Мария никогда не смотрела фильмы ужасов. И книжек страшных не читала. Она вообще чуралась всего пугающего…
Валентина как—то пошутила о том, что современному человеку нечего чураться страшилок — мол, они помогают потом легче переносить всякие нехорошие вещи в жизни, потому что, мол, после того, как ты глядел на монстра из глубин пещер, который сожрал полгорода, то чего тебе трястись, допустим, от просроченного платежа по кредиту твоему?! Но Маша с ней была несогласна. И вот сейчас, возможно, мелькнула у нее такая мысль, Валентина была в чем—то права? Потому… Ну, в самом деле, это же просто какая—то старуха—незнакомка, облаченная в черное, которая прокралась в библиотеку и наскакивает с непонятными воплями! Спрашивается — чего бояться то?! А вот — испугалась. Слабенькая какая! Сердце пропустило удар… Стали как ватными ноги… И Маша грохнулась в обморок.
— Машенька? Машуня, ну, давай уже, — раздавшийся над ней знакомый голос был полон беспокойства. — Нельзя же так, девочка… Надо же, как—то, понимаешь ли… Что, холодной водой на тебя, что ли, брызнуть еще? Или фельдшера звать, а?
Мария открыла глаза. Над ней качался, но тут же вернулся к стабильности деревянный потолок. Спина затекла от положения лежа на лавке, а дышать — было трудно. Кажется, под свитером опять перекрутилась цепочка кулона…
— Ох, завозилась, стало быть, не паралич ее со страху разбил… Ну, чего добилась, старая ведьма?! Говорил я тебе, говорил… Не дело это, так то! С наскоку то на девку!
Справившись с цепочкой, Мария перевела взгляд на говорящего и была солидно изумлена тем, что каким—то образом перенеслась из библиотеки в дом дедушки Ефима.
— Ты тяжелая, — сообщил он, будто прочтя ее мысли. — Насилу донес! Ну, а что было делать? Не там же оставаться… Библиотека то, чай, закрыться должна была! Да и неудобно было бы как—то — место для книг, тишины, науки! — Ефим поднял указательный палец вверх. — А не для всякого валяния в обмороке и разбора полетов…
— Какого разбора полетов? — речь доходила как через ватное одеяло, так что Маша ухватилась только за последнее.
— Старой ведьмы полетов. Ты прости, Людмила, что шучу жестоко, но… Как ты себя повела, а?! Невозможно! Опозорила меня, старика… Я же тебя приютил! — ответил Ефим и кивнул в сторону.
Маша теперь только заметила, что кроме них, в комнате был и третий человек. Та старуха!
— Да тихо, тихо! — старик подскочил к Маше, бережно взял ее за плечо. — Опять грохнешься, опять мне поднимать, что ли? Ты потихоньку, милая…
— Простите, — Маша осторожно села. И она все еще не понимала, что происходит!
Нет, сам дедушка Ефим был ей хорошо известен. Одинокий старик, лет сто уже как пенсионер, он жил тихо, эдаким местным отшельником. Однако, доподлинно было известно, что в городе большом у Ефима есть сын и внук, у них все хорошо. Они звали старика к себе, предлагали определить его в комфортабельный, современный дом престарелых… Но Ефим наотрез отказался и остался в деревне! И как—то… Жил крепко, шустро, несмотря на все диагнозы от врачей! Держал стайку коз с чудными, длиннющими ушами и еще несколько овец. Ухаживать за скотиной помогал приходящий работник — тоже местный житель. Из молока Ефим варил удивительного вкуса деликатесный сыр, который почти весь шел на рынок, да еще, конечно, местным на стол. Кроме того, в свою пору, дедушка ходил в лес — один он только знал там особо, щедро—грибные и ягодные места, а также собирал травы на чай и все это — тоже понемногу продавал.
Таинственная старуха в черном сидела на стуле в стороне и что—то перебирала в руках… Маша прищурилась — это были бусы из разноцветных камней…
— Ее любимые бусы, — задумчиво сказал старик. — Я когда—то подарил на День рождения...
— Деда Ефим, — сказала Маша робко, — А кто это?
— Эх, — старик махнул рукой, улыбнулся неловко, поглядел на них обеих по очереди, пожевал губами. — Ну, для начала вот что скажу — ты ее не пужайся, Людмила, она у нас персонаж безобидный! Она моя, скажем так, давнишняя знакомая, вот… Правда, я ее никоим образом в гости не зазывал и вообще не ждал! А она, взяла, да и явилась… Ну, как из под земли, значит! Я уже и разговорил — зачем, мол, пожаловала? А она… Прости, старика, не доглядел! К тебе кинулась…
— Ко мне? — Маша нахмурилась, потерла затылок — там намечалась шишка.
— Ты меня—то вопросами не заваливай, я сам в шоке! — развел руками Ефим и по выражению лица Маша поняла — он сам в этой части истории абсолютно запутался. — Людмила? — тихо позвал Ефим старушку. — Людмила, дорогая моя, любезная, а может, поговорим? И это… Машенька то на тебя не сердится за то, что напужала ее!
— Я правда, не сержусь, — добавила спешно Мария. — Просто вы так неожиданно появились!
— Потерянное… дитя… — подала вдруг голос старуха.
Вскинула голову, зыркнула глазами пристально, приоткрыла было рот, чтобы сказать что—то и вдруг опять расслабилась — плечи поникли, голова свесилась, пальцы скользят, перебирая, бусины…
— Вот, вот с этих ее слов все и началось! — вздохнул Ефим. — Я то сначала думаю, чего она? — он посмотрел на Машу как—то очень странно и будто даже виновато. — Талдычит про какое то дитя, а про кого… Поди, разбери! Ну, а потом, как привел я к себе ее, да как сели говорить… — старик почесал короткую густую бородку, в которой лет двадцать уже не водилось ни единого темного волоска.
— Дедушка Ефим, — Мария поднялась, потянулась. Ей было уже лучше. А вот дедушке Ефиму, похоже, было не очень — он был очень бледен. — Может, чаю хотите?
— Верно мыслишь, — сказал хозяин дома. — С утра, считай, все на ногах! Думал, отдохнуть… Из лесу выходил, а гляжу, эта по дороге идет… Да так идет! Чувствуется, устала очень…
— По какой дороге? — спросила Маша. — Которая на остановку автобусную?
— Нет, которая через рощу, до совхоза бывшего и там поворачивает… Ну, по ней еще дачники до товарищества часто ездят! Значит, думается мне, — прищурился Ефим. — Ее или кто—то подвозил. Или она от самого райцентра шла, а туда могла приехать на электричке или еще каком—транспорте! Только еще как я по последнему знаю, Людмила не городе жила, в миллионнике этом, а далеко очень отсюда...
— А у нее есть родственники? Я не хочу обидное сказать, — осторожно предположила Маша. — Но вам не кажется, что у нее… Проблемы ментального характера?
— Это ты что—то на ученом языке сказала? — усмехнулся Ефим. — Ты про то, что дурочкой Людмила стала? Есть такое! Да только… Такое пережила, это еще постараться надо в своем уме после этого остаться! — Ефим вновь замолчал, опять глянул на Машу странно.
— А что случилось? — спросила Маша, а в следующее мгновение чуть не взвизгнула, потому что старуха — в миг просеменила поближе, присела за стол и потянулась к чашке только что заваренного чаю. Отхлебнула, причмокивая… Внимательно посмотрела на девушку, покачала головой…
— Может, варенья, Людмила? — спросил Ефим. — Земляничное есть…
— Давай, — сказала бабушка. — В голове мутится… Уж простите, если кого чем обидела! А только… А, ладно! — неожиданно махнула она рукой и голос ее звучал сейчас ясно, четко и казалось, что она — в полном порядке в душевном плане. — Видимо, вы мне тоже не верите… Никто мне не верит! А я… А я ведь тебя нашла! — и она ткнула пальцем в Машу снова.
— Ты не переживай, Людмила, — сказал Ефим. — Не переживай! Тут все твои и мы во всем обязательно разберемся! Давайте, вот, чаю попьем пока… И я, если ты не возражаешь, расскажу Маше для начала нашу историю, ладно? — он выждал немного. — Молчание — знак согласия! — провозгласил Ефим, а потом заговорил…
Рассказывая о своем прошлом. Перемешая это с тем, что поведала ему ранее сама Людмила.
И предупредил Марию о том, что для того, чтобы во всем разобраться, придется для начала вернуться в далекое, далекое прошлое.
...В ту пору Ефиму было каких—то юных, зеленых двадцать лет с хвостиком. И нрав у парня был такой, что в деревне не сиделось! Рвался он в город — за большими мечтами, свежими впечатлениями, каким—то свершениями грандиозными! Родители — обычные работяги, всю жизнь земле посвятившие, единственного сына не совсем понимали, но и не пытались остановить — человек ведь свой путь ищет, а значит, никаких подножек, будьте добры, просто пожелайте ему удачи!
Ефим поступил в строительный техникум, но уже на втором курсе начал работать руками — спасибо науке от деда, который был мастером по дереву и научил обращаться с ним так, что загляденье выходило из любого куска, хоть из малой веточки! Слава о том, какой Ефим умелец, разлетелась, точно соловьиные песни по весне и вскоре его пригласили в бригаду, которая строила дачу для одного большого человека по имени Анатолий Горный.
И дача эта была не из тех, на которые выезжают по выходным сажать картошку и жарить шашлыки! Хотя, теоретически, тут тоже этим можно было заниматься… Но прежде всего эта дача планировалась как место чуть ли не круглогодичного проживания для супруги Анатолия — Жанны, а также для его сына — Бориса, который, как и его мать, страдал от мучительных приступов астмы. И вот, поскольку врачи советовали больше времени проводить на свежем воздухе, такое внимание даче и уделялось! Эта работа Ефиму нравилась — Анатолий платил щедро и сказал просто:
— Сделай красиво! Пусть эдакий терем будет, что ли… Хочу жену и сына порадовать!
И Ефим был рад стараться — перила, подоконники и все прочее, что только можно, он покрывал искусной резьбой. Но и о будущем не забывал — обрабатывал правильными составами, чтобы ни жуки, ни сырость, ни время не были страшны дереву! Ну, в общем, чтобы в перспективе еще и внуки, правнуки Анатолия дачей наслаждаться могли.
Работа шла скоро и как говориться, с песней… А еще, чем дальше, тем больше Ефиму хотелось петь не просто так, а для одной конкретной особы. Ее звали Людмила и при Жанне и маленьком Боре она состояла как личная помощница и нянька. Статная блондинка Людмила была так хороша! Но — еще поразительно молчалива и грустна… Ефим же, в жизни не пасовавший перед трудностями, решил, что добьется ее внимания!
— Не старайся, — сказала однажды Людмила, когда он принес для нее из лесочка ближнего первой земляники. — Ты хороший парень, но мы никогда не будем вместе.
— Почему? — опешил Ефим. Что—то в тоне Людмила ему не нравилось, ох, как не нравилось!
— А я проклятая, — ответила она.
— Чего?! — опешил Ефим. — Это что еще за предрассудки и суеверия? Это, знаешь ли, не по советски!
— Я проклятая, — с упрямством повторила Людмила. — Дед мой, кулак, работницу прогнал, она в тяжести была… С голоду померла. Тогда и проклятьем покрылся мой род. Женщины выносить дитя не могут. А кто и вовсе бесплоден. Я — бесплодна. Может, — она вперила обожающий взгляд в Борю, который играл в песочнице под красным навесом в виде шляпки гриба. — Раз своих детей не будет, то хоть смогу нянюшкой для этой семьи быть…
Позже Ефим не раз повторял себе, что, нет, он не поверил в проклятие, он же не дурак! И не потому от Людмилы отказался, что она не могла родить детей. Он решил, что они… Ну, просто, не могли быть вместе! Не сошлись бы в итоге характерами… Однако, решил Ефим, они могут и должны стать друзьями! Против этого, Людмила, кстати, совсем не возражала.
Работа над дачей затянулась до глубокой осени… Ефим, вернувшись домой, не тосковал по Людмиле и вскоре женился. Его избранницей стала дочка соседей и, как оказалось, родители с обоих сторон давно уж сговорились о том, что хорошо бы детей поженить… Впрочем, радости молодой семейной жизни не мешали Ефиму вспоминать Людмилу и они вели переписку. Правда, жена Ефима, когда узнала об этой дружбе, то сперва страшно заревновала — еще бы, какие такие подруги у мужа любимого могут быть?! Но со временем поняла — Людмила не представляет опасности.
Летело время… Иногда Ефим, его жена София и Людмила даже встречались и неплохо проводили время втроем. А еще оказалось, что Людмила может дать тысячу ценных советов молодой мамочке и помочь достать дефицитные и даже импортные вещи для малыша — у Ефима родился сын. Время летело дальше… Людмила, как и говорила когда—то — так и не вышла замуж, всю себя посвятив заботам о Борисе. И даже когда он подрос… Ну, она как—то осталась в семье.
— Кому и где еще я нужна? — так объясняла свое положение Людмила. — А тут, как хозяин мой, Борис женится, как пойдут у него детишки, так я и пригожусь!
Да, Людмила называла так Бориса и тем более — его отца и повторяла, что в верном служении этим людям заключается смысл ее жизни! Ефим ее жалел. Потому что рассуждал так — это очень хорошо, когда человек верный, когда готов помогать. Что это хорошо, когда срастается, значит, душою с близкими и не важны — родные они по крови или по решению обоюдному… Но при этом… Ох, как же нехорошо, недобро, опасно это — растворяться без остатка в жизни других людей! Ведь так… И себя потерять недолго!
А жизнь, меж тем, шла своим чередом… И однажды Людмила прислала радостную весточку — Борис решил жениться! Правда, выбор избранницы тревожил Людмилу… И дело было вот в чем… На дворе уже стояли девяностые и многое, ох, как многое, поменялось! Анатолий Горный из директора крупного универмага преобразился в успешного бизнесмена и для своего сына готовил большое будущее… А Борис, молодой да непокорный, удумал влюбиться в девчонку из неблагополучной семьи! Отец его негодовал — как же, мол, так?! Есть ведь на примете девочки из хороших семей, у партнеров по бизнесу присмотрел уже несколько невест — выбирай любую, всякая пойдет, кинется тебя в объятия! Только вот Борис не уступал отцу в упрямстве и сказал твердо — он женится на Полине, а дальше, пусть хоть что! Хоть наследства лишают! Хоть из дому выгоняют!
Но на такие крайние меры Анатолий Горный идти не собирался. Махнул рукой и принял невестку. И даже, как сообщала Людмила, недурно с ней обращался… Но потом…
Во—первых, стало ясно, что Борис со временем охладел в чувствах к молодой жене. И стал заглядываться на других женщин. А во вторых, оказалось, что был у Анатолия коварный, жестокий план. Дело было в том, что он выяснил кое—что о прошлом Полины — оказалось, что она подрабатывала в очень древней, бесстыдной профессии! И Анатолий, когда узнал об этом, то сперва пришел в ужас, а потом, понял, что сбывается своеобразно народная мудрость о том, что не было бы счастья, да несчастье помогло!
Людмила при своих хозяевах вела замкнутый образ жизни. И только Ефиму в своих многочисленных письмах могла излить свои мысли и переживания… И вот, к нему летели письма, в которых она рассказывала обо всем, что происходило в семействе…
Анатолий дал приказ своим юристам — готовьте, мол, какие хотите хитрые ходы, а как только ребенок, наследник родится, то надо устроить так, чтобы Полину вышвырнуть из семьи Горных! Развод, лишение родительских прав, да бонусом — можно хоть упечь в психушку. Людмила разрывалась — как быть?! Ведь с одной стороны, она поклялась перед самой собой в верности семье своих хозяев, а с другой — ей было так жалко Полину, она ведь была, по сути, хорошей девушкой! А что до той истории с работой девушкой по вызову… Да, было дело! Но пошла на это Полина лишь потому, что ее брату требовалось дорогостоящее лечение, она хотела отвезти его заграницу на операцию! Брат, кстати, все равно скончался…
Ефим был в шоке и не знал, что отвечать своей подруге… Он опасался советовать что—либо — ведь он тут как бы вообще чужой человек не при чем! Поэтому, он только просил Людмилу быть осторожной…
И вот, Людмила приняла решение. Она все рассказала Полине и вместе они решили, что надо ей еще до родов бежать! Далеко, к родне очень дальней! Тихо собрали вещи, немножко наличных… Полина взяла одну из машин семьи и в один из дней тайно уехала из особняка…
А потом… Вот потом то и случилось самое жуткое!
Полина мчалась по трассе. Хлестал дождь. Она рассчитала все — до родов оставалось еще две недели, должна была успеть! Но, должно быть, на фоне стресса, чувствовала она себя плохо… А потом, на обочине вдруг Полина заметила хрупкую фигурку. И затормозила — потому что это была девушка, да как и она — с большим таким животиком!
Случайная попутчица представилась Еленой и сказала, что вот, вляпалась в историю — муж Петя хотел до города довезти, да машина заглохла на полпути… А в город очень надо было — как раз сегодня можно было попасть на прием к очень хорошему врачу!
— Вон он, — махнула Елена в сторону, где у обочины стояли жигули, под капотом которых копался ее супруг Он, кстати, заметив, что машина готова подобрать его неудачливую пассажирку, приблизился и заглянул внутрь салона. Кивнул одобрительно.
— Это хорошо, что вы женщина, — сказал он. — Я бы с незнакомым мужиком Елену не отпустил!
— Так может, вас тоже подвезти? — спросила Полина.
— А как я машину брошу? — пожал плечами Федор. — Там, в принципе, вроде не очень большая поломка… Я починюсь скоро и подъеду, заберу жену из клиники уже!
Полина пожала плечами — что же, это было разумное решение! Она подумала, что довезет Елену до клиники, а потом дальше поедет сама — прочь из города, все дальше, дальше… Потом — сядет на поезд. И вообще до Дальнего Востока поедет, где живет родня!
Елена, крепко обняв мужа на прощание, поцеловав его, села на переднее пассажирское сидение. И поехали!
— Ой, дорожные работы! — расстроилась Елена. — А дорога в объезд тут есть, не знаете?
— Да, есть, — кивнула Полина. — Тут даже две дороги! Правда, на той, что покороче, там часто грузовики большие ездят…
— Тогда, может, по той, что длиннее? — неуверенно сказала Елена. — Успеем до четырех доехать то, как думаете?
— Обязательно! — кивнула Полина.
А дождь, тем временем, усилился… Стояла поздняя осень и из низких, грифельно—черных облаков, посыпался редкий первый снег. Эта вторая дорога действительно была более свободной — ею вообще мало пользовались. Часть ее пролегала через лесок… И вот тут внезапно Полину скрутило от боли!
— Что с вами?! — воскликнула Елена. — Ребенок?
— Не… Не знаю… — прошептала Полина. — Ой, мамочки! Началось, кажется…
И видимо, в этот момент надо было бы остановить машину… Но Полина не успела этого сделать… Да еще — дорога была скользкая от дождя…
И вдруг все перевернулось! Причем, буквально — машину тряхнуло, повело, а потом — она слетела по дороге в овраг… Сколько же потом минуло времени? Сколько десятков минут протекло в мучительно, наполненном болью и страхе кошмаре?
Их нашли. Помощь прибыла. Анатолий Горный не был глупцом и быстро понял, что невестка не стала бы так просто уезжать по каким—то обычным своим делам, таким ранним утром, не предупредив никого из семьи! И вышло так, что если бы не преследование свекра, то не была бы спасена Полина, а также ее попутчица, а также… ребенок. Один из двух рожденных малышей.
Да, малышка появилась на свет там, ведомая в этот мир лишь любовью своей матери, которая, едва держась на грани обморока после катастрофы, но сумела набраться сил и подарить ей жизнь! А вот второй ребенок, которого еще несколько часов назад носила под сердцем Полина, не выжил.
Анатолий Горный, когда понял это, был просто в шоке! Он чувствовал себя так, будто лишился сердца! Как же так… Его внучка! Крохотная малютка… Доченька его сына! Это было невозможно! Неправильно! Не должно было такого случиться в его персональном мире, где деньги и власть позволили получить ему все, о чем он когда—то мечтал! И вдруг… Волею случая, он потерял внучку?!
— Мы делаем все возможное, — дрожащим голосом сказал доктор очень дорогой частной клиники, в которую были доставлены пострадавшие женщины. — Но боюсь, ваша невестка…
— Да плевать мне на нее! — взревел Анатолий Горный и со всей силы ударил кулаком в стену, сбивая дорогую венецианскую штукатурку, которой отделали холл для посетителей, разбивая костяшки пальцев. — Дура! — рыкнул он. — Тупая дрянь! Пусть сдохнет, мне плевать! Из—за нее я потерял внучку! Мне плевать… Что с ней будет!
Но врачи, естественно, боролись за жизнь Полины — потому что несмотря на злость, ненависть, что разъедала его душу, как ржавчина металл, господин Горный щедро заплатил клинике за то, чтобы они сделали все возможное. Для Полины. А также для ее попутчицы и рожденного ею младенца.
Не прошло и суток с той страшной автокатастрофы, как Полина скончалась. Верная Людмила до последнего находилась рядом с ней. Как и Борис. Правда, уже в конце Полина сказала, что хочет поговорить наедине с Людмилой… Что до родителей Полины, то они в это время были далеко — уехали отдыхать по путевке и физически не успевали добраться.
Алексей не смог заставить себя войти в палату. Ни к невестке, ни к той, другой молодой женщине… Он стоял у дверей палаты Елены и хмурясь, размышлял о том… Было ли так предопределено судьбой? Если бы Полина не подобрала попутчицу, то может быть, не угодила бы и в аварию?
— Может быть… Передать ей что—нибудь от вас? — робко спросила медсестра.
— Нет, — покачал головой Алексей. — Подержите ее тут, сколько надо по здоровью, а потом… Нет, пусть убирается на все четыре стороны вместе со своим отпрыском! Я тут… Не при чем больше!
Людмила в одном из последних писем Ефиму рассказала, как все было — о том, что Полина пыталась сбежать, об аварии, о том, как она потеряла ребенка и погибла вскоре… Эти последние письма Людмилы были пронизаны горьким чувством вины — верная служанка семьи Горных чувствовала себя виноватой. Она думала теперь, что должна, должна была придумать какой—то другой способ, чтобы помочь Полине вместо этого побега! Тогда все было бы хорошо…
А потом… Людмила появилась на пороге дома Ефима. И он ее сперва не узнал! Облаченная в черное, она как будто лицом постарела лет на десять… Отводя взгляд и заикаясь, путаясь в собственной речи, Людмила рассказала о том, что она не может этого больше выносить! Она не может больше оставаться в семье, где столько лет прожила. Потому что… Она не уберегла Полину и ее дитя! Она всех подвела!
— Не виноватая ты! — решительно сказал Ефим. — Если бы свекор не затевал такого, то зачем бы Поле вообще бежать? Это он, гад такой…
— Все равно. Я ухожу… — вздохнула Людмила.
— И куда ты? — растерянно спросила Ефим.
— Да есть у меня родня, далеко живут, — пробормотала Людмила. — Заимка в тайге… Там меня приютят… А ты… Прости, Ефимушка! Но… Писем часто больше писать не стану. Прости меня, за все прости!
— Ну… — Ефим чувствовал себя неловко, как никогда в жизни. — Ты передо мною точно ни в чем не виноватая!
Его жена тоже проявила сочувствие — она пыталась убедить Людмилу не принимать поспешных решений, советовала психолога найти… Но та, погостив еще пару дней, уехала..
Когда старик замолчал, Маша судорожно вздохнула и вздрогнула, будто пчела ее ужалила, заморгала часто… Какая ужасная, печальная история! Но… В ней было кое—что особо важное для нее лично.
— Та попутчица… Ее звали Елена… — прошептала она. — Нет, я ошиблась, да? Но Людмила рассказала… У нее были… Светлые волосы? И еще… Это случилось в сентябре?
— Родился младенчик в осенний месяц, — выронила слова с трудом старушка и назвала точное число.
— Но… Это же мой день рождения! — Маша ахнула, прижала рот ладонью. — Но мама… Она никогда мне не рассказывала об этом! Я только знала… Что появилась на свет раньше срока… Так вот… Вот почему она так не любит вспоминать то время!
— Машенька, — Ефим, протянув руку к девушке, вдруг сомкнул цепко, аж до боли почти, пальцы на ее запястье. — Так это еще не конец истории…
— Как? А что… Что же еще надо мне знать? — выдохнула тяжело Мария.
Это было так странно… Она чувствовала себя так, будто стояла на краю пропасти, через которую был перекинут тонкий, эфемерный практически мост. И она должна была идти по нему… Но почти наверняка рисковала сорваться! Но должна была двигаться вперед!
— Людмила… Мы годами не виделись… Письма… Ну, присылала пару раз в год открытки. С Новым годом и к моему Дню рождения, — сказал Ефим. — Так, обычно, вежливо, ничего личного… А потом, вот… Сегодня пришла… Объявилась лично, через столько лет! Сказала, что не может больше молчать. Сказала… Что тогда… Соврала мне. Всем соврала! Но теперь… Молчать больше нельзя!
— И о чем… О чем же была эта ложь? — бесцветным голосом спросила Маша, переводя взгляд на старушку.
Она сидела, сцепив пальцы и глядела прямо в глаза девушке.
— Людмила! — воскликнул Ефим, резко вставая от стола. — Ну, чего ты делаешь, а?! Верно, я твоим другом всегда был и остаюсь им! Только… Все! Не могу больше! Дальше давай, сама говори! А я… Эх, — он махнул рукой. — Не могу я второй раз все это слышать! Простите, я, это… На крылечке посижу, хорошо?
И с этими словами старик выскочил из дома. Тихо тикали старинные настенные часы. Где—то изнутри Маши скреблось непреодолимое желание последовать примеру Ефима и убежать прочь. Только насовсем! Как будто интуиция орала ей сейчас — не надо, не надо тебе знать того, что скажет эта старуха в черном! И разум подсказывал — глупости это будет, просто глупости, потому что, ну… Посмотри! Да эта старуха, она же просто сумасшедшая, по ней же видно! Вот только… На каком—то ином, непознанно—глубоком уровне, Мария понимала — все, что она сейчас услышит, будет истинной правдой. И вот старушка в черном заговорила...
Интересно ваше мнение, а лучшее поощрение — лайк и подписка))