—...и еще булку черного, пожалуйста, — добавила Маша и вздохнув, замерла.
Умом она понимала — пора бы привыкнуть, не маленькая уже девочка! Но где—то внутри что—то замирало отчаянно каждый раз, как приходилось выходить в магазин, или на почту, или вообще в любое место, которое требовало соприкосновения с людским обществом.
Вот и сейчас все повторялось. Нет, она не собиралась плакать от несправедливой обиды — переросла это давно, но все равно. Ни с кем не встречайся взглядом. Не отвечай на злые, жестокие слова. Просто… Существуй в настоящем моменте. Живи. Дыши. Делай, что тебе надо. А потом — существуй в следующем моменте. И так далее. До бесконечности…
Этот странный, но неожиданно действенный совет ей дала Валентина — коллега по работе и как точно знала Маша — едва ли не единственная живая душа, которой она была не противна.
— Ты, Машуня, крепись, — не раз говорила ей Валентина. — Наращивай толстокожесть, чтобы как у гиппопотама была!
Вот только как же нелегко было последовать этому доброму совету! Маше казалось, что она бы вообще — с удовольствием с гиппопотамом телами обменялась и провела бы всю жизнь в Африке, плескаясь в прохладных водах Нила или озера Титикака. Но реальность была не магической, материалистичной и до крайности безжалостной к такой, как она!
— Сухое молоко кончилось, — сказала Лидочка, разгибая свои необъятные сдобные формы, после того, как в поисках запрашиваемого заглянула на нижние полки. — Свежее брать будешь?
— Буду, — кивнула Маша. — А сгущенку простую завезли? Или только с кофе которая?
— Ой, а можно побыстрее? Тут люди ждут! А мне еще за сыром к Ефиму надо! — протянула недовольно из очереди Тамара — мать многодетного семейства, которой поход в магазин был — ровно глоток свежего воздуха, потому что на это время четверо младших детей оставались под присмотром пятого старшего — двенадцатилетнего Тимура.
— Да ладно тебе, Тома! — расплылся в щербатой улыбке Николай — тракторист и главный деревенский балагур по совместительству. — Не видишь, что ли, охота Машке нашей жизнь свою подсластить? Что ей еще поделать то, как не сгущенку с шоколадами лопать, а? Других то радостей бабьей жизни, — на этих словах Николай подмигнул и лихо заломил кепку. — Не предвидится, сами понимаете!
По очереди прошел, как ветерок над сухими травами прошелестел, смешок. Так, почти беззлобный. Но с хорошо известным Марии подтекстом. Ты — чужая нам, ты — не такая и вообще ущербная, тебя бы пожалеть, да только неохота, не достойна ты жалости и потому будем издеваться, такова твоя доля, смирись, прими и не смей сопротивляться нашей забаве!
Вообще, Мария никогда толком не задумывалась над тем, а сколько же жителей деревни Зеленые Зяблики ее терпеть не может в самом деле, а сколько — участвует в этой коллективной травле, так сказать, за компанию. Да и вообще — про то, что с ней происходило с юности, это именно вот такое название это явление носит — коллективная травля, она узнала совсем недавно, с подачи все той же Валентины.
Работа в библиотеке сближает людей. А уж двух одиноких женщин — тем более! Мария пришла сюда ровно три года назад, сразу после окончания школы. И вообще то, безо всякого образования не должны были принимать, но… Валентина замолвила словечко перед Федором — заведующим и сказала, что Маша — девочка начитанная, умненькая и раз уж в библиотеку желающих идти работать очередь за порогом не стоит, значит, нужно брать Машеньку!
Для Маши тогда мир впервые за годы изменился к лучшему! У нее была работа. И пусть платили совсем, совсем немного, но ей — хватало. За свет и прочие коммунальные есть чем заплатить, на самое простое покушать хватает, а остальное… Обновки Маша пока носила те, что еще мама купила. Нового купила — куртку демисезонную и ботинки зимние и пусть качество было рыночное, а если аккуратно носить, то не на один год хватит! Ни косметики, ни украшений, ни даже всяких вещиц в дом лишних Маша не покупала. Просто… Незачем! Когда—то были стремления ко всякому материальному, но потом, когда стало окончательно и безжалостно ясно — какая она… Это все как—то потеряло значение. И теперь Мария спасалась в книгах. Ох, книги! Библиотечный фонд Зеленых Зябликов был богат. Классика, это, естественно, прежде всего и в огромном ассортименте! Но было немало и новинок — заведующий с поддержкой Валентины за этим следил. А Валентина — так и вообще регулярно пополняла фонд тем, что сама купила и прочитала.
— Перечитывать не люблю, — пояснила она как—то. — Сколько еще книг ждут меня, так зачем к старым возвращаться? Так пусть люди порадуются!
И первым человеком, который радовался, была Маша. Валентина этого не говорила никогда, но часть книжек новых она специально выбирала с учетом того, чтобы они пришлись по вкусу юной помощнице.
— Вот, говорят, жизнь интереснее любой книги, — любила повторять с разнообразными вариациями деталей Валентина. — А я тебе так скажу — это что же должна быть за жизнь, чтобы круче было, чем тот детектив, ну, в красной обложке, в прошлом месяце с тобой читали? Нет, пусть такие интересные приключения на страницах книг остаются, а то, можно и живыми не уйти! Или, вот в жизни, если очень повезет, то одну любовь встретишь… А тут, книжки открываешь и раз — столько мужчин интересных, да всяких разных! Тут тебе и благородные аристократы, и смелые детективы, и щедрые миллионеры… Нет, Машка, лично я от книжек, что бы в жизни ни происходило, ни за что не откажусь! Они — мой хлеб!
Сорокапятилетняя Валентина родилась, выросла и вышла замуж тут же — в Зеленых Зябликах. Она знала маленькую Машеньку и ее маму… Но потом, за мужем, который подался на большие заработки, Валентина уехала в далекий город… Только вот не сложились большие надежды — муж трагически погиб — несчастный случай на стройке. И Валентина вернулась на малую родину. Устроилась туда же, где раньше работала — в библиотеку.
...Маша торопливо убирала покупки в матерчатую хозяйственную сумку — пластиковые пакеты не любила, потому что читала в журнале, как они вредят окружающей среде. Губы поджаты, глаза чуть расширены — неосознанное выражение лица, сосредоточенность, помогающая оставаться в моменте… А не кидать затравленные взгляды по сторонам, укоряющие, вопрошающие — за что же вы со мной так, люди?! Рассчитавшись за покупки, Маша вышла из магазина.
— Нет, вы видели?! — воскликнула Анна — женщина, появлявшаяся в магазине строго раз в неделю — когда ее сожитель приносил получку, чтобы купить горячительных напитков и нехитрой закуски к ним. — Вы ее лицо видели?!
— Да уж, насмотрелись, — насмешливо фыркнула Тамара.
— Вся такая гордая вышла, на людей даже не поглядела! — продолжила шуметь Анна. — Ходит такая, такая… Как не от мира сего, вот! Приняла бы то, что уродина и не выделывалась!
На улице пахло близкой грозой и горько—сладко черемухой, ветер гнал по дороге пылевой маленький смерч, но выше — воздух был чист и свеж, насыщен живительной сочностью разнотравья — ветер приходил со стороны заливного луга у речки Несмеяны. Маша, запрокинув голову и зажмурившись, вдохнула глубоко, в легкие и живот и выдохнула медленно. Открыла глаза и прищурившись поглядела на диск солнца, опускающийся потихоньку к горизонту — вечер наступает. С делами на сегодня покончено. Это был долгий выходной день, который она потратила на домашнюю генеральную уборку. Завтра — на работу. Но сегодня вечером… Ну, конечно же она проведет его с книжкой! Маша умела читать быстро, как говорила Валентина — глотать литературу. Девушка поспешила к своему дому — он стоял на самом краю деревни и принадлежал к старейшим ее постройкам — фундамент, если судить по архивным документам, заложили еще в конце девятнадцатого века.
Разложив покупки и заварив чай — черный на одну треть и на две трети — из трав и ягод, душистого сбора, купленного у Ефима — бойкого старичка, торговавшего не только с местными, но и на рынке по выходным. Ефим, пожалуй, был вторым после Валентины человеком, который по—настоящему хорошо обращался с Машей.
Девушка переоделась в домашнее — уютный флисовый костюм из штанов и кофты с капюшоном, розового цвета. Волосы, на день собранные в пучок, распустила, расчесала и заплела в косу — к этому еще мама приучила. Поправила кулон на золотой цепочке на шее — перекрутился, пока переодевалась и на минутку сжала его в ладони — только это украшение носила с детства, только оно, по сути и осталось напоминанием главным об ушедшей маме.
— Ой, остыло же уже! — воскликнула Маша, поняв, что задумавшись, застыла посреди дома и торопливо налила чай в чашку, добавила кипятку и наконец, вскрыв пакет пряников с джемовой начинкой, села в уютное, старенькое плюшевое кресло, укрыла ноги пледом и раскрыла книжку… Новый роман от любимого автора! И конечно — про любовь… Нет, Маша читала всякие жанры, но в такие вот дни, когда было на душе особо тошно, хотелось чего—то легкого, с юмором и чтобы обязательно со счастливым концом. А еще, Маша об этом даже Валентине не говорила, но читая, она всегда воображала себя на месте главной героини. То есть, представляла, что она, Маша из Зеленых Зябликов, это вон Стелла, Джессика, Анжелика, Сюзанна или другая какая особа. Красивая, обязательно, чтобы мужики к ногам сами падали! Сильная и независимая. Но — жаждущая любви. Которая обязательно настигнет…
И когда—то, когда Маша была совсем еще юной — лет так двенадцати, она думала, что у нее, когда вырастет, то жизнь будет счастливой, интересной и просто как в книжке! Тогда, в ту счастливую пору, была еще жива мамочка, а проклятущее пятно казалось маленьким, досадным изъяном. Тогда оно было в размер не больше ногтя и сидело над верхней губой с правой стороны лица точно неудачно леди галантного века попыталась нарисовать мушку розовыми румянами.
— Дочка, ты что это делаешь?! — воскликнула Елена, обнаружив Машу с тюбиком своего тонального крема.
— Мамочка! Я учусь краситься!
— Зачем? — Елена выхватила крем из ее рук. — А не рано тебе? Лет то сколько! И потом, я тебе вон, купила же набор детской косметики — блеск для губ, воду душистую с вишневым запахом и тени блестючие…
— Мама, — тут Маша вздохнул и голос ее дрогнул. — Я просто… Хочу спрятать вот это, — и она ткнула пальчиком в пятно.
— Ну, что за глупости! — Елена присела рядом с дочкой — Маша сидела на полу, залитым косыми лучами солнца. — Такое маленькое пятнышко… Оно тебя совсем не портит! Вот, есть же родинки у людей? Вот и тут — ничего страшного, не выдумывай мне тут! Все, вставай, идем… Пойдем свекольник готовить, дочка, обедать скоро…
Маша тогда и правда — перестала тревожиться о пятне. Она вообще очень, очень любила свою мамочку и верила ей во всем! Жили душа в душу… И когда папа был жив, все было замечательно. Жили счастливой семьей. А потом, уже после того, как отца потеряла Маша… Мама тоже умерла. Врачи сказали, что такое бывает — раз, сердце отказало и нет человека! И ничего нельзя было тут поделать…
Горе вошло тяжелой поступью в дом накануне праздничного, радостного дня — Маша собиралась отметить свое совершеннолетие. И теперь, конечно же, не было уже праздника… Да что там! Маша вообще не понимала, как жить дальше?! Спасибо, нашлись добрые люди… То есть, один добрый человек — Валентина. Взяла, что называется, под свое крыло осиротевшую девчушку и со всем, со всем помогла! И похороны, и поминки, и потом за Машу вещи ее собрала и увела в свой дом — там Мария прожила два месяца, прежде чем Валентина решила, что девочка, пожалуй, уже немножко запрятала свое горе поглубже в душу и можно без опаски оставлять ее в одиночестве.
Но хотя Валентина и была добра, заботлива… А все—таки с потерей матери в Маше что—то надломилось. И то, с чем раньше были силенки еще бороться, теперь накрыло как цунами. Пятно на лице начало расползаться, когда девочке было шестнадцать. Оно шло вверх и в бок, скользило вниз — поглощая часть губы и подбородок, и наливалось багрянцем, точно поспевающая ягода малина…
Денег в маленькой семье не было особых, но мама возила Машу по врачам. Но те разводили руками — ничего, мол, поделать тут нельзя! Удалить пятно хирургически не представлялось возможным, осветлить в центрах красоты… Ну, теоретически можно было, но не до конца и за такие деньги, что нереально! Маша, конечно же, все понимала… А окружающие — напоминали! Люди спрашивали — что же за страшное такое твориться, а также не стеснялись высказывать свое мнение о том, какое это уродство и что теперь, конечно же, в будущем, Мария ни одному нормальному мужику не приглянется! Но это было самое мягкое… Так, незадолго до итоговых экзаменов, кто—то пустил по школе слух, что у Маши — это заразное. И что тут началось! Насилу директор, завуч, а также школьная медсестра смогли успокоить учеников и их родителей, убедить в том, что нет, Маша может находиться среди людей и никому не причинит вреда! Естественно, невозможно было хорошо учиться в таких условиях… Да тут еще и смерть матери… В общем, Маша кое—как школу окончила, а потом и думать не хотела о высшем образовании! Это же… Нет! Она для себя уже решила — лишь бы тихо жить, поменьше людей видеть! А будущее, перспективы?! Ну, это для нормальных! А не для уродин.
И конечно же, был период, когда Маша пыталась пятно замазать косметикой. Вот только была проблема — кожа в этом месте отличалась болезненной чувствительностью и на всю косметику, что она пробовала, начинало лицо жечь и печь, оно чесалось, да еще — сыпь шла на шею и руки… И тогда Мария решила — все, надоело! Видимо… Судьба? Вселенная? Некий злой рок?! Кто бы и что бы ни стояло за всем этим… А видимо — это ее предназначение, всю жизнь прожить уродкой!
— Доброе утро! — Валентина по своему обыкновению была в хорошем настроении. Другого какого человека это могло бы уже и раздражать начать, но Маша привыкла и даже полагала по секрету, что Валентина для нее как «батарейка» — не дает скатиться в уныние, когда совсем уж тяжело.
Поздоровавшись, Мария прошла в глубины зала и занялась разбором нового поступления книг. Валентина и заведующий библиотеки пошли ей навстречу без специальных просьб, все и так понимая — Маша не выдавала книги почти никогда, работала в недрах сего заведения, расставляла все по местам, заносила в каталоги, наводила порядок, порой починяла помятые книжки… В общем, дел у нее хватало.
— Отпуск скоро, — повела Валентина разговор в обеденный перерыв. — Может быть, съездим куда вместе, а? Недалеко, это и недорого будет, — продолжила она совсем мягким, деликатным тоном. — И комфортно для тебя.
Валентина считала это катастрофической проблемой — то, что Маша на все выходные и отпуска строго закрывается дома. Да, зарплата у библиотекаря была не велика, но можно было, к примеру, хоть в санаторий ненадолго выбраться или, к примеру, пойти в поход по живописным местам! Только Мария упрямилась как бык, осел, тур и еще как умела, похоже, упрямиться, лишь она одна!
— Я бы в Венецию на карнавал хотела, — задумчиво отозвалась девушка.
— Да? — вскинула взгляд Валя. — Значит, интересуешься культурой Италии? И правильно! У них замечательная кухня, а уж история каналов Венеции…
— Потому что на карнавале принято носить маски, — с мрачным весельем пояснила Мария.
— Да что же такое, девка! — коллега с чувством звякнула чашкой о блюдце. — Нельзя же так! Ну, совсем свою жизнь перечеркнуть! Я понимаю, — вздохнула она и продолжила, спокойнее. — Это… непросто. Но нельзя отчаиваться! Ты обязательно будешь счастливой! Позволь себе выйти в мир и занять в нем свое место!
Маша пожала плечами. И до конца обеденного перерыва обе они молчали.
— Я бы хотела этого, — вдруг обронила Мария, обернувшись к Вале, груженая стопкой любовных романов, упершейся ей под подбородок. — Только… В жизни не бывает чудес!
До закрытия библиотеки оставалось тридцать минут.
— Маша! — крикнула Валя, накидывая бежевый плащ. — Закроешь сегодня сама, а? Мне домой надо, срочно! Сантехник придет… На кухне, того и гляди, прорвет! Из самого райцентра приезжает, все запчасти нужные, все такое… В общем, очень надо!
— Ты иди, не волнуйся, — ответила Маша из—за стеллажа с трудами по истории. — Я закрою, ты иди!
Она уже закрывала библиотеку самостоятельно. Ничего сложного! Но тут хлопнула дверь… Маша подумала, что Валя, должно быть, что—то забыла… Но та бы сказала слово, она вообще была говоруньей, а тут — тишина. Мария выглянула из глубин зала — припозднившийся посетитель? Не аккуратный человек — дверь нараспашку оставил, а на улице, между прочим, опять дождь, да ливень с градом! Захлопнув дверь и подумав, что это, может, дети балуются, Мария прошла обратно… Оставалось поставить на стеллаж пару книг и можно уйти…
Но вдруг она замерла — на краю поле зрения мелькнула черная тень. Померещилось? Почти весь свет в библиотеке, уходя, погасила Валентина. Маша нахмурился, хмыкнула — вот же глупости, она тут одна! И как нарочно — в опровержении этой мысли, зашуршало позади.
— Кто здесь?!
Снова темная тень — теперь сбоку и чуть впереди. Казалось, она перемещается кругами вокруг одинокой библиотекарши.
— Извините, мы уже закрываемся! — дрожаще—бодрым голосом выкрикнула в сумрак Маша. — Что вы хотели?
Она замерла вновь. Дыхание задержала. Тихо. Пусто. Только поскрипывает старое дерево — где—то там, Валя шутила, живут крысы, что ночами читают книги о чародействе и колдовстве, надеясь обрести могущество и поработить деревню… Чушь! Глубокий вдох и выдох. Медленно — вдох и выдох. Она тут одна! Все хорошо…
Маша уже поворачивалась, чтобы дойти до стены, погасить свет и уйти, заперев библиотеку, но тут перед ней выскочила из—за стеллажа то самое черное пятно! А посередине него — была молочная белизна, коей оказалось лицо старухи — изрезанное глубокими морщинами, с глубоко запавшими глазами и крючковатым носом! Казавшийся вовсе безгубым рот раскрылся, обдав Машу теплым, влажным дыханием.
— Ты мне нужна! Нашла таки! Дитя подменное, нашла таки! Ты мне нужна!
Интересно ваше мнение, а лучшее поощрение — лайк и подписка))