Попустительство, проявленное в отношении Большевиков, — самая тёмная страница в истории деятельности Временного правительства.
А.И.Деникин «Очерки русской смуты»
Новая российская революционная власть допустила ряд странностей,
граничащих с преступлением. В центре столицы России во время страшной мировой войны толпа вооружённых людей торжественно встречала человека, открыто проехавшего через неприятельскую территорию. Прямо на вокзале Ленин выступил с речью и публично призвал к свержению существующего строя. Его никто не арестовывает, никто не запрещает его партию.
Когда в прессе появились материалы о сотрудничестве Ленина с германской разведкой, это обстоятельство вызвало протест Чхеидзе, Церетели и гнев министров Некрасова и Терещенко. «Правительство воспретило помещение в печати сведений, порочащих доброе имя товарища Ленина, и прибегло к репрессиям… против чинов судебного ведомства», — писал в своих мемуарах А.И.Деникин. Министр юстиции был отправлен в отставку.
Тяжёлое лето 1917 года. Русская армия развалена, дисциплина в ней практически отсутствует… Предпринимаются попытки спасти положение
путём формирования добровольческих ударных частей. Керéнский заявляет громогласно: «Россия не может допустить поражения своих союзников, ибо связана с ними общей судьбой. Замыслы Гинденбурга должны быть сорваны, а для этого необходимо возобновить военные операции на русском фронте».
Самоубийственное русское наступление было предпринято под прямым давлением посла Великобритании в России Джорджа Бьюкенена. Посол требовал решительных действий от главы правительства князя Львова и военного министра Керéнского.
Ораторы на митингах провозглашали, что новая революционная армия будет так хорошо воевать, что в два счёта выиграет войну. Нелепость подобных утверждений была очевидна. «Приводить ныне в исполнение намеченные весной активные операции недопустимо», — подводил итог на совещании в Ставке начальник штаба генерал А.С.Лукомский. Ничем, кроме поражения для русских войск, эта авантюра закончиться не могла. Она и закончилась поражением, окончательным разочарованием солдат в правительстве и большевистским переворотом в октябре. Результаты наступления были ужасны: огромные потери в живой силе, чудовищная убыль в техническом оснащении. Германская армия не просто отбила русский удар, но перешла в наступление сама. Англичане и французы между тем бездействовали, позволяя немцам свободно перебрасывать подкрепления на русский фронт.
После политического кризиса 3–5 (16–18) июля и уличных столкновений в Петрограде, Ленин в беседе с Троцким ставил вопрос, «не перестреляют ли они нас», в ночь на 10–е (23–е) он вместе с Зиновьевым скрылся в Разливе, прожив несколько недель в шалаше.
Особняк Кшесинской, где размещался большевистский штаб, дача Дурново и Петропавловская крепость заняли войска Временного правительства. Был распущен ЦК Балтийского флота, от кронштадтцев власть потребовала немедленного ареста зачинщиков беспорядков. Вероятнее всего, так бы и случилось: смутьянов арестовали, а Кронштадт привели в чувство, если бы 6 (19) июля в Петроград не прибыл Керéнский. Речи его были правильны и бодры: «Русская революционная демократия и он, уполномоченный ею военный министр, поставленный во главе армии, и Временное правительство не позволят никаких посягательств на русскую революцию».
В армию запретили ввоз ленинских газет: «Правды», «Окопной правды» и «Солдатской правды». Сразу после этого, в ночь на 7 (20) июля, Керéнский отменил аресты Троцкого и Стеклова (Нахамкеса). Штаб Петроградского округа протестует, но уже арестованного Стеклова отпускают.
Троцкий всё же остаётся за решёткой. После этих событий следуют новые
шаги Керéнского: закрывается газета, напечатавшая компромат на Ленина,
а затем 10 (23) июля Александр Фёдорович отбирает у военных право ареста большевиков. Органы юстиции более никого из них не арестовывают.
Помимо этого, Керéнский официально приказывает командующему округом генералу Половцеву прекратить разоружение рабочих отрядов.
19 июля (1 августа) новым Верховным главнокомандующим назначается генерал Л.Г.Корнилов. Одним из его первых шагов на посту стало восстановление смертной казни. Он приступил к формированию новых
добровольческих частей, запретил митинги и революционную агитацию
в воинских подразделениях. Его «ударники», отлавливая дезертиров и расстреливая мародёров, успешно наводили порядок на фронте и в тылу армии.
30 июля (12 августа) на совещании с участием министров путей сообщения и продовольствия Корнилов предложил свою программу по выходу из кризиса: «Для окончания войны миром, достойным великой, свободной России, нам необходимо иметь три армии: армию в окопах, непосредственно ведущую бой, армию в тылу — в мастерских и заводах, изготовляющую для армии фронта всё ей необходимое, и армию железнодорожную, подвозящую это к фронту».
В армии должна быть дисциплина, и по Корнилову, такую же незыблемую дисциплину следует навести в тылу и на железной дороге. В левой печати выражается бурное возмущение «корниловскими» методами.
В конце августа 1917 года, прорыв немцев под Ригой, с одной стороны, создавал
реальную угрозу Петрограду, а с другой — давал повод воспользоваться этой угрозой для «наведения порядка». Неудачную попытку установления военной диктатуры, предпринятую тогда Корниловым с целью восстановления в России твёрдой власти, Керéнский объявил «корниловским мятежом». Кроме самого Корнилова, аресту подвергся ряд высокопоставленных военных:
генералы Деникин, Эрдели, Лукомский и другие. По стране снова прокатилась волна бессудных убийств офицеров.
«Обо всём этом сообщалось в газетах, и казаки читали, как избитых офицеров солдаты бросали в море, а когда те цеплялись руками за берег, — добивали их прикладами там же… — пишет один из современников. — И главное — всё это прошло совершенно безнаказанно». Не при большевиках начали русские солдаты убивать своих офицеров, а при «демократическом» Временном правительстве…
Ситуацию с Корниловым можно отчасти сравнить с т.н. «путчем» в августе 1991 года, когда деятели ГКЧП пытались спасти от развала СССР. Так же, как Керéнский в 1917–м, М.Горбачёв спровоцирует генералов на решительные действия и сам же первый предаст их, объявив «мятежниками». Последствия этого шага всем нам хорошо известны…
В августе 1917–го Керéнский разгромит не «корниловщину», он уничтожит остатки дисциплины в русской армии. Позже он сам напишет в мемуарах: «Без корниловского мятежа не было бы Ленина».
1 (14) сентября была провозглашена Российская Республика. В усталой и потерявшей веру стране словно никто и не заметил, что, объявляя республиканский строй в России, Керенский присвоил себе полномочия Учредительного собрания. Ведь именно оно только и могло решить дальнейшую судьбу государственного устройства. Этот основной вопрос Керéнский решил самолично. После такого отношения к Учредительному собранию его созыв уже начинал казаться чисто декоративным актом.
Войска были обескровлены бессмысленным наступлением и деморализованы обвинениями в адрес Корнилова. Керенский приостановил приведение в исполнение смертных приговоров, то есть фактически отменил смертную казнь, хоть как–то остановившую анархию. Он убил дисциплину в русской армии бесповоротно.
Бывший адвокат Керенский назначает самого себя «Верховным главнокомандующим сухопутными и морскими силами» Российской демократической республики и тут же приступает к реформированию вооружённых сил. Реформы начинаются с изгнания из армии «за контрреволюцию» остатков старого высшего командного состава.
Реформы шли ударными темпами, уже к концу октября Керéнский скажет: «Я счастлив заявить, что в настоящее время ни на одном фронте, ни в одной армии вы не найдёте руководителей, которые были бы против той системы управления армией, которую я проводил в течение четырёх месяцев». Это он говорит прямо накануне большевистского переворота.
Хаос увеличивался со дня на день. К осени 1917–го тысячи солдат дезертировали с фронта и двигались по стране огромными, беспорядочными волнами. Повсюду крестьяне жгли усадьбы и убивали помещиков. Громадные стачки и локауты сотрясали Москву, Одессу и Донецкий угольный бассейн. Транспорт был парализован, армия голодала, крупные городские центры оставались без хлеба. За молоком, хлебом, сахаром и табаком приходилось часами стоять в очередях под пронизывающим дождём. По выражению современника: «Корчилась в муках, вынашивая новый мир, огромная Россия».
Но вместе с тем, многомиллионное население страны, относящееся прежде к «низам общества», ощутило неведомое прежде чувство духовного освобождения. Об этом тоже следует вспомнить. Прислуга, с которой прежде обращались, как с животными, и которой почти ничего не платили, обретала чувство собственного достоинства. В новой России каждый человек — всё равно мужчина или женщина — получил право голоса. Даже у извозчиков теперь имелся свой профсоюз и свой представитель в Петроградском Совете. Лакеи и официанты сорганизовались и отказались от чаевых. Во всех столичных ресторанах по стенам висели плакаты, гласившие: «Если человеку приходится служить за столом, чтобы заработать себе на хлеб, то это ещё не значит, что его можно оскорблять подачками на чай!»
Американский журналист Джон Рид отмечал: «Вся Россия училась читать и действительно читала книги по политике, экономике, истории — читала потому, что люди хотели знать… Жажда просвещения, которую так долго сдерживали, вместе с революцией вырвалась наружу со стихийной силой… Россия поглощала печатный материал с такой же ненасытностью, с какой сухой песок впитывает воду. И всё это были не сказки, не фальсифицированная история, не разбавленная водой религия, не дешёвая, разлагающая макулатура, а общественные и экономические теории, философии, произведения Толстого, Гоголя и Горького…» Россию буквально затопил «поток живого слова». Попытки ограничить время ораторов проваливались решительно на всех митингах, и каждый имел полную возможность выразить все чувства и мысли, какие только у него были…
Джон Рид вспоминал: «Мы приехали на фронт в XII армию, стоявшую за Ригой, где босые и истощённые люди погибали в окопной грязи от голода и болезней. Завидев нас, они поднялись навстречу. Лица их были измождены; сквозь дыры в одежде синело голое тело. И первый вопрос был: „Привезли ли что–нибудь почитать?“»
На этом противоречивом фоне перемен и брожения целой страны, российская революция двигалась далее в своём развитии. Части Петроградского гарнизона в середине октября получили приказ Керéнского о срочном их выводе из города и отправке в окопы. Давно отвыкшим от настоящей службы «столичным» солдатам идти на фронт совсем не хотелось. После опубликования этого приказа весь гарнизон перешёл на сторону большевиков, постоянно твердивших о немедленном окончании войны.
Зимний дворец охраняли лишь верные до конца Временному правительству юнкера и женщины–добровольцы. Последние защитники правительства народной измены…
Троцкий верно оценивал ход событий: «Исход восстания 25 октября был уже на три четверти, если не более, предопределён в тот момент, когда мы воспротивились выводу Петроградского гарнизона, создали Военно–
революционный комитет (16 октября), назначили во все воинские части
и учреждения своих комиссаров и тем полностью изолировали не только
штаб Петроградского военного округа, но и правительство».
23 октября (5 ноября) Временное правительство обсуждало вопрос о немедленном аресте членов большевистского Военно–революционного комитета, но… решило подождать развития событий. За пять дней до
Октября министр юстиции меньшевик Малянтович «предписал сделать немедленное распоряжение» об аресте Ленина.
Это робкое предписание министр сделал, получив разрешение от Керéнского. Он издал приказ об аресте Ленина, когда сделать это было уже нереально.
Накануне восстания 24 октября (6 ноября) Керéнский потребовал предоставить ему особые полномочия. Получив их, он быстро скрылся из города, оставив своё правительство в блокированном Зимнем дворце. После свержения Временного правительства его бывший глава будет до весны 1918–го жить на нелегальном положении. В начале июня через Мурманск он отбыл в Англию
на специально присланном за ним британском военном корабле. Документы Керéнского были в полном порядке. У него имелась даже английская виза, которую ему организовал Роберт Брюс Локкарт, генеральный консул
Великобритании, имевший теснейшие связи с руководителями Советской
России. Позднее Керенский вспоминал: «Локкарт выдал мне визу, даже не
спрашивая у Лондона официального разрешения».
Он олицетворял собой власть и государство. ТАКОЕ государство защищать
мало кто желал. Именно поэтому большевики легко взяли власть. Усталое от
катаклизмов население, разложенная армия… Никто и не заметил, что вместе с Временным правительством окончательно ушли в небытие остатки старой России.
Правительственные министры ещё заседали в Зимнем дворце, когда Александр
Фёдорович бежал на автомобиле консула США.
Личность ничтожная, волею обстоятельств вознесённая к вершинам власти, и лучше всего написала о нём Зинаида Гиппиус в одном из своих стихотворений:
Проклятой памяти безвольник,
И не герой, и не злодей,
Пьеро, болтун, порочный школьник,
Провинциальный лицедей.
Исчез Керéнский, растворился, оставив записку. Глава Российской демократической республики второпях написал: «Слагаю с себя звание
Исчез Керенский, растворился, оставив записку. Глава Российской
демократической республики второпях написал: «Слагаю с себя звание
министра–председателя, передаю все права и обязанности по этой должности в распоряжение Временного правительства. А.Керенский. 1.ХI.–17 г.».
Если учесть, что правительство в полном составе уже сидело в Петропавловской крепости, то дело обстояло так: Керéнский официально отрёкся от власти в пользу главы нового Советского правительства Владимира Ильича Ленина.
Этот человек прожил долгую жизнь, 89 лет, и скончался 11 июня 1970 года в нью-йоркской больнице. Похоронен в Лондоне. Говорят, что под конец жизни сей почтенный старец спросил своего собеседника: «Знаете, кого бы я расстрелял, если бы мог вернуться назад, в 1917–й? Себя, Керéнского…» Хотя, возможно и врут...
Конечно, его акт отречения носил неофициальный характер, но факт остаётся фактом. Вместо того чтобы призвать верные правительству силы на борьбу с узурпаторами, он просто удрал в неизвестном направлении, не оставив антибольшевистским силам никакого официального «знамени».
И большевики, и борцы с ними были отныне одинаково незаконны. Единственным законным органом власти могло стать Учредительное собрание, но оно должно было ещё только собраться в январе 1918 года.
Окончание следует
Гибель Империи #9. Про то, как Временное правительство страну уничтожало
Гибель Империи #10. Возвращение В.И.Ленина в Россию. Правда и домыслы...
Пётр Великий и Рига. Забытый подвиг русских солдат на Луцавсале в июле 1701 года