О добрых людях и кое-что о филантропии

Татьяна Борисовна Дурасова с только что вышедшей из печати книги "Особые обстоятельства" (издательство "Петербург - ХХI век"). 2014 год.

Фото Любови Выгодской

Предыдущая публикация Т. Дурасовой:

Татьяна Дурасова

Особые обстоятельства

Это было давно, но звучит, увы, современно…

В недолгой жизни Веры Гурьяновой ока­залось немало добрых людей. Первым из них был космонавт Юрий Гагарин.

Семья Гурьяновых жила на полустан­ке в Смоленской области. В четыре года Вера переболела полиомиелитом и перестала ходить.

Когда девочке исполнилось семь лет, пришла пора учиться. До ближайшей школы было восемь километров. В роно сказали: пусть учится дома. Родители прикинули такую возможность: нет, нереально. Слишком далека школа для ежедневных посещений педагогов.

Вот тогда-то отец и мать поехали на приём к земляку, депутату Верховного Совета СССР Юрию Алексеевичу Гагарину. По его просьбе, органы народного образования определили Веру в Ленинградскую школу-интернат № 9 для детей, перенёсших полиомиелит.

Ещё один добрый человек — пенсионерка Мария Ива­новна Иванова, давняя знакомая Гурьяновых. Она работа­ла вахтёром на кондитерской фабрике. По воскресеньям всех ребятишек брали из школы по домам. Мария Иванов­на уносила Веру к себе. Это было не так просто, как может показаться. Маленькая девочка, закованная в корсет, с но­гами, заключёнными в аппараты, весила немало.

В доме Марии Ивановны Веру всегда ждали фрукты и сласти. Прошли годы, прежде чем Вера поняла: наверное, бабе Маше приходилось кое в чём отказывать себе, чтобы побаловать чужого ребёнка.

Следующий, о ком нужно сказать, — Евгений Козюков, врач-хирург Института детской ортопедии и травматологии имени Г.И. Турнера. Когда Вера перешла в чет­вёртый класс, Евгений Васильевич прооперировал ей позвоночник и обе ноги. Он вернул ей способность чувствовать ноги и самостоятельно ходить. Правда, с по­мощью костылей, но ведь и это было огромной победой.

Входя в палату, Евгений Васильевич за руку здоровался с каждым своим пациентом, и это очень поднимало их в соб­ственных глазах.

Нельзя умолчать об учителях и школьных воспитателях. Они словно бы не замечали физических изъянов детей. Вы такие же дети, как все остальные, — вот о чём говорила тре­бовательность педагогов, и это более, чем явное сострада­ние, укрепляло светлое мироощущение. Так умные родите­ли развивают в ребёнке сознание своих сил и возможностей.

В седьмом классе Вера уже начала самостоятельно ез­дить на каникулы домой. Её провожала на вокзал и встре­чала воспитатель Энга Васильевна Смирнова.

Успешно окончив десятилетку, Вера решила поступать в Политехнический институт. Конкурс на её факультет был немалый, но школа приучила не бояться трудностей.

На время приёмных экзаменов Вера осталась в школе одна, сотрудники и дети разъехались. Сторож приходил на ночь, санитарки занимались своими делами. Первый же экзамен, физику, Вера сдала на отлично.

Но дальше случилось осложнение. Деньги у Веры под­ходили к концу. Написала родителям. Они прислали 20 ру­блей, а чтобы Вере не ходить на почту, адресовали перевод своей знакомой. В семье этой женщины были пьющие. Чтó они сделали с чужими деньгами, неизвестно. Но только женщина пришла к Вере и объявила, что деньги потеряла…

Вера постаралась сохранить присутствие духа. «Не ма­ленькая, — думала она, — неужели не потерплю несколько дней?» Терпела. Но только временами кружилась голова. На последнем экзамене, по математике, Вере не удалось сосредоточиться. Вроде бы знает всё, но мысли собрать не может. И усталость какая-то, безразличие… Ей поставили двойку.

В школу пришла Энга Васильевна. Вгляделась в лицо Веры. Спросила:

— Где у тебя продукты?

Услышав невнятный ответ, посмотрела кругом и тут же ушла. Когда вернулась, руки её оттягивали тяжёлые сумки. Картошка, масло, сгущенка, сдобные булки…

Вере казалось, что положение непоправимо.

— Не надо отчаиваться, — сказала Энга Васильевна, — там тоже люди, поймут.

Она написала письмо в приёмную комиссию и объяснила ситуацию. В порядке исключения Вере было разрешено пересдать экзамен по математике. В этот раз го­лова не кружилась, мысли были на месте. Она решила все задания и была принята на факультет экономики управле­ния производством.

Что было дальше? Обычная студенческая жизнь, друж­ная группа, праздничные вечера, кино, театры, музеи. Эта сероглазая девушка была хорошей студенткой, чутким товарищем, умной собеседницей. Она занималась обще­ственной работой, окончила факультет общественных профессий. Институтские преподаватели предъявляли к Вере Гурьяновой такие же требования, как и к остальным, без скидок и снисхождения. И в этом тоже была подлинная гуманность.

Её выделяли в одном: не ожидая просьб, регулярно по­могали деньгами из средств профкома. Трижды посылали в санатории, в том числе в Крым.

Преддипломную практику Вера проходила в объедине­нии им. Карла Маркса. И опять ей повезло. Руководитель практики В.Д. Сыво­роткин не жалел времени для студентки. Даже забо­лев, пришёл на завод — дело шло к защите.

Защита прошла отлично. Полная надежд Вера ждала, как она будет работать на предприятии.

Проректору института Л.А. Новиковой было поручено в кратчайший срок найти на предприятиях вакансию эко­номиста. Удивительная сложилась ситуация. В телефон­ных разговорах вакансий было сколько угодно. Но когда в кабинет ответственного лица приходила Вера, маленькая, встревоженная, на костылях, — неизменно ока­зывалось, что специалист уже не нужен.

При этом никто не говорил, что препятствием служит инвалидность девушки. Лишь начальник отдела кадров объединения «Пролетарский завод», объявив, что никто ему не звонил и экономисты не нужны (что было неправ­дой), не смог сдержать любопытства:

— Что у вас с нога­ми? — спросил он.

Так продолжалось полгода. Зимой Вера поехала в мини­стерство. Ей предложили должность в одном из посёлков. Она была рада окончанию поисков. Встретили её на предприятии сердечно, и работать бы ей там долго и успешно, если бы не удалён­ность общежития от места работы и отсутствие обществен­ного транспорта. То, что здоровые легко преодолевали за полчаса, у неё отнимало больше часа ходьбы. В довершение всего она упала и не могла подняться, костыли застряли в сугробах. Хорошо, что встретились люди, и всё закончилось лёгкими обморожениями. Пришлось уехать.

Наконец, в поиск работы для молодого специалиста вклю­чился ленинградский облсовпроф. И тут я должна назвать ещё одно имя: Нина Михайловна Кряченкова. Энергичная и на­стойчивая сотрудница правовой инспекции взяла дело в свои руки. Поначалу она не верила, что кто-то может отказаться от своих слов, очутившись лицом к лицу с девушкой. Ведь у нор­мальных людей её положение должно вызвать желание помочь.

Предварительно заручившись по телефону подтверж­дением, что вакансия имеется, Нина Михайловна ехала вме­сте с Верой. Кончалось это так же, как и раньше. Реальная надежда появилась, когда оче­редь дошла до госпиталя для инвалидов войны. Суть дела Нина Михайловна объяснила по телефону. Даже несколько подчеркнула голосом, что имеются особые обстоятельства.

— Да, да, понимаем, пусть приезжает, — ответила на другом конце провода начальник отдела кадров.

Когда Вера появилась у начальника госпиталя, О.И. Снежкин задал ей единственный вопрос:

— Скажите, во сколько обходится государству одно койко-место с больным и без больного?

— Не знаю, — честно ответила девушка.

Эконо­мист широкого профиля, она, естественно, не могла знать частных вопросов экономики больничного дела.

— Вы нам не подходите.

— Я же могу обучиться.

— Нет, можете быть свободной.

Вера сдержалась. Она расплакалась, только выйдя из кабинета. Разочарование было горьким. Чем больше она вспоминала разговор, тем острее ощущала, что срезали её намеренно.

— Это непостижимо! — возмущённо рассказывала мне в ре­дакции Нина Кряченкова. — Уже без Веры я сказала началь­нику госпиталя, что его вопрос не мог раскрыть профессио­нальных качеств Веры. А он заявил, что работает по книге «Деловая Америка».

…С первых шагов по территории госпиталя для инвалидов войны чувствуешь, с каким размахом и любовью к людям соз­давалось это медицинское учреждение. Это видишь и в тща­тельно сохраненном уголке природы вокруг здания, и в высо­ком качестве строительства, и в элегантности интерьера. Нет только любви к людям у руководителей учреждения.

Я встретилась с заместителем начальника госпиталя по кадрам Тамарой Голубевой.

— Было бы жестоко по отношению к девушке принять её к нам, — заверила меня Тамара Петровна. — Как она будет ездить в троллейбусе, если это и нам трудно? Да-да, я так и сказала сотруднице облсовпрофа: это издевательство над че­ловеком. Поверьте, мы три дня потом не могли успокоиться.

Как, однако, легко можно успокоить свою совесть!

Олег Иванович Снежкин чепуху о троллейбусе не повто­ряет и о сочувствии к девушке не распространяется.

— По­чему не захотел взять? А вы её видели? — спрашивает он. — Если видели, зачем этот вопрос? Мы не благотворительная организация. Я поймал её на мелочи.

Точное слово: «поймал». Стало быть, хотел поймать.

— Она физически не способна хорошо работать, — про­должил Снежкин, имея в виду костыли девушки, и веско подвёл итог разговору, повторяя: — Мы медицин­ское, а не филантропическое учреждение.

Подобное уже приходилось слышать. Обыкновенное бессердечие представляют как добродетель: «Мы филан­тропией не занимаемся». А ею и не надо заниматься. До­статочно следовать букве закона, который запрещает отни­мать у человека право на работу по причине инвалидности.

Что сказать о тех, кто участие к человеку называет бранным для них словом «филантропия»? Они душевно глухи и лишены воображения, которое позволило бы им представить себя или своих близких на месте Веры Гурьяновой. И, наконец, они не получили хорошего работника.

— Я знаю ее трудолюбие, честность, — сказала нам Э.В. Смирнова. Развитое чувство ответственности, упорство и прилежание отметил в Вере ее бывший куратор Э.А. Козловская: «Она была хорошей студенткой».

Я должна добавить к этому следующее. Мужество и оптимизм не покинули Веру Гурьянову. Она верит, что все кончится хорошо. Ведь ей твердо сказали в Облсовпрофе: «Не волнуйся, Вера, ты будешь работать».

Обложка книги. Дизайн Алексея Портнова