Собака смотрела вслед отъезжающей машине. Хотелось встать, догнать, но сил не было, так она и осталась лежать. Там, где её оставили. На обочине. Лишь смотрела вслед. За что?
— Тетя Ира, тетя Ира, там собака, большая, лежит, не встает, похоже машина сбила!
Пришлось Ирине встать и пойти за соседскими детишками, чтобы посмотреть, что там за собака, которую «похоже машина сбила». А думала чай попить, эх…!
Собака действительно была. Все, как и описывали дети: большая, на обочине, лежит. А вот что с ней — непонятно: то ли просто сил нет, то ли, на самом деле, машина сбила.
А так хотелось в кои-то веки выходные на даче провести спокойно…! Не вышло.
Каких-то видимых повреждений у собаки не наблюдалось. Лапы спокойно дала потрогать, спину тоже.
— Ну что, дорогая, сама встанешь и пойдем потихоньку или мне за машиной идти? — на руках-то я тебя не дотащу.
Собака, услышав голос Ирины, увидев поводок в её руках, учуяв запах другой собаки, а, самое главное, наверно, почувствовав, что от этого человека угрозы не исходит, потихоньку встала и подошла к женщине. Дала прицепить поводок к ошейнику и пошла с ней.
— Да, да, тетя Ира, мы возьмем её себе, я уже с мамой говорила по телефону, возьмем. Вы только её пока подержите у себя. Родители вечером приедут и — заберем. А пока вот, я ей сосиски принесла. Она же голодная, наверно, — и одна из соседских девочек протянула пару сосисок, чтобы покормить бедную голодную собачку.
Ирина привела собаку к себе в дом, устроила ту на веранде, выделила подстилку, налила воды, да насыпала немного корма и положила мяса. Что-нибудь да поест, если голодная. Собака воду выпила, от еды отказалась, легла на подстилку, да так и лежала, лишь не сводила своих умных глаз с Ирины.
Женщина же, устроив собаку и закрыв своего пса в одной из комнат (мало ли, собака чужая, что с ней — неизвестно, рисковать не хочется), стала звонить маме той самой девочки, что принесла сосиски и сказала, что собачку они возьмут себе.
— Ирина, да, мне дочь уже звонила. С мужем посовещались, он не против, конечно, возьмем, не переживай. Вечером приедем и заберем.
Ирина и успокоилась: собаку возьмут себе соседи, все хорошо. Они люди не бедные, да и собаки у них раньше были, свозят псицу в ветклинику, разберутся, что с ней случилось.
Проверив собаку, та так и лежала, Ирина наконец-то села пить чай. И, нет, она не была ветеринаром, и медиком не была, просто всю жизнь у неё были и есть собаки, и она, по сравнению с большинством, в них разбиралась. Могла и первую помощь оказать, и укол поставить, поэтому соседи по даче чуть что и бежали к ней.
— Ира, Ира, у нас Боня лапу порезал, что делать?
— Ирина, наш охламон курицу вместе с пакетом сожрал, что как противорвотное дать? Или в клинику лучше сразу?
Собака еще попила воды и, похоже, уснула.
Наступил вечер.
Соседи что-то не приходили. Позвонили лишь в одиннадцатом часу вечера.
— Ир, мы что-то подумали, подумали, а кто с собакой гулять будет, её же выводить надо, а дочке всего двенадцать лет… А собака еще и большая к тому же. Мы-то думали — маленькая… Так что нет. Прости…
Так и осталась собака на ночь у Ирины.
— Ну что, спи давай. Завтра с утра будем разбираться, что с тобой делать.
А что-то делать однозначно надо: муж явно будет против, он на первую-то собаку со скрипом согласился, придется, видимо, приют или передержку искать. Но, сначала — ветклиника. Надо же понять, что с собакой.
Утром Ирина стала собираться в город. В поселке, где у них дача, не то, что ветклиник, даже ветеринара нет. Даже среди дачников, это Ирина давно выяснила.
Приехала в город, наскоро выпила кофе, оставила своего пса дома, да поехала с собакой в ветеринарную клинику: повезло — кто-то из клиентов отказался от записи, вот окно и образовалось.
Осмотр, анализы крови, УЗИ, рентген…
— Нет, собаку машина не сбивала, никаких характерных травм нет. Скорее всего, её просто выбросили.
— Выбросили? Почему вы так считаете?
— Ну, во-первых, собака не молодая, это вы и сами видите, ей где-то лет десять, одиннадцать. А во-вторых, вот, видите, шов, свежий?
— Да.
— Это ей матку и яичники удаляли. Видимо, пиометра была или еще что. Но у собаки еще и онкология, метастазы уже пошли. Скорее всего обнаружили только во время обследования или даже во время операции. Нормальные-то хозяева вряд ли до такого дотянули. Вот и…
— То есть, вы хотите сказать, что делали плановую операцию и при этом обнаружили, что у собаки онкология, поэтому и выкинули?
— Скорее всего. Лечение дорогое.
Собака меж тем стала Тарой — ей же надо было карточку заводить, а там кличку надо, вот, Ирина и назвала, что пришло в голову.
Тара стала временно проживать у Ирины. У мужа с трудом удалось «выторговать» две недели — собаке, мол, надо окрепнуть, а она пока спокойно передержку хорошую найдет, не на улицу же её выставлять. Муж, скрепя сердце, согласился.
— Две недели, не больше.
— Хорошо.
И стала Ирина лечить собаку да параллельно искать для неё приют или передержку. Хорошую.
От мысли передать собаку в приют она быстро отказалась: каким-бы хорошим приют ни был, это все-таки приют. Вольерное содержание, где собаки отнюдь не поодиночке содержатся. А Тара уже не молоденькая, да и операция у неё недавно была…
Сколько передержек Ирина за две недели объездила, она бы не смогла сказать, много. Вывод был неутешительный: те, которые по деньгам были приемлемы, отнюдь не могли похвастаться хорошими условиями — то же вольерное содержание, та же кормежка один раз в день. Те же передержки, где собаки содержались в теплом помещении, где их было немного, где был индивидуальный подход, и можно было не переживать, что с собакой что-то случится, стоили столько…
Блин! Да если я её дома оставлю, она и то дешевле будет обходиться! И это еще цена без учета того, что собаке лечение требуется!
И дело было вовсе не в деньгах, семья отнюдь не бедствовала. Просто сейчас как раз был такой период, когда Ирина временно не работала. Она не сомневалась, что найдет работу, но, сколько времени пройдет до тех пор, месяц, два? Муж хорошо зарабатывал, денег хватало. Однако, если оставлять собаку себе, это однозначно с ним надо будет разговаривать — дополнительные расходы, как ни крути, и не маленькие.
Тара же, словно понимая, что решается её судьба, вела себя идеально: спокойно ходила рядом, дома лежала на отведенном ей месте, никуда не лезла, на прогулках ни в какие драки или разборки не совалась, до других собак ей дела не было. Время от времени, правда, приходилось хозяйского пса защищать: у того нрав, в отличие от Тары, был не такой спокойный, да и молодой он еще был, вот и старался порой, и не редко, доказать, что он самый крутой «парень на деревне». Лез на рожон, одним словом. Так Тара подойдет, рыкнет на «обидчиков», что-то скажет им на своем, на собачьем, собаки и расходятся. И ведь никогда не дралась, всегда слов хватало, и собаки как-то понимали, уходили. Не связывались.
Пришлось, конечно, Ирине с мужем «бой» выдержать, никак он не хотел, чтобы вторая собака у них дома была. Одной достаточно. Две недели прошло, ты обещала, и что?
Аргументы, контраргументы, слова, споры, убедила, в общем. И осталась Тара у Ирины. Второй собакой. Муж, правда, месяц потом не разговаривал, обиделся.
А Тара прожила у Ирины еще четыре года. Да, было лечение, регулярное. Чем дальше, тем чаще — онкология-то никуда не делась. Как и метастазы. Но собака пожила еще четыре года. В тепле и любви.
И лучшей собаки, по словам женщины, у неё не было.
— Она всё понимала. Всё, понимаешь? Скажу ей, к ветеринару надо ехать, идет к дверям, садится и ждет, пока я соберусь. Укол, говорю, надо ставить, стоит, никуда не прячется, ждет, пока поставлю. Когти подстригать надо — сама ложится и лапу протягивает. Умница редкостная. А уж как она с собаками общий язык находила, я больше таких собак не видела. Даже с бездомными. Несется стая, у меня сердце в пятки, сама за шокером тянусь, а Тара выйдет вперед, что-то гавкнет, и стая останавливается, разворачивается и уходит. Представляешь?
В последние дни Ирине приходилось Тару с руки кормить, лишь бы что-то поела, чтобы сил хоть немного прибавилось. И собака все понимала. В один из дней дождалась Ирину с работы и тихо ушла, положив ей голову на колени и глядя своими умными глазами.
— Я реву, у меня слезы градом, а она меня еще и успокаивает, лижет руку, типа, ну что ты, не плачь.
Короток собачий век, очень короток. Но, думаю, четыре года из четырнадцати прожить в любви и тепле и уйти в окружении своих, родных людей — это очень и очень немало.
***
Еще про собаку, которую оставили. Почему — неизвестно. Просто привязали к лавке и всё.