К началу сентября пропали с побережья дети, да и всех остальных стало значительно меньше. К этому времени я уже заканчивал пьесу и ещё ко мне приехала Лена.
Я чуть не споткнулся об неё, выходя поздно вечером из кафе на побережье.
Она сидела с сумкой на последних ступеньках, спускающихся к морю, и ждала, глядя как набегающие волны лижут песок у самых её ног.
- Как ты меня нашла?
- Пётр подсказал где тебя искать, ты же ему говорил куда едешь. Ну а здесь понятно, где тебя найти.
- А Петра ты как отыскала?
- Увидела у вокзала на афише твоих друзей из оркестра и подошла к ним спросить после концерта. Ты не рад?
- Приятно удивлён, - осторожно сказал я.
- Дура я, да?! - она с грустью опустила голову.
- "Все лучшие - всегда сумасшедшие", как говорил Льюис Керрол.
А ещё она спросила:
- Пишешь?
- Пишу.
- Пьёшь?
- Иногда.
- Михаил с Гаврилой тоже хотят к тебе приехать, вернее на море. Пётр передавал привет и вот это, сказал что "может быть поможет".
Она протянула мне потёртый брелок от ключей в виде рыбы. Я поднял его за колечко и стал рассматривать. Рыба как рыба, только глаза почему-то с ресничками.
Мы поднялись обратно в кафе.
- А ты здесь один, всё это время? - без интереса в голосе спросила Лена.
- Нет, с героями и героинями.
- Какими ещё героями?!
- Моего романа, - улыбнулся я.
Она рассмеялась в ответ.
- Скучал?
- Вспоминал.
- Я тоже. Потом афишу увидела и всё, решила "будь, что будет".
- Я дал твоё имя своей главной героине.
Она ласково посмотрела мне прямо в глаза.
Я опустил свои и скомкав паузу пошёл к стойке, взял выпить.
Вернулся с двумя бокалами, красными до самых краёв и предложил:
- Давай за встречу! Я рад, что ты приехала.
Добавил:
- И теперь ты уже сама знаешь какое оно, море.
- Да. Оно обволакивающе тёплое и очень чёрное в ночи, сливающееся с горизонтом, и если бы не звёзды, невозможно было бы отделить небо от воды, и всё сливалось бы в одну завлекающую бездну, в которую, как в воронку, так и затягивает взгляд. И чем дольше смотришь в эту черноту, тем сильнее тебя в неё влечёт.
- Ну, тогда допивай скорее и поплывём за звёздами.
- Во что их будем собирать? - она смешно округлила глаза и захлопала ресничками.
- Не будем жадничать, возьмём себе по одной, самой яркой, остальные оставим, может они ещё кому-нибудь пригодятся, может кому-нибудь это нужно.
Лена оглянулась по сторонам на немногочисленных выпивающих:
- Не думаю, что кому-то из них это нужно.
Я вгляделся вслед за ней в загорелые до черноты лица за столиками:
- Зачем ты так про них? Они ведь упали здесь опалёнными. Опалённые звездой по имени Солнце.
Вместо ответа она звонко рассмеялась. Потом робко спросила:
- У тебя точно можно остаться?
- Если со мной, то можно.
- Обещаю, я не буду мешать тебе писать, буду сидеть тихо-тихо и молчать как рыба. Как будто меня и нет.
- Меня самого уже, как будто бы и нет, - усмехнулся я, - Но это к лучшему, зато никто не беспокоит.
- Как ты так можешь, всё время здесь один?!
- Вовсе не один, со мною то, что мне досталось от моих любимых, и мы об этом с ними часто разговариваем и даже спорим.
- Да?! И кто же они?
- Книги. Книги моих любимых писателей.
- Прости, но ты точно чокнутый. Ты что, променял людей на книги?!
- А книги, что по-твоему, не люди написали? Даже не просто люди, самые человечные из них!
- Возможно, но есть же рядом просто жизнь.
- Да, ею всё лето дышит побережье, и именно поэтому я здесь. За ней сюда приехал.
- А там, откуда ты уехал, там жизни больше нет?
- Есть, только без меня.
- Ты будешь туда возвращаться?
Вместо ответа я прочёл по памяти:
"Воротишься на родину. Ну что ж.
Гляди вокруг, кому еще ты нужен,
Кому теперь в друзья ты попадешь?
Воротишься, купи себе на ужин
Какого-нибудь сладкого вина,
Смотри в окно и думай понемногу:
Во всем твоя одна, твоя вина,
И хорошо. Спасибо. Слава Богу."
- Это ведь Бродский?
- Да, дальше я, правда, забыл.
- А я другое его вспомнила:
"Когда так много позади
Всего, в особенности — горя,
Поддержки чьей-нибудь не жди,
Сядь в поезд, высадись у моря.
Оно обширнее. Оно
И глубже. Это превосходство -
Не слишком радостное. Но
Уж если чувствовать сиротство,
То лучше в тех местах, чей вид
Волнует, нежели язвит."
- Да ладно, что об этом думать?! Всё остальное так ещё не скоро. Давай придумаем себе лучше завтрашний день, не дальше. Я предлагаю утром пляж, а вечером кафе. Днём, в самый зной, вернёмся, я немного попишу.
- Осталось ещё долго до финала?
- Нет, осталось понаблюдать чем всё у них закончится и записать.
Через пару дней я закончил пьесу. Вечером мы пошли отметить это в кафе со ступеньками на побережье.
Там меня уже ждали. За одним из столиков сидел мой щербатый, мой недавний попутчик, с двумя своими подручными: усатым Борисом, усы его были лихо закручены вверх, и грубоватым Фёдором, на этот раз в клетчатом летнем пиджаке и почему-то в красной бейсболке.
При нашем появлении они все разулыбались и замахали руками, призывая нас.
- Ну что, закончили? Я приехал, как договаривались, за пьесой, - привстал в приветствии щербатый.
- Как Вы узнали?!
- Очень просто, математический подход: есть определённая ритмика в написании произведений, ну и плюс небольшая поправка на Ваш характер и на индивидуальность, - щербатый подмигнул мне и кивнул на бутылки с вином, щедро расставленные среди закусок на столе. Стол был сервирован на пятерых, что не исключало Лену, о ком они вообще не должны были знать.
- Лена, - представил я её, - И я даже не буду спрашивать как вы про неё узнали.
- А что тут узнавать то?! - усмехнулся жующий Борис, его усы при этом смешно двигались вверх-вниз.
- Верно! - поддержал коллегу щербатый, - Молодой привлекательный человек, на берегу южного моря априори не может остаться без улова.
- Вы уж простите меня за бестактность, - обратился он уже к Лене и потянулся целовать ей руку в знак приветствия.
Она отпрянула от него и прижалась ко мне.
Щербатый с улыбкой сел обратно и жестом предложил угощаться. Услужливый Фёдор разлил вино по бокалам и тут же задал мне вопрос:
- Пьеса с собой?
Я достал стопкой смятые листы и положил на стол. На титульном листе стояло крупно " Билет в один конец".
Борис взволнованно заелозил, отодвинув от себя тарелку с едой, остальные замерли.
- Давайте выпьем что ли? - предложил я всем и поднял бокал.
- Вы столь уверены в своём успехе? - с некоторой издёвкой в голосе спросил щербатый.
Я посмотрел на Лену, от обиды она прикусила губу и сидела моргая своими ресничками из под которых, как мне показалось, вот-вот должны были появиться слёзы.
- Уверены, да? - вслед за щербатым повторил Фёдор, надвинув поглубже бейсболку на глаза и нагнувшись ко мне с другой стороны стола.
Борис расплылся в мою сторону кошачьей улыбкой :
- Уверены?
И тут с берега раздалась мелодия, пронзительно крикливая труба выводила рулады в надвигающихся сумерках, не стесняясь тревожить поздней вечерней тишины. Через открытое окно была различима коренастая фигура трубача в белой рубашке, играющего на самом краю берега напротив нас. Рядом с ним взмахивала, дирижируя руками, другая долговязая фигура. Я встал и выбежал на музыку, узнав их сразу.
- Вот, взял инструмент с собой и не пожалел! - искренне приветствовал меня, оторвавшись от трубы, Гаврила.
Он весь светился радостью и слегка покачивался на ногах.
- А я почему-то был уверен, что искать вас тут не придётся, что Вы откликнитесь на его трубный зов, - раскрыл в приветствии объятия Миша.
- Недолго же вы собирались в дорогу, как я погляжу, - засмеялась выбежавшая вслед за мной Лена.
- Пётр наш запил, крепко запил. Это, как минимум, на неделю, ни репетиций, ни концертов. Мы решили сделать всем отпуск, - объяснил Михаил. На нём был всё тот же свитер в крестиках не смотря на жару.
- Ну, а вы тут как? - поинтересовался Гаврила.
- С Божьей помощью. Я закончил наконец писать пьесу. Коллеги ваши московские сегодня сразу же появились, - я кивнул в сторону кафе.
- Театралы приехали? - встревоженно спросил Михаил и они переглянулись с Гаврилой.
- Они.
- Пошли к ним, - прижав к груди трубу, Гаврила решительно шагнул в сторону кафе. Пропустив вперёд спешащего за ним Михаила, мы устремились за ними.
За столом все трое театралов лихорадочно листали страницы моей пьесы. Они даже не сразу заметили как мы вошли.
- ЗдорОво, комедианты! - бросил с порога Гаврила.
Все трое, как по команде, недобро подняли глаза, оторвавшись от рукописи.
- Не помешали? - Михаил бесцеремонно сел напротив щербатого и взяв его бокал шумно отхлебнул до половины.
- Что за кислятина? - тут же недовольно сморщился он.
- Ну, не "Кагор" конечно, - парировал щербатый.
- И в рюмочных такого вам не подадут, - с сарказмом бросил в их сторону Борис, - Разбираться в этом нужно уметь.
- Сейчас, разберёмся, - Гаврила встал за Михаилом, - отделим плевелы от зёрен.
Борис с Фёдором нервно переглянулись, щербатый не отрываясь смотрел в ожидании на Михаила.
- Ну что, стервятники, - начал Михаил, - опять слетелись мяса поклевать!?
При этих словах он с силой стукнул по столу кулаком, из опрокинутого им бокала заискрилась кроваво-красная струйка в сторону щербатого. Тот вскочил отряхиваясь из-за стола. Стоящий за Михаилом Гаврила победоносно поднёс свою трубу к губам.
- Остановитесь, я молю, любезный! - вскрикнул щербатый, - Мы всё-таки не одни и находимся в заведении. Сыграете нам нам позже, на пляже, если уж так нужно.
Его спутники сидели зажмурившись и вжав головы в плечи.
- Давайте присядем за стол и всё спокойно обсудим, - стараясь миролюбиво, продолжил их руководитель.
Согласно, вслед за Михаилом, мы стали рассаживаться за столом.
- Гаврила, возьми нам что-нибудь покрепче, - попросил Михаил.
- И нам, - добавила ему Лена.
Не выпуская трубы из рук Гаврила направился к стойке.
- Зачем Вы сразу так, милый Михаил? - заискивающе спросил щербатый усевшись за стол. Он промокнув салфетками разлившееся на столе вино, - У нас договорённость с молодыми литератором на написание пьесы.
- И договор, с кровавой подписью у вас конечно при себе? - с издёвкой пробасил Михаил.
- В любом случае это только наши с ним отношения, двух сторон. Я вообще не понимаю, почему вы в это вмешиваетесь.
Щербатому поддакнул Фёдор, сидящий прямо напротив меня:
- Это всё вас не касается.
Тем временем я скомкал со стола рукопись и под пристальными взглядами театралов убрал её к себе в карман. Гаврила вернулся за стол с графином и стопками, и сразу начал:
- Вы что, думаете мы не знаем, что за дела вы творите, с теми же литераторами?!
- Позвольте, - прервал его усатый Борис, не отводящий глаз от рукописи - Может не будем сейчас при посторонних?!
При этих словах он покосился на нас с Леной.
- Кто они вообще такие? - прошептала мне в ухо Лена.
- Я сам толком не понимаю, - так же шёпотом ответил я ей.
- Что значит посторонних? - возмутился Гаврила, - Эти люди стали нам не чужие.
- Конечно, - огрызнулся Борис, подкручивая ус, - как только дело касается нас, вам все становятся не чужими. За любого мальчишку готовы тут же заступаться.
- А что за договор? - осмелела в их сторону Лена.
Менторским тоном ей ответил Щербатый:
- Видите ли милая, у нас с Вашим э-э-э, скажем так, спутником, есть некая договорённость на написание пьесы для постановки в нашем театре.
Она посмотрела на меня, я обречённо кивнул головой.
- На вашем театре что, свет клином сошёлся что ли? - всё больше заводился Гаврила, размахивая трубой.
Между тем Михаил наполнил наши стопки. Щербатый разлил вино своим спутникам и себе, затем встал, и уже стоя:
- Давайте выпьем! Я хочу предложить тост за понимание, как единственно возможное средство для мирного сосуществование двух противоборствующих сторон.
- Ты ещё за всепрощение предложил бы, - усмехнулся Михаил и тут же выпил.
Все последовали его примеру.
- Для большего понимания, - Михаил поднялся во весь рост,
- Мы сейчас выйдем с вами и прогуляемся по бережку. На последний автобус из посёлка вы ещё успеваете. Гаврила вам может ещё что-то сыграет для поднятия настроения, так сказать.
- Не надо, - воскликнул раздражённо Фёдор, - терпеть не могу трубы.
- А придётся потерпеть Федя, так нам было завещано.
Фёдор пугливо поморщился и стал нервно оглаживать лацканы своего летнего клетчатого пиджака.
- А куда мы собственно торопимся? - сев обратно на свой стул, стараясь казаться спокойным, сказал щербатый, - Мы, если что, такси можем вызвать, давайте ещё посидим немного.
- Мы ещё даже не поели, - обидчиво произнёс Борис, уголки его усов при этом плаксиво опустились вниз.
- Ну давайте, посидим, обсудим ваши театральные победы, - немного нехотя согласился Михаил, - Что нового на фронте театральных действий?
- Почём, кстати, нынче крик души, обёрнутый в пьесу? - обратился он ко мне, - Сколько они тебе пообещали?
Лена вскинула свой взгляд на меня, её реснички опять заморгали, отмахиваясь от наступавших слёз.
Щербатый тоже упёрся в меня взглядом, на его лице медленно растягивалась ироничная улыбка.
- Это не вопрос вознаграждения, - ответил я, - Скорее способ рассказать, и через это вот понять, что у тебя внутри.
- Вот-вот, Петя наш тоже всё копается внутри, откуда достаёт свои мелодии для скрипки. При этом практически не замечая, что в это время происходит здесь, снаружи, - вздохнул Гаврила и потянулся за графином.
При упоминании Петра, я нащупал в кармане его брелок в виде рыбки и достал его, покручивая на колечке.
- Откуда это у тебя? - удивился, увидев его, Михаил.
- Пётр подарил, передал через Лену.
- Он никогда с ним не расставался, сколько я его помню, - так же изумлённо сказал Гаврила, - Очень им дорожил. Помню однажды брелок отцепился от ключей на репетиции, Петя заметил пропажу только дома. Так сломя голову, бегом, примчался его разыскивать. Всю оркестрантскую вверх дном перевернул.
- Позвольте полюбопытствовать? - щербатый протянул ко мне руку.
Я положил ему в неё брелок, и он тут же её отдёрнул, как будто уколовшись, схватился за палец губами. Брелок упал на стол. Борис с Фёдором отпрянули от него в сторону, скорее всего от неожиданности.
Михаил расхохотался:
- Обжёгся что ли?
Лена потянулась и взяла брелок в свои руки, внимательно осмотрев, она передала его мне. Ничего острого на нём не было, наоборот, приятная гладкость поверхности, отшлифованная многочисленными прикасаниями.
- Простите, это всё моя неловкость, - не поднимая глаз извинился Щербатый.
- Вернёмся к нашему разговору, - предложил Михаил, - Вне Москвы и ваших связей с её всесильными, ваши силы и влияние здесь ничтожны. Мы покровительствуем этим людям, - он указал на нас с Леной, - С единственным желанием уберечь их от вас, поскольку прекрасно знаем ваши, скажем так, способы работы и отношение, как к авторам, так и к исполнителям.
- Не слишком ли вы много на себя берёте? - развязанно бросил с места Борис, его усы следовали за его настроением и кончиками опять лихо закрутились вверх.
- Мы хотим взять литератора в штат, - горделиво протянул клетчатый Фёдор и схватился за бутылку, расплёскивая себе и коллегам по бокалам.
- Да поймите вы, бездушные, он писал не для вас, он писал для себя, - обратился к ним Гаврила, и повернул ко мне голову за поддержкой.
Я сжал в кулак брелок и как можно убедительнее произнёс:
- Гаврила прав, я эту пьесу вам не дам.
- Что значит не дам?! - воскликнул с гневом щербатый, но тут же осёкся, встретившись глазами с Михаилом, и дальше уже тише,
- Мы же ещё в поезде обо всём договорились.
Раскрыв свою ладонь перед собой и глядя на рыбку, лежащую на ней, я ответил:
- В том поезде ехал другой человек. Он переломан был своим отчаянием и был готов на всё. Того человека больше нет. Рукопись я никому не дам, это останется со мной.
Михаил поднялся, во весь свой рост возвышаясь над столом:
- Так, давайте-ка скоморохи, на выход! Всё сказано. Мы вас проводим.
В тусклом свете электрических ламп крестики на его свитере светились люминесцентным.
Театралы нехотя поднялись, поедая меня взглядами. Борис торопливо заталкивал себе в карманы конфеты из вазы на столе, Фёдор суетливо оправил пиджак, и они, вслед за щербатым, отправились к выходу.
Проходя мимо, щербатый успел мне чуть слышно шепнуть:
- Подумайте, Вы не представляете от чего отказываетесь. Я сделаю Вас легендой.
Поднявшись Гаврила обратился к нам:
- Вы посидите здесь ещё, вам есть, что сегодня отметить, - и вслед за театралами они вышли с Михаилом за дверь.
Почти сразу за окном разразилась гроза. Она началась с сухих ослепительных молний, расходящихся яркими трещинами по иссиня-чёрному южному небу. Вслед за ними загромыхали раскаты грома, сотрясая оконные стёкла, но дождя не было, ни единой капли. Лишь вспышки молний и грохот над морем, постепенно нарастающий по мере приближения к нам и, как мне показалось, сливающийся с ели слышными звуками трубы в отдалении. Захлопнув окно, мы с Леной продолжали оставаться за столом.
- Ты знаешь, мне в какой-то момент стало казаться, что они ..., - начала с придыханием Лена.
- Не надо, - я прервал её взяв за руку, - Давай и правда, выпьем за пьесу! Поверь мне, она того стоит!
1-ый и 2-ой акты пьесы