Таких, как Люба, мама называла "Девка - семиделка", из-за стремления дочери сделать всё, сразу и как можно быстрее. Даже выглядела она стремительной - короткая стрижка под мальчика, цвет волос максимально естественный, знающих лишь регулярное и торопливое подкрашивание корней, тушь на ресницах и прозрачный блеск на губах, подтянутая фигура газели в прыжке.
Были ли у неё рожки, история, увы, умалчивает, но вот взгляд загнанной лани присутствовал постоянно, ибо идеально совмещать сразу четыре ипостаси современной женщины было трудно, но, по её мнению, крайне необходимо. Жена, любимая, мать и ответственный работник с трудом умещались в поджаром теле этой невысокой, ещё молодой женщины, но её стремление к совершенству во всех аспектах бытия не просто высасывало все силы - за семь лет брака Люба превратилась в вечно нервную, недовольную, подгоняющую и порицающую мужа и дочь, женщину.
После рождения дочери к набору качеств затравленной лошади добавился взгляд сурка с вечным недосыпом. И дни, которые стали похожи один на другой, как в известном фильме, слились в один сплошной повторяющийся кадр и не вызывали ни капли радости.
Мучаясь бессонницей в очередную ночь, она смотрела невидящими глазами в потолок, прислушиваясь к мирному сопению мужа и невольно завидовала его непробиваемой психике - Николая ничто не могло вывести из себя. Разве что, придирки жены, настаивающей на порядке и чистоте. В такие минуты он становился похож на демона - краснел и фыркал, махал руками, отгоняя от стола с компьютером вездесущую жену, норовящую стереть пыль с клавиатуры и их отношений.
Вечные одёргивания, наставления, как нужно делать, и объяснения, почему нельзя ковыряться в носу на людях, бросать обёртки от конфет на пол, и оставлять на стиральной машине грязные носки, вызывали в Николае бурю негодования. Семь лет он сопротивлялся, как мог, защищая своим телом и маленькую дочь, которая, как и папа, никак не могла усвоить правил строгого домашнего режима, а на восьмой поставил жене условие:
– В общем так: или ты прекращаешь это бытовое рабство, или я ухожу. И забираю с собой дочь, которая благодаря твоему давлению, стала совершенно неуправляемой и начинает повторять все твои повадки. Наличие двух деспотичных, повёрнутых на чистоте дам, я не выдержу. Поэтому - тебе на раздумья три дня. Ничего не изменится, пеняй на себя! - он демонстративно повесил грязные носки на спинку стула и вернулся к игре.
Этот жест, как и тирада возмущённого мужа, вызвала в душе Любы бурю, растущую по мере понимания того, что сказал супруг.
– Я что, много прошу?! - взвизгнула она, выкатив глаза. – Это что, так трудно - бросить вещи в таз для стирки? Убрать за собой фантик от конфеты, поставить чашку хотя бы в раковину, не говоря уже о её мытье - сложно?! Эти вечные носки на стиралке, на стуле, на кровати, под кроватью! Почему я должна за тобой постоянно подбирать? Почему нельзя делать это самостоятельно?
– Люба! - рявкнул муж, обернувшись и скинув наушники с головы. – Ты не подбираешь, ты выносишь мозг по каждой мелочи! Ты строишь меня и дочь по своим, только тебе доступным лекалам, требуешь безупречного порядка. Для тебя катастрофа, если я переставил твою любимую вазу, чашку, чайник и так далее, нужное подчеркнуть. Ты же ни минуты не сидишь на месте! - он вздохнул и продолжил громче: – Я забыл, когда мы разговаривали в последний раз! А после того, как ты за полночь валишься в кровать, тебе не то что разговаривать, тебе мычать трудно! И это я ещё молчу про супружеский долг, Люба! И не надо говорить, что ты мне его прощаешь! Это не смешно уже третий месяц!
Люба удивлённо скривила рот.
– Да, да, Люба, не удивляйся! - продолжил Николай. – А я - молодой мужчина, и мне хочется видеть рядом не загнанную лошадь, а нормальную, молодую и красивую женщину! Но нет! Тебе надо, чтобы всё сверкало, ни пылинки, ни соринки, всё, как по расписанию, на своих местах и в своё время. Надоело, Люба! Я хочу жить, а не слушать от тебя вечные упрёки, что носки не там, где надо валяются!
– Коля, а я всего лишь хочу, чтобы у нас было чисто и уютно... А ты, как назло, делаешь всё наоборот! И дочь этому же учишь! - Люба шмыгнула и заморгала.
– Вот только слёз не надо, пожалуйста! - Николай выставил ладонь вперёд. – Мне нужен конструктив! Понимаешь?
Она кивнула.
– Если через три дня ничего не изменится, не обижайся. Лиза останется со мной, а ты уйдешь в свободное плавание. - Коля надел наушники и кивнув, отвернулся, тем самым дав понять, что разговор окончен.
Люба сжала тряпку для пыли в руке и прошла на кухню. Раздражённо бросив кусочек махровой ткани на стол, встала у окна и замерла, обхватив себя руками. Как он не понимает? Кроме чистоты, ей приходится держать в голове тучу важных и не очень задач - какое лекарство дать сегодня Лизе, в какой день Николаю ехать на стрижку, когда платить по счетам и в какой кружок везти дочь. А кроме этого, нужно успеть приготовить еду, постирать, высушить и отгладить бельё, а ещё вымыть обувь, с которой сыпется осенняя грязь с улицы, сменить лоток кошке, протереть пол после всего этого, и не забыть расставить посуду по местам, иначе завтра на всех поверхностях будет такой бардак, что она и за два дня не управится.
Да, после всех вышеперечисленных действий у неё совсем не остаётся времени на отдых и общение с мужем, но... Что - но? Смотреть сквозь пальцы, как дом и семья зарастают грязью? Нюхать чудовищный запах кошачьих и собачьих отходов? Ну уж нет! - Люба схватила тряпку со стола и принялась протирать кухонные ящики, вставая на табурет и заглядывая в самые укромные уголки. Когда она остановилась, из гостиной, где Коля играл в свою игру, уже не доносилось ни звука. Стоя в ванной под душем, Люба критично осматривала стенки душевой кабинки, по которым стекала вода и думала, что надо бы вычистить и их. Завтра...
Едва донеся голову до подушки, она наивно решила, что уснёт мгновенно, но не тут-то было: провозившись часа два и пытаясь считать овец, собак, кошек и прочую живность, ближе к трём часам ночи забылась неглубоким, тревожным сном, в котором муж кричал, что заберёт у неё всё, а она прижимала к груди... Нет, не дочь. В руках, на которые были одеты жёлтые резиновые перчатки, она держала свои салфетки, тряпки, щётки и средства для чистки всего, что только можно найти в современном доме. В тот самый момент, когда Коля выхватывал у неё последний флакон, она вскрикнула и проснулась. Муж приоткрыл глаза и перевернулся на другой бок, недовольно чмокая губами, а Люба села, встряхнув головой. Сон испарился, и чтобы хоть как-то скоротать время, она решила не приниматься за уборку, а выйти и прогуляться перед домом, да и Джипси просилась на улицу, виляя хвостом и дыша с высунутым языком.
Когда они заканчивали третий круг по площадке, на балкон вышел Коля. Увидев их, махнул рукой и потянулся. Люба дёрнула за поводок и собака послушно пошла за хозяйкой, хвост закрутился в рожок и подрагивал от каждого движения. Не пустив Джипси в коридор, она понесла собаку в ванную и вымыла ей лапы. Николай уже завтракал, краем глаза наблюдая за женой, но Люба этого не заметила, лишь схватила половую тряпку, накинула на швабру и начала мыть полы.
– Люба, ты на работу опоздаешь, - негромко сказал муж. – И Лизу завезти в школу надо. Мне сегодня некогда, с утра начальство приедет, надо подготовиться. - он встал, и пошёл одеваться. Люба кинула взгляд на кухню - бокал так и остался стоять на столе. Закатив глаза, хотела промолчать, но не выдержала и возмущённо воскликнула:
– И когда мне успевать, если я то и дело за вами всё прибираю?
– Не кричи, - ответил муж. – Лиза спит ещё.
– Ничего, ей тоже пора вставать. Пока соберётся, я хоть стирку закину. - Люба толкнула дверь в детскую. – Лиза, дочь, вставай. - погладив дочь по волосам, сказала как можно мягче.
Приготовив дочери завтрак, собрала ей с собой обед и положила себе два контейнера. Заглянув в холодильник, сморщилась - ужина и обеда на завтра нет, значит, весь вечер после работы ей снова стоять у плиты, а у дочери не подшито платье, и завтра на прививку её везти надо, и к лору на приём. Закрыв глаза, она откинула голову назад и простонала. Дочь спросила:
– Мам, ты чего?
– Ничего, всё нормально. Вымой за собой чашку, пожалуйста.
Вечер прошёл в окружении кастрюль и сковородок, а на дом ещё пришлось взять отчёт, который с самого утра надо положить на стол начальству. Застав дочь за смартфоном, она воскликнула раздражённо:
– Я просила тебя не торчать в телефоне!
Лиза испуганно положила аппарат на кресло.
– Я же немножко... - ответила девочка и нахмурилась.
– Это неважно! - Люба схватила телефон и положила в свой карман.
– Ну мам... - канючила дочь. – Дай, я досмотрю, там немного осталось...
– Я сказала - нет! Иди спать! - Люба говорила с плохо скрываемой злостью. Когда дочка сопротивлялась, в матери словно просыпался бес, ведь ребёнок не делал, что она говорила, а значит, выходил из-под контроля, а Любу такое положение дел не устраивало.
В комнату заскочил муж.
– Ты опять за своё? - часто дыша, спросил он и сдвинул брови. – Я же только вчера тебя предупредил?
– Коль, нечего ей в телефон пялиться перед сном! - попыталась оправдаться Люба.
– Согласен, но кричать-то зачем? Смотри, на ней лица нет и глаза на мокром месте. - Коля обнял дочь и прижал к себе.
Люба закрыла глаза рукой и покачав головой, сказала:
– Ты нарочно, что ли? Я одно говорю, ты другое. Так никакого воспитания не получится!
– Люба, я сказал - не кричи на дочь. Вот и всё. Ты опять за своё? Такими темпами мы трёхдневного срока не дождёмся, а закончим раньше.
– Всё, всё, ухожу. - махнула рукой Люба, положила в ладонь мужа телефон дочери и продолжила готовить.
Утро снова началось со скандала: Джипси почему-то не дотерпела до улицы и испачкала полы в коридоре. Люба, в который раз невыспавшаяся, едва сдерживалась, чтобы не сорваться на крик, и только сдержанно шипела на собаку, вытирая полы. Лиза, как назло, сегодня всё утро медлила, постоянно что-то забывала и они дважды возвращались домой, отчего Люба опоздала на сорок минут на работу. По закону подлости, именно в эту минуту она столкнулась нос к носу с руководителем филиала, который оглядел её с головы до ног и высокомерно спросил:
– Не помню, чтобы вы присутствовали на Совете директоров.
– Я не директор, - сдавленно ответила Люба и отвела глаза.
– Тогда на каком основании вы позволяете себе приходить так поздно? В какое время начинается ваш рабочий день?
– В девять, - ответила побледневшая Люба.
– Девять сорок две. - взглянув на дорогие часы, сказал начальник. – Если это первый случай, так и быть, мы закроем на это глаза. Но если нет - примем меры. Дисциплина на нашем предприятии превыше всего, без неё нет порядка, а без порядка нет прибыли. Вам понятно? - он смотрел на Любу поверх очков и сжимал губы.
– Да, понятно. Больше такого не повторится. - она несмело взглянула в лицо руководителю. – Могу идти?
– Идите. - мужчина развернулся и важной походкой неспешно направился в другую сторону.
Вечером ей принесли приказ, в котором делали выговор и лишали премии. Она беззвучно выругалась и закрыла лицо руками - на эти деньги надеялась купить две большие пачки корма для живности, да и холодильник сам себя не наполнит. Коле в последнее время начали задерживать зарплату, поэтому неприятное известие огорчило Любу и вывело из себя. Она ехала домой и хмурилась. Губы сами собой складывались в недовольную дугу, на душе было муторно. Коля чиркнул сообщение, что задержится, Лизу из школы ещё в обед привела свекровь, и Люба устало позвонила в дверь. Дочь подбежала и смеясь, открыла. В нос ударил запах собачьего корма, а девочка оглядываясь по сторонам, всё хихикала.
– Мам, Джипси такая хулиганка! Она весь корм свой съела! Ей теперь, наверное, плохо будет?
Люба посмотрела на пол - по всему коридору, куда хватало глаз, были рассыпаны кругляши корма. В углу, принюхиваясь, облизываясь и отводя глаза, лежала Джипси. Барсик сидел рядом и тоже облизывался. Видимо, и ему пришлась по душе собачья еда.
Она устало опустилась на тумбу и закрыла лицо руками.
– Боже, за что мне это? - встряхнула головой и сняв обувь и куртку, принялась сметать остатки корма в пакет, предварительно просеивая его через дуршлаг. чтобы стряхнуть пылинки и шерсть. Вымыв полы и накормив дочь, она без сил рухнула в кресло и в этот момент дверь открылась - пришёл Николай.
Привычно бросив куртку на тумбу, он снял ботинки и не ставя их на полку, ушёл в ванную. Через пять минут, когда муж переоделся, Люба споткнулась о его носки, брюки и рубашку, сползшие с кровати на пол и забытые супругом.
– Коль! - крикнула она. – А иди сюда!
Он выглянул из-за двери.
– Подними свою одежду, пожалуйста! - с трудом сдерживаясь, попросила Люба и ткнула пальцем в сторону одежды.
– Мне некогда. И я голодный. Подними сама.
– Коля, нет, это твоя одежда! Будь любезен, убери её в шкаф! Не будь, как маленький, не подавай дурной пример!
Коля не вышел. Тогда Люба схватила ком одежды и вышвырнула его на улицу. рубашка и брюки застряли на клёне, а носки мягко приземлились на клумбу.
Николай зашёл в комнату спустя минут сорок, когда закончил ужинать.
– О, убрала? Спасибо!
– Не за что. - с издёвкой ответила Люба и продолжила. – Только я не убирала ничего.
– А куда ты всё дела? - Николай удивлённо поднял брови.
– Выкинула.
– Как выкинула? Ты серьёзно? - Николай приблизился к окну, не веря жене.
– Серьёзнее не бывает, раз ты по-хорошему не понимаешь.
Муж глянул на улицу, увидел брюки и рубашку, замер, а когда обернулся, взгляд его выражал твёрдую решимость.
– Ты точно больная. - он распахнул шкаф. – Собирай свои вещи. Я отменяю трёхдневный договор.
Люба усмехнулась и дрожащим голосом сказала:
– Что? Никуда я не пойду! Здесь мой дом тоже!
– Не спорю. Но дом - это то место, куда хочется возвращаться, где тебя ждут и любят. В этом доме меня ждёт и любит только моя дочь. Поэтому, давай без лишних скандалов - складывай вещи и можешь быть свободна.
Люба ещё несколько секунд смотрела на мужа, ожидая, что он скажет, что пошутил, но на его лице не дрогнул ни один мускул, лишь глаза как-то потемнели и стали выражать бездонную усталость.
На суде Люба даже не пыталась спорить или торговаться. Взяла только свои вещи, часть отложенных денег, что они копили несколько лет, и съехала на съёмную квартиру.
Первые две недели, приходя с работы, она валилась без сил на кровать и рыдала. Постоянно проверяя телефон, ждала, что позвонит или напишет дочь. Лиза приезжала на выходные, иногда оставалась на два дня, но чаще уезжала вечером с отцом. Люба так тяжело привыкала к тому, что теперь она одна и ей не надо больше думать ни о ком, кроме себя, что вся её жизнь сжалась в периоды ожидания от встречи к встрече.
Изменения начались примерно через месяц. Неожиданно для себя Люба поняла, что её перестала раздражать работа. Уходя домой вечером, она знала, что идёт отдыхать, а не заниматься кучей домашних дел и решением бесконечных проблем. Приготовление небольших объёмов пищи занимало в три раза меньше времени, и больше не вызывали приступов паники, когда она ломала голову над меню для семьи. Оказалось, что стиральная машинка даже может простаивать по несколько дней, а в коробах для грязного белья может быть пусто.
Обнаружилось, что вместо того, чтобы неподвижно сидеть и смотреть в телевизор, когда в голове крутится лишь одно желание, чтобы её оставили в покое, ей доставляют удовольствие встречи с друзьями, выезды на природу и посещение театров и кино. И если раньше её никто бы не заставил переучиваться, то сейчас она приняла предложение начальства с радостью и с удовольствием ездила на занятия.
Оказалось, что она может быть милой и спокойной, может не срываться на ребёнка, если Лиза сделала что-то не так. Но самым невероятным оказалось то, что она может по несколько дней не мыть полы, что для неё в прошлом казалось совершенно немыслимым. Но и полы, что не менее странно, не пачкались так сильно и так часто, как раньше.
Через два месяца Люба преобразилась до неузнаваемости - сменила причёску и цвет волос, а ещё поймала себя на том, что ей нравится краситься, прихорашиваться и крутиться перед зеркалом. Джинсы с футболками она, конечно, не выбросила, но платьев в её гардеробе стало намного больше.
Николай, увидев бывшую жену в новом обличье, застыл и не мог отвести глаз.
– Ого! - произнёс он. – Тебя не узнать! Может, погуляем все вместе сегодня?
Люба кокетливо улыбнулась и повела плечом:
– Ну, не знаю... Надо подумать.
Два раза, говорят, в одну реку не войдёшь. Люба пока не решила - хочет ли она вернуться к Николаю, но возможно, и ему надо себя изменить, чтобы на хрупких женских плечах не висела большая часть обязанностей, и она не была загнанной ланью, пытающейся успеть всё. И сразу.