Что в этом писателе странного?
Не представляю, как один и тот же человек мог написать вещи, не просто разные, а... вот как бы объяснить, чтобы поняли? Первая прочитанная мною книга Германа - трилогия "Дело, которому ты служишь". О врачах. Казалось бы - своя судьба, своя профессия, свой опыт? Но рассказ не от первого лица, и вообще не о себе, а о двух молодых врачах. Один учится - другой делает вид, что учится. Один пишет работу по теме малоисследованной - другой - на тему избитую и безобидную. "Про витамины". Один отправляется с высокой миссией в Монголию - другой правдами-неправдами остаётся в Москве... Словом, "соцреализм" в самом занудном своём воплощении. После этого не знала, стоит ли браться за другую его книгу "Россия молодая"?
И тут вышел по ней ФИЛЬМ...
Это и сегодня один из лучших наших исторических фильмов. А роман можно читать хоть до просмотра, хоть после - он не разочарует. Один из лучших наших исторических романов. Ради того, чтобы это написать, и стоило родиться Юрию Герману.
Архангельск на рубеже 17-18 веков - город пограничный. Единственное наше "окно в Европу". Здесь уже знают, что не всякий иноземец - враг, но и у врагов есть, чему поучиться. Только любое общение с ними - вроде шахматной игры, где надо видеть на несколько ходов вперёд.
Хочет ли эта Россия "европеизироваться"? Да такое, вроде, и в голову не может прийти ни Таисии, ни её мужу-кормщику Рябову, ни великолепной бабе Евдохе, ни даже таможеннику Крыкову или стольнику Иевлеву. Хотя у них никаких возражений по поводу того, что вместо 7208 года внезапно наступил 1700. Да и новая военная форма - это просто форма, которой на всех не хватило. Почти весь гарнизон ещё в старой, стрелецкой.
Но если на Архангельск идут шведские корабли? Задача их ясна - разнести артиллерийским огнём единственную базу зарождающегося русского флота - Новодвинскую крепость. Надо не просто отбить, а отбить с наименьшими потерями, чтобы и не дошли! И это сделают двое - кормщик Рябов да толмач Митенька. Посадят флагман на мель, прямо под огонь русских пушек.
Сам сюжет Герман позаимствовал из основательно забытой повести Кукольника "Кормщик Иван Рябов", но это не тот случай, когда можно обвинять в плагиате: эпизодические персонажи, характеры у Германа интереснейшие. Запоминается каждый. И потомок, читая роман, сам замечает несоответствие мощи людей - и узости, ограниченности, замкнутости жизни в дальнем гарнизоне. Да ведь каждый из них способен на что-то, гораздо большее! И это понимает противник:
– У русских никакого флота еще нет, гере премьер-лейтенант!
– Но, черт возьми, у них есть моряки, вот что главное.
– У них еще нет кораблей.
– Их лодьи не хуже наших кораблей, что же касается до военного судостроения, то они с этим справятся.
Иными словами, эта Россия - почти дитя. Она молода настолько, что ещё только узнаёт, нащупывает свои силы и возможности, а о цели даже и не догадывается. Так нужна сила, руководящая и направляющая? Вопрос риторический. И то, что такой силой становится самодержец... разве это плохо?
Одно здесь может внушить лёгкое сомнение (конечно тем, кто не знает истории, буквально, не догадывается, "что будет дальше") - не слишком ли молод-неопытен-авантюристичен сам самодержец? Петру в начале фильма двадцать семь лет, и "дальше" будет "Нарвская конфузия". Хотел одолеть шведа нахрапом, без подготовки. Зато послезавтра...
В романе царь Пётр - персонаж эпизодический, нечасто он заглядывает в Архангельск. И хорошо, что авторы фильма не стали "расширять" роль Золотухина, поддавшись его обаянию. Ведь главный герой здесь - всё же многоликая Россия.
Очень жаль, что кинематографисты не стали снимать третью часть романа, довели повествование только до 1702 года. А ведь в финале романа Рябов и Иевлев живут в уже отстроенном Петербурге. И даже породнились.
А вот как удалось автору заставить героев говорить языком, вполне понятным - и в то же время исторически достоверным? Задача ведь почти невыполнимая. Для этого надо было "всего-навсего" восемь лет прожить в тех местах, общаясь с коренными поморами. Не просто диалектные слова, а само построение фразы может оказаться другим - но при этом восприниматься потомками как правильное, ещё не испорченное, исконное. Вовремя успел Юрий Павлович - ведь время написания романа - 1942-1951 годы. Буквально канун эпохи телевидения, с её нивелировкой всяческих областных говоров, введением всеобщей усреднённой нормы.
"Длиннющий малый, на вид годов двадцати пяти, без шапки, с темными вьющимися волосами, стал говорить, что не так делают, надобно иначе... Шхипер ихний", - подумал кормщик. Послушав, как приказывает
черноволосый малый царевым свитским, еще определил для себя: "большую власть, видать, забрал!"
А царя он так и не мог найти: уж больно много господ стояло в стругах - и надутые, и злые, и важные, один сановитее другого, в перьях, в париках, в лентах, в высоких боярских шапках. Где тут отыскать, который царь.
Пушкарь, улыбаясь, сказал Рябову:
- О прошлый год тоже не враз признали...
- Кого? - спросил кормщик.
Шкипер не глядел по сторонам, не поднимал глаз от помоста, и было видно, что идти под взглядами толпы ему стыдно: шаг его был быстр, неровен, тяжел, башмаки громко стучали, а мокрые темные волосы болтались подле щек...
Вот так царь! - подумал Рябов и почесал затылок. - Какой же это царь?
Нет, братие, это не царь! Таковы цари не бывают!"
(продолжение здесь: