Глава 57.
- Мама! Здравствуй, родная!
Мария Семеновна вздрогнула, ведро с водой выпало бы из ее рук, если бы Саша не подхватил его и поставил на пыльную тропу. Мать приникла к сыну, ее сотрясала дрожь.
- Сыночек ты мой! Дай я на тебя насмотрюсь! Какой ты стал высокий, худой! Не узнать! Я не верила, что тебя убили, ни секунды не верила. Знала только, что тебе очень плохо, огонечек ты мой!
- Да, мама, был ранен. Меня подобрали добрые люди и выходили. Я память потерял, поэтому меня считали погибшим. Это все, что я могу сказать, мама.
- А сейчас ты все вспомнил, Сашенька? Братишек помнишь?
- Конечно, помню! А где они?
- В школе. А я все по больничным и больницам. Думала, не дождусь тебя! Но Бог миловал, дождалась, - мать снова прильнула к широкой груди сына.
- А что это за шрам у тебя на щеке?
- А тогда и получил вместе с контузией. Ничего, шрамы украшают мужчину, - Саша взял ведро в свободную руку, подхватил другой мать и повел в дом, оставив свой чемодан у калитки. Потом вернулся и за ним. Все делал четко, ловко. Мать смотрела и не узнавала сына. Ушел в армию нежный юноша, а возвратился сильный взрослый мужчина, загорелый до черноты.
- Какой ты черный! На юге служил, Саша?
- Да, мамуль, но это военная тайна, смеясь ответил он. - Где там Витька с Ленькой? Я им подарки привез. И тебе, конечно, в первую очередь. Вот мамочка, тебе для зимы! - он покрыл плечи матери пуховым жилетом. - А это на лето, - достал из чемодана расписанное вручную вьетнамское шелковое платье с воротником стоечкой и разрезами по бокам.
- Ой, Сашок! Ты бы это платьюшко лучше Ларочке подарил. Как она тебя ждёт, сынок! Меня замучилась навещать в больнице. Не жалуется, а я то вижу, что сохнет по тебе девчоночка.
- Мам, я Ларе тоже платье привез, только другой расцветки и покороче. Ты не переживай за это. Завтра отпустишь меня к ней?
- Отпущу, сынок! А то ведь она сама прискачет. Ждёт ведь. Хорошо что ты предупредил, что едешь. Моё сердце уже не выдерживает сюрпризов. Я ждала и все равно чуть в обморок от радости не упала, промокнула кончиком фартука глаза мать.
- Дома так славно, мам! Как будто не уезжал никуда. Пирогами так вкусно пахнет!
- Готовились мы к твоему приезду, сунок. Мальчишки весь дом выскребли, намыли. А я пирогов вам напекла разных: и с капустой и яичком, и с рыбой, и сладких.
В сенях послышался шум и гам, в дом ворвались братья Лёнька и Витька. Они бросились на Сашу, едва не свалив его с ног.
- Сашка, брат! Приехал без нас! Я говорил мамке, чтоб не отправляла в школу! Вот и прокараулили тебя! - кричал Ленька.
- Я хотел с автобуса тебя встретить, чтобы все видели, какой герой у меня брат! Дай орден потрогать! - приставал Витька.
- Погодите, братишки! Дайте я вам подарки вручу. Вот, привез карандашей по здоровенной коробке каждому, чтобы не ссорились, сорок восемь цветов. А вот по свитеру китайскому, и по шапке. В таких альпинисты на Эверест поднимаются. Пойдет? А вот колбаса из Москвы, так и называется Московская сырокопченая. А это конфеты, тоже московские. Видите Кремль на обертках? Лопайте, ребята!
- Спасибо, сыночек! Задарил ты нас совсем. А мы твой фотоаппарат не трогали. Мальчишкам близко подходить не давала, - Мария Семёновна принесла коробку с Зенитом и протянула ее сыну. Саша взял в руки заветную коробочку, вспомнил американский "Никон", которым он снимал партизан. Перед глазами встали вьетнамские джунгли, подземные лабиринты, партизаны идущие на задание по болоту с поднятыми вверх карабинами, хрупкая черноглазая Лиен и ее отец доктор Тян. И никому ведь не расскажешь - нельзя.
- Спасибо, мама, что сберегла. Он мне очень пригодится, - обнял мать Саша и поцеловал в седой висок. "Поседела моя мама раньше времени из-за меня. Что поделать? А "Никон" пусть остаётся у вьетнамских товарищей." Он обучил, как с ним работать пару человек, они и приняли эстафету репортерства у Большого Вана.
Не прошло и часа, как в дом Нустровых начали собираться односельчане, одноклассники и одноклассницы, соседи. Все были в курсе, что вернулся воскресший Санёк, все шли посмотреть на героя, послушать его рассказы,Г пощупать его своими руками. В зале раздвинули накрыли стол. Приходили не с пустыми руками, несли, кто что мог: соленое и копчёное сало, банки с помидорами и огурцами, домашнюю ветчину. Мать Саши выставила пироги, пятилитровую бутыль самогонки, для женщин красненького, холодец, ведерный чугун картошки разложили по тарелкам, из погреба достали ядреных огурцов и помидор, грибов, капусты. Сашу затискали, зацеловали одноклассницы. Гости пели песни, плясали под гармошку одноногого деда Ивана. Саша старался не пить, утром ему ехать к Ларе. Он в сотый раз рассказывал, как получил орден (придуманную для него легенду), фотографировал односельчан, обещая всем сделать и раздать фотокарточки. Разошлись гости уже с наступлением темноты, наконец поняв, что демобилизованному герою неплохо было бы отдохнуть.
А в это время в доме Прохоровых металась Лара, порываясь уехать к Саше.
- Доченька, подожди до утра. Куда ты поедешь? Ты ещё школьница. Заявишься вся такая нахальная: "Где мой Саша!" А что люди скажут? Мать чуть не умерла, дожидаясь сыночка. Не мешай им. Он и так только полдня побудет с мамой и к тебе прилетит. Потерпи! Завтра увидишь.
- Ой, мамочка! Мне кажется, я не доживу до утра!
- Ещё как поживаешь! Ты должна выспаться, а то будешь, как сонная муха. Парни таких не любят, поверь моему опыту, - посоветовал ей отец.
- Да, уж! Чего чего, а опыта тебе не занимать! - Нина Петровна сверкнула глазами на мужа.
- Ниночка, я ведь пошутил. Ты же знаешь, что кроме тебя, для меня женщины не существуют, как вид.
- Ох, Илья! Сказала бы я тебе, да не при детях! А ты, Ларочка, и в самом деле умывайся, почисти зубки и баиньки. Завтра у тебя будет радостный день.