Шагая домой, Фёдор внезапно ощутил себя на свои шестьдесят пять лет. Колени не гнутся, поясницу ломит, а в ушах — не просто звон, а настоящий колокол. Выслушав от следователя о совершенном преступлении, полковник в отставке ощутил злость и беспомощность. Но что он мог сделать? Взять бы этих пацанов — да к стенке поставить. Ведь отмажут, как пить дать, отмажут…
Чтобы немного привести себя в чувство, старик зашёл в душевую и вылил на себя ведро ледяной воды. Потом — принялся растираться полотенцем. Полегчало. Соколов, местный врач, уже устал отговаривать деда от подобных процедур. Мол, они и для молодёжи опасны, а для стариков?
— Сердце прихватит — что делать будешь? — говорил эскулап, но бывший военный только отмахивался. Как можно начать утро без ведра холодной воды?
Затем Фёдор принялся собирать сумку для внучки. Что может понадобиться в больнице? На ум пришло только полотенце, кружка, вилка с ложкой, мыло… Впрочем, можно навестить, спросить у девочки, а уж потом — съездить ещё раз. Или купить всё необходимое в магазине. Чай, при капитализме живём… Снова раздался стук. Фёдор бросился открывать — вдруг опять новости.
— Товарищ генерал! — на пороге стоял Пётр с бутылкой мутной жидкости под мышкой и приветливо улыбался. — Разрешите доложить: горючее прибыло на базу.
Фёдор закрыл дверь. На душе у него было тошно. Да как такое вообще может произойти в их посёлке? Ещё и этот самогонщик со своим пойлом… Отставной военный подумал, что обошёлся с товарищем слишком грубо, и снова открыл дверь. Тот даже не успел сдвинуться с места.
— Извиняй, Петька, — сказал Фёдор. — Тошно мне. Не смогу тебе компанию составить. Иди-ка ты лучше домой.
— Да ты чего, товарищ генерал! — обиженно произнёс сосед. — Вот так — дверь закрыл перед носом. Я уважаемый человек, ко мне вся деревня ходит!
Причитая, Пётр зашёл в дом. В жилище был образцовый порядок. Казалось, что вещи сами становятся по местам, едва хозяин выдаст команду — «Равняйсь». Даже деревянный пол не просто покрашен, а ещё и начищен до блеска. Вокруг – ни пылинки, ни паутинки.
— Ну и бардак у тебя, — сказал сосед, чтобы хоть как-то досадить своему товарищу. — Аж смотреть противно.
— Извиняй, сосед, некогда, — произнёс Фёдор. Он будто не услышал колкости своего собутыльника.
Пётр посмотрел на военного с недоумением. Что это произошло? Обычно он ни одну остроту не оставляет без внимания. А теперь — лица нет. Неужели заболел? Или это как-то связано с утренней историей?
— Прихожу, значит, домой, — произнёс Пётр, следуя за своим соседом. — Думаю, рано ведь ещё совсем. Надо бы поспать. Только ложусь — голова кружится, ходуном всё ходит. Нервы, значит. А нервы надобно подлечить.
— Ага, — рассеянно ответил полковник в отставке.
Старый самогонщик внимательно посмотрел на вещи, которые сосед держал в руках. Какие-то полотенца, носки, конфеты… Неужели передачу собирает? Пётр захотел поделиться опытом:
— Туалетную бумагу клади, — сказал он. — И табак. Там это первое дело, значит.
— Где? — удивился Фёдор.
— Как где? — спросил сосед. — В тюрьме, разумеется. Жалко тебе стало этих пацанов?
— Лишь бы языком помолоть тебе, Петя, — сплюнул военный. — Не видишь, занят я?
— Говорю, нервы у меня, — продолжил сосед. — Надо подлечиться. А кто же один лечится? Давай по маленькой, дружище.
— Не могу, — отрезал отставник. Он уже устал от ходьбы по дому и сел передохнуть в кресле. — Сейчас кофе выпью — и вперёд. На поезд.
Собственная железнодорожная станция — большой плюс Нинска. Можно доехать, куда захочешь. А куда, собственно, Фёдор собрался? Нужно было дождаться утра, сделать несколько звонков, справиться о здоровье… Чувства нахлынули на старика, и он чуть не зарыдал. Его кровинушка, его внученька — и через такое прошла!
— Ты что-то знаешь, — сказал Пётр. Он действительно не любил пить в одиночестве, а потому так и не притронулся к большой бутылке самогона.
— Знаю, — кивнул сосед. — Слушай, иди-ка ты домой. Нервы у тебя, здоровье. Ещё, не приведи господь, дуба врежешь — мне морока.
— И уйду! — сказал Пётр, вскакивая с лавки. — Уйду. Только ты мне сначала расскажи, что знаешь. Ты же знаешь, как я секреты люблю.
Отставник подумал, что его сосед любит не столько секреты, сколько сплетни. Но что поделать: в таком маленьком посёлке, как у них, друзей не выбирают. Кого послал господь, с тем и придётся знаться.
— Не расскажу, — покачал головой Фёдор. — Я слово офицера дал. Другому такому же офицеру. Ты не беспокойся, мы ещё выпьем.
Старик с трудом поднялся и пошёл на кухню, чтобы заварить себе кофе. Самогонщик тут же бросился следом.
— А я, значит, не офицер? — причитал он, дыша в спину. — Не офицер, значит?
— Ты юнга, — ответил отставник. — Это рядовые. У офицеров звёздочки на погонах.
— Вот как… Ты куда поедешь хоть? — спросил Пётр. — Я один пить не буду.
— В больницу, — ответил Фёдор. Он вдруг почувствовал себя слабым, и присел в кресло. Расстегнул пуговицу на рубашке.
— Что, заболел? — со страхом произнёс старый самогонщик. — Так давай, лечебную — для профилактики.
— Не я заболел, — сказал отставной военный. — Родственница. Вот, еду её проведать.
Самогонщик почесал голову. Даже ему было очевидно, что предстоящая поездка соседа как-то связана с утренним приключением. Слыханное ли дело: целых четыре полицейских машины сюда приехали! Что же эти парни натворили? По телевизору говорили, что таких юных ребят чаще всего задерживают из-за наркотиков. Но причём тут тогда больница?
— Ну расскажи, — просил Пётр. — Я же спать не смогу!
— Нет, — отрезал Фёдор. — Говорю тебе, я слово офицера дал.
— Знаешь, что? — сказал сосед. — Давай я тебе кое-что расскажу, а ты — мне.
— Нет, — выдохнул полковник. В голове у него снова начал бить колокол. — Всё, иди уже до хаты.
— Так вот, сосед, — продолжил Пётр, будто не слышал слов Фёдора. — Ночью не спалось чегой-то. Бродил я по деревне. Вдруг вижу — машина. И мужик что-то тащит… Далеко, не разобрать.
— Всё понятно, — разозлился отставник. — Опять искал, где что плохо лежит? Я же тебе тыщу раз говорил: забудь про это гнилое дело.
— Ну, нет… — протянул Пётр. — Ты дослушай. Когда тот мужик что-то тащил, мне вдруг страшно стало. Убежал. Спрятался дома, сижу, сижу… А потом решился вернуться. И, веришь ли мне: я тех трёх парней видел!
— И что? — рявкнул Фёдор. — Не мог подойти, помочь?
— В чём? — удивился самогонщик. — Они шли к беседке. Хвастались, какие они герои. Только говорили, как на чужом языке. Ничего не понял!
Ярость закрыла глаза полковнику. Он схватил Петра за воротник рубашки, приподнял над полом и со всей силы прижал к стене.
— Ах ты, паскуда! — прокричал он. — Значит, даже не попытался помочь?
— Поставь, поставь! — испуганно прошептал самогонщик, но военный не сдвинулся с места.
Пётр почувствовал, что начинает терять сознание. В глазах всё позеленело, а звуки начали отдаляться. Видя, как бледнеет товарищ, Фёдор пришёл в себя и ослабил хватку. Сосед рухнул на землю. Отставной военный почувствовал, как у него схватило сердце.
— Прости… — сказал он сконфуженно, падая в кресло. — Прости! Не знаю, что это со мной было…
— Там была машин… — прохрипел Пётр. — Машина…
— Расскажи! — попросил Фёдор.
— Знаешь, что? — процедил самогонщик, вставая. — Не пошёл бы ты лесом, а? Вожусь тут с тобой, целыми днями. Да я уважаемый человек! Чтоб ноги твоей не было в моём доме.
Пётр взял бутылку с мутной жидкостью и нетвёрдой походкой пошёл на выход. В ушах у него ещё стучало от удушения.
— Сосед! — попросил Фёдор. — Ну прости, а? Расскажи, что ты видел?
Он хотел броситься следом, но внезапно ощутил, что и ноги, и руки немеют. Во рту пересохло — жутко хотелось пить. Он снова позвал Петра — на этот раз за помощью. Но в ответ услышал лишь стук входной двери. Стало очень больно и обидно. Фёдор закрыл глаза и подумал, что его время истекло.
Глеб проработал следователем уже почти десять лет. За это время он всякого повидал: такие вещи, от которых у нормальных людей кровь стынет в жилах. У кого угодно, только не у него. Никто так долго не задержался в районе. Или, как говорят в органах, на земле. Ко всему Глеб привык: к убийствам, несчастным случаям на производстве, разбоям. Одно он терпеть не мог — изнасилования. Какое мерзкое преступление!
— Начинаем следственное действие — допрос, — машинально произнёс Глеб, одновременно заполняя бланк на компьютере. — В проведении допроса участвует защитник, законный представитель, педагог-психолог. Назовите свои данные.
Заплаканная мать парня вытирала слёзы платком. Адвокат по назначению — пожилой мужчина с красивым именем Всеволод — был абсолютно спокоен. Нужно было внести в бланк фамилии всех участников, уточнить у несовершеннолетнего состав семьи, условия воспитания, разъяснить права. Прошло добрых полчаса, прежде чем Глеб смог начать сам допрос.
— Ну, рассказывай, — сказал следователь, глядя на Юру. — Где находились, что делали, и так далее…
— Она сама написала, — сказал парень. — Говорит, ты мой краш, го чилить. Я думал, она рофлит, но нет! У меня есть пруфы!
Глеб потёр виски. Всеволод сморщился, услышав столько незнакомых слов, а мать подозреваемого продолжала рыдать.
— А теперь то же самое, но по-русски, — потребовал следователь.
— Англичанка сказала, что я ей нравлюсь, — ответил Юра. — Она в «телеге», ну то есть в Телеграмме, предложила встретиться. Говорит, бери с собой парней. Мы приходим, а она того — связанная.
— Давай ещё раз, с самого начала, — предложил следователь.
— Вчера выпускной был, — сказал парень. — Мы отдыхали, кушали, слушали музыку. Мне кто-то начал писать, с незнакомого номера. Я понял, что это Сонька, наша англичанка. Смотрю: точно, в телефон смотрит. Она скинула корды, предложила там встретиться, когда всё закончится.
— Корды? — произнёс Всеволод. — Ты хоть знаешь, юноша, что это такое?
— В смысле, координаты, — объяснил парень. — Мы вызвали такси через час… Приехали — какая-то деревня. Подходим, возле озера она лежит — связанная.
— И? — спросил Глеб, чувствуя, что начинает терять терпение.
— Ну мы и не удержались… — вздохнул Юра. — Мы её втроём… Это… Это самое…
— Вступили в интимную связь? — подсказал следователь.
— Да, — ответил юноша и покраснел.
— Потерпевшая сопротивлялась? — спросил Глеб.
— Да, — сказал Юра. — То есть, нет… Ну она же связанная была. Кричала только. Так ей Кирюха рот заткнул. Как говорится, догадайтесь — чем.
Затем началась самая ненавистная часть допроса. Нужно было выяснить, кто и как вступал в ту самую связь — в мельчайших подробностях. Были ли средства контрацепции. Сколько продолжалось изнасилование. К концу допроса мать Юры вся побледнела: Глеб боялся, что она потеряет сознание.
— Ну и кто из вас, негодяев, девушку по голове ударил? — задал вопрос следователь.
Парень тут же замотал головой:
— Никто, — ответил Юра. — Мы когда уходили, она там оставалась. В отключке.
— Молодой человек… — подал голос Всеволод. — Раз уж вы решили говорить правду, так будьте последовательны.
Адвокат по назначению — союзник следователя. Как часто они убеждают своих клиентов рассказать всю правду! Но одним лишь словам верить нельзя – они должны подкрепляться фактами.
— Я не бил, — упрямо ответил юноша. — Может, кто другой бил.
— А почему кастет лежал в твоём кармане? — спросил следователь. — И зачем он вообще тебе понадобился?
— Я, это… Отказываюсь отвечать на вопросы, — буркнул парень.
Глеб вздохнул. Работать с нынешней молодёжью нелегко. Во-первых, свои права они знают великолепно — в отличие от обязанностей. Во-вторых, совершенно ничего не боятся. Это было тенденцией. Конечно, несовершеннолетние не так часто попадают в поле зрения — да ещё и сразу втроём. Но зачастую общение с ними становится испытанием для нервов.
— Юрий, мы тут пытаемся тебе помочь, — произнёс Глеб. — И я, и адвокат, и твоя мама. Если потерпевшая тебе писала, как ты можешь объяснить отсутствие сообщений на телефоне?
— Может, удалила, — пожал он плечами. — Я больше ничего не скажу.
Андрей сходу отказался давать показания, зато Кирилл подробно и обстоятельно рассказал о подвигах подельников. Он описал изнасилование в таких мельчайших деталях, что Глеб покраснел.
— Вот, примерно так, — сказал юноша.
— Как ты на это решился? — спросил следователь. — Не знал, что есть статья?
— Знаете, я поверил Юре, — ответил Кирилл. — Он же сказал, что англичанка сама предложила встретиться. Лежит, значит, связанная… Мне она давно приглянулась.
— И не жалко учительницу? — спросил следователь.
— Сейчас жалко… — ответил парень и потупил глаза.
Словоохотливость Глеба компенсировалась наглостью его матери. Весь допрос она просидела, сцепив руки на груди. Но в конце не выдержала.
— Скажите, пожалуйста, — произнесла женщина. — А когда допросят так называемую… Пострадавшую?
— Когда она придёт в себя, — терпеливо ответил следователь.
— Знаете, что мне кажется? — сказала мать Кирилла. — Что это она сама всё подстроила. А что? И удовольствие получила, и ещё денег от нас захочет! Ну ничего, мы люди состоятельные. Мы ей столько денег дадим, чтобы она замолчала. Навсегда.
Глеб вздохнул. Ему нужно было быстро собрать документы и передать в суд — для избрания меры пресечения. Он решил, что всю тройку нужно оставить под стражей. И не смотри, что им ещё нет восемнадцати лет. Если их вина подтвердится, то вчерашние выпускники надолго отправятся в колонию…
Когда с допросами и подготовкой документов было покончено, Глеб чувствовал себя измотанным, будто десять километров трусцой пробежал. Парням, наверно, было жутко весело насиловать свою училку. Тем более, такую молодую — чуть старше их самих. Что ими руководило? Сколько в их словах правды, а сколько — лжи? Дверь открылась. Вот так, без стука, могут входить только свои.
— Света тут белого не видишь, коллега… Я уже замучался эти запросы рассылать. Кстати, экспертиза готова, — сказал напарник, протягивая заключение.
— И что там? — спросил Глеб, машинально принимая листы.
— Ты не поверишь, — улыбнулся товарищ.
Фёдор открыл глаза. Он — жив, вокруг — его дом. Стало быть, с ним приключился обморок. Ранний подъём, марш-бросок к беседке, да ещё и отвратительные новости с самого утра. Всё это до добра не доводит. Дед проделал упражнения, которые ему рекомендовал тот самый врач по фамилии Соколов. Поочередно поднял руки и ноги, дотронулся до носа, улыбнулся. Итак, инфаркта нет — просто перенервничал. Старик вспомнил события утра, и сердце его наполнилось болью.
— Эх, Сонечка! — подумал он. — За что они так с тобой?
Сперва нужно было найти мобильный телефон. Когда пользуешься им редко, это не такая простая задача. Потом трубку пришлось заряжать, потому что от долгого простоя батарейка села. Сначала Фёдор позвонил в справку. Методично выписал номера всех больниц Подмосковья, где могла оказаться его внучка. Начал звонить. Кажется, что работники этих учреждений прошли специальную подготовку, как нахамить и смертельно обидеть в течение одной минуты.
— Здравствуйте, — приветливо произнёс Фёдор. — Беда у меня, внученьку госпитализировали…
— Так вы чего сюда звоните? — прокричала регистратор. — Сначала нужно в справку позвонить, в справку!
— А я куда набрал? — с удивлением спрашивал Фёдор.
— В справку, — отвечала женщина. — Но не в эту справку, а в другую!
— А я как должен разобраться, какая справка настоящая? — вскипел старик.
— Все как-то разбираются, и вы разбирайтесь… — ответила регистратор. — Ладно, как фамилия говорите? Нет таких. У нас нет.
— А где есть? — спросил бывший военный.
— Вижу, что в другой больнице, но в какой — не скажу. Ищите дальше! — после этих слов женщина бросила трубку.
Фёдор набрал телефонный номер снова — короткие гудки. Снова и снова. Снова и снова. Старик звонил в другие больницы, общался с сотрудниками — с тем же успехом. В диалогах отличался лишь уровень хамства. Конечно, задачу можно было упростить — позвонить следователю или в полицию. Но отставник почему-то стеснялся. Спустя добрый час звонков какая-то женщина сжалилась над ним:
— Мужчина, — произнес голос. — Есть единый центр для регистрации несчастных случаев. Вы туда позвоните — вам сразу и скажут.
— Так вы, это… — сказал Фёдор. — Мою внучку там, у себя, видите?
— Да, — ответила женщина и вздохнула. — Только сообщать ничего нельзя. Это же врачебная тайна. Мне не видно, знаете ли, родственник вы или газетчик.
— Я родственник! Даю слово офицера, что буду молчать, — твёрдо произнес старик. — Никому — ни слова.
— Ладно, пишите, — сдалась собеседница. — Она в двойке лежит. В реанимационном отделении.
— В реанимации? — прошептал Фёдор.
— Вы, главное, не волнуйтесь, — ответила женщина. — Информация обновляется раз в день. Уже, наверно, перевели в отделение. Вам нужно в эту больницу звонить. Там спрашивать. Записывайте номер.
— Вот спасибо, внучка, — сказал старик и чуть не разрыдался. Как мало надо для счастья: приветливое слово и забота. Повесил трубку.
Вот ведь беда, реанимация! Фёдор прекрасно знал, что это очень плохо. Значит, Соня сильно пострадала, и за её жизнь сражаются врачи. Тут появилась новая напасть: сколько старик не набирал по всем подряд телефонам, «двойка» молчала. Он снова позвонил в справку, чтобы уточнить адрес этой больницы. Прикинул, сколько будет добираться туда на поезде, а потом — на маршрутке. Но в этот момент телефон зазвонил — теперь кто-то пытался связаться с ним.
— Дедушка Фёдор, — услышал он заплаканный голос. Да это же Катенька, подружка Сони. Иногда они заезжали к нему вдвоём.
— Он самый, — бодро ответил старик.
— Дедушка Фёдор, добрый день, — произнесла девушка скорбным голосом.
— Да, здравствуй, Катюша, — сказал старик. — Слушай, я тут Сонечку ищу…
— Ох, дедушка! — голос принялся рыдать. — Беда, беда, у нас! Сонечка-то наша в больнице оказалась.
— Угу, в «двойке», — ответил Фёдор. — Ты успокойся, внученька. Слезами делу не поможешь. Не надо нервничать, хорошо?
— Я… Я из «двойки звоню», — произнесла девушка слабым голосом. — Прямо вот тут я, сейчас.
— Катенька, ну как она? — с надеждой спросил старик, перехватывая трубку. У него похолодели ноги.
— Дедушка Федя… — ответила подруга внучки. — Дедушка Федя, новости у меня очень плохие.
Интересно ваше мнение, а лучшее поощрение — лайк и подписка))