Найти тему
Жизнь, как она есть...

Спеша на работу после выпускного, директор обнаружил в кустах истерзанную учительницу, узнав что это совершили выпускники, побелел… 2 часть

Шагая домой, Фёдор внезапно ощутил себя на свои шестьдесят пять лет. Колени не гнутся, поясницу ломит, а в ушах — не просто звон, а настоящий колокол. Выслушав от следователя о совершенном преступлении, полковник в отставке ощутил злость и беспомощность. Но что он мог сделать? Взять бы этих пацанов — да к стенке поставить. Ведь отмажут, как пить дать, отмажут…

Чтобы немного привести себя в чувство, старик зашёл в душевую и вылил на себя ведро ледяной воды. Потом — принялся растираться полотенцем. Полегчало. Соколов, местный врач, уже устал отговаривать деда от подобных процедур. Мол, они и для молодёжи опасны, а для стариков?

— Сердце прихватит — что делать будешь? — говорил эскулап, но бывший военный только отмахивался. Как можно начать утро без ведра холодной воды?

Затем Фёдор принялся собирать сумку для внучки. Что может понадобиться в больнице? На ум пришло только полотенце, кружка, вилка с ложкой, мыло… Впрочем, можно навестить, спросить у девочки, а уж потом — съездить ещё раз. Или купить всё необходимое в магазине. Чай, при капитализме живём… Снова раздался стук. Фёдор бросился открывать — вдруг опять новости.

— Товарищ генерал! — на пороге стоял Пётр с бутылкой мутной жидкости под мышкой и приветливо улыбался. — Разрешите доложить: горючее прибыло на базу.

Фёдор закрыл дверь. На душе у него было тошно. Да как такое вообще может произойти в их посёлке? Ещё и этот самогонщик со своим пойлом… Отставной военный подумал, что обошёлся с товарищем слишком грубо, и снова открыл дверь. Тот даже не успел сдвинуться с места.

— Извиняй, Петька, — сказал Фёдор. — Тошно мне. Не смогу тебе компанию составить. Иди-ка ты лучше домой.

— Да ты чего, товарищ генерал! — обиженно произнёс сосед. — Вот так — дверь закрыл перед носом. Я уважаемый человек, ко мне вся деревня ходит!

Причитая, Пётр зашёл в дом. В жилище был образцовый порядок. Казалось, что вещи сами становятся по местам, едва хозяин выдаст команду — «Равняйсь». Даже деревянный пол не просто покрашен, а ещё и начищен до блеска. Вокруг – ни пылинки, ни паутинки.

— Ну и бардак у тебя, — сказал сосед, чтобы хоть как-то досадить своему товарищу. — Аж смотреть противно.

— Извиняй, сосед, некогда, — произнёс Фёдор. Он будто не услышал колкости своего собутыльника.

Пётр посмотрел на военного с недоумением. Что это произошло? Обычно он ни одну остроту не оставляет без внимания. А теперь — лица нет. Неужели заболел? Или это как-то связано с утренней историей?

— Прихожу, значит, домой, — произнёс Пётр, следуя за своим соседом. — Думаю, рано ведь ещё совсем. Надо бы поспать. Только ложусь — голова кружится, ходуном всё ходит. Нервы, значит. А нервы надобно подлечить.

— Ага, — рассеянно ответил полковник в отставке.

Старый самогонщик внимательно посмотрел на вещи, которые сосед держал в руках. Какие-то полотенца, носки, конфеты… Неужели передачу собирает? Пётр захотел поделиться опытом:

— Туалетную бумагу клади, — сказал он. — И табак. Там это первое дело, значит.

— Где? — удивился Фёдор.

— Как где? — спросил сосед. — В тюрьме, разумеется. Жалко тебе стало этих пацанов?

— Лишь бы языком помолоть тебе, Петя, — сплюнул военный. — Не видишь, занят я?

— Говорю, нервы у меня, — продолжил сосед. — Надо подлечиться. А кто же один лечится? Давай по маленькой, дружище.

— Не могу, — отрезал отставник. Он уже устал от ходьбы по дому и сел передохнуть в кресле. — Сейчас кофе выпью — и вперёд. На поезд.

Собственная железнодорожная станция — большой плюс Нинска. Можно доехать, куда захочешь. А куда, собственно, Фёдор собрался? Нужно было дождаться утра, сделать несколько звонков, справиться о здоровье… Чувства нахлынули на старика, и он чуть не зарыдал. Его кровинушка, его внученька — и через такое прошла!

— Ты что-то знаешь, — сказал Пётр. Он действительно не любил пить в одиночестве, а потому так и не притронулся к большой бутылке самогона.

— Знаю, — кивнул сосед. — Слушай, иди-ка ты домой. Нервы у тебя, здоровье. Ещё, не приведи господь, дуба врежешь — мне морока.

— И уйду! — сказал Пётр, вскакивая с лавки. — Уйду. Только ты мне сначала расскажи, что знаешь. Ты же знаешь, как я секреты люблю.

Отставник подумал, что его сосед любит не столько секреты, сколько сплетни. Но что поделать: в таком маленьком посёлке, как у них, друзей не выбирают. Кого послал господь, с тем и придётся знаться.

— Не расскажу, — покачал головой Фёдор. — Я слово офицера дал. Другому такому же офицеру. Ты не беспокойся, мы ещё выпьем.

Старик с трудом поднялся и пошёл на кухню, чтобы заварить себе кофе. Самогонщик тут же бросился следом.

— А я, значит, не офицер? — причитал он, дыша в спину. — Не офицер, значит?

— Ты юнга, — ответил отставник. — Это рядовые. У офицеров звёздочки на погонах.

— Вот как… Ты куда поедешь хоть? — спросил Пётр. — Я один пить не буду.

— В больницу, — ответил Фёдор. Он вдруг почувствовал себя слабым, и присел в кресло. Расстегнул пуговицу на рубашке.

— Что, заболел? — со страхом произнёс старый самогонщик. — Так давай, лечебную — для профилактики.

— Не я заболел, — сказал отставной военный. — Родственница. Вот, еду её проведать.

Самогонщик почесал голову. Даже ему было очевидно, что предстоящая поездка соседа как-то связана с утренним приключением. Слыханное ли дело: целых четыре полицейских машины сюда приехали! Что же эти парни натворили? По телевизору говорили, что таких юных ребят чаще всего задерживают из-за наркотиков. Но причём тут тогда больница?

— Ну расскажи, — просил Пётр. — Я же спать не смогу!

— Нет, — отрезал Фёдор. — Говорю тебе, я слово офицера дал.

— Знаешь, что? — сказал сосед. — Давай я тебе кое-что расскажу, а ты — мне.

— Нет, — выдохнул полковник. В голове у него снова начал бить колокол. — Всё, иди уже до хаты.

— Так вот, сосед, — продолжил Пётр, будто не слышал слов Фёдора. — Ночью не спалось чегой-то. Бродил я по деревне. Вдруг вижу — машина. И мужик что-то тащит… Далеко, не разобрать.

— Всё понятно, — разозлился отставник. — Опять искал, где что плохо лежит? Я же тебе тыщу раз говорил: забудь про это гнилое дело.

— Ну, нет… — протянул Пётр. — Ты дослушай. Когда тот мужик что-то тащил, мне вдруг страшно стало. Убежал. Спрятался дома, сижу, сижу… А потом решился вернуться. И, веришь ли мне: я тех трёх парней видел!

— И что? — рявкнул Фёдор. — Не мог подойти, помочь?

— В чём? — удивился самогонщик. — Они шли к беседке. Хвастались, какие они герои. Только говорили, как на чужом языке. Ничего не понял!

Ярость закрыла глаза полковнику. Он схватил Петра за воротник рубашки, приподнял над полом и со всей силы прижал к стене.

— Ах ты, паскуда! — прокричал он. — Значит, даже не попытался помочь?

— Поставь, поставь! — испуганно прошептал самогонщик, но военный не сдвинулся с места.

Пётр почувствовал, что начинает терять сознание. В глазах всё позеленело, а звуки начали отдаляться. Видя, как бледнеет товарищ, Фёдор пришёл в себя и ослабил хватку. Сосед рухнул на землю. Отставной военный почувствовал, как у него схватило сердце.

— Прости… — сказал он сконфуженно, падая в кресло. — Прости! Не знаю, что это со мной было…

— Там была машин… — прохрипел Пётр. — Машина…

— Расскажи! — попросил Фёдор.

— Знаешь, что? — процедил самогонщик, вставая. — Не пошёл бы ты лесом, а? Вожусь тут с тобой, целыми днями. Да я уважаемый человек! Чтоб ноги твоей не было в моём доме.

Пётр взял бутылку с мутной жидкостью и нетвёрдой походкой пошёл на выход. В ушах у него ещё стучало от удушения.

— Сосед! — попросил Фёдор. — Ну прости, а? Расскажи, что ты видел?

Он хотел броситься следом, но внезапно ощутил, что и ноги, и руки немеют. Во рту пересохло — жутко хотелось пить. Он снова позвал Петра — на этот раз за помощью. Но в ответ услышал лишь стук входной двери. Стало очень больно и обидно. Фёдор закрыл глаза и подумал, что его время истекло.

-2

Глеб проработал следователем уже почти десять лет. За это время он всякого повидал: такие вещи, от которых у нормальных людей кровь стынет в жилах. У кого угодно, только не у него. Никто так долго не задержался в районе. Или, как говорят в органах, на земле. Ко всему Глеб привык: к убийствам, несчастным случаям на производстве, разбоям. Одно он терпеть не мог — изнасилования. Какое мерзкое преступление!

— Начинаем следственное действие — допрос, — машинально произнёс Глеб, одновременно заполняя бланк на компьютере. — В проведении допроса участвует защитник, законный представитель, педагог-психолог. Назовите свои данные.

Заплаканная мать парня вытирала слёзы платком. Адвокат по назначению — пожилой мужчина с красивым именем Всеволод — был абсолютно спокоен. Нужно было внести в бланк фамилии всех участников, уточнить у несовершеннолетнего состав семьи, условия воспитания, разъяснить права. Прошло добрых полчаса, прежде чем Глеб смог начать сам допрос.

— Ну, рассказывай, — сказал следователь, глядя на Юру. — Где находились, что делали, и так далее…

— Она сама написала, — сказал парень. — Говорит, ты мой краш, го чилить. Я думал, она рофлит, но нет! У меня есть пруфы!

Глеб потёр виски. Всеволод сморщился, услышав столько незнакомых слов, а мать подозреваемого продолжала рыдать.

— А теперь то же самое, но по-русски, — потребовал следователь.

— Англичанка сказала, что я ей нравлюсь, — ответил Юра. — Она в «телеге», ну то есть в Телеграмме, предложила встретиться. Говорит, бери с собой парней. Мы приходим, а она того — связанная.

— Давай ещё раз, с самого начала, — предложил следователь.

— Вчера выпускной был, — сказал парень. — Мы отдыхали, кушали, слушали музыку. Мне кто-то начал писать, с незнакомого номера. Я понял, что это Сонька, наша англичанка. Смотрю: точно, в телефон смотрит. Она скинула корды, предложила там встретиться, когда всё закончится.

— Корды? — произнёс Всеволод. — Ты хоть знаешь, юноша, что это такое?

— В смысле, координаты, — объяснил парень. — Мы вызвали такси через час… Приехали — какая-то деревня. Подходим, возле озера она лежит — связанная.

— И? — спросил Глеб, чувствуя, что начинает терять терпение.

— Ну мы и не удержались… — вздохнул Юра. — Мы её втроём… Это… Это самое…

— Вступили в интимную связь? — подсказал следователь.

— Да, — ответил юноша и покраснел.

— Потерпевшая сопротивлялась? — спросил Глеб.

— Да, — сказал Юра. — То есть, нет… Ну она же связанная была. Кричала только. Так ей Кирюха рот заткнул. Как говорится, догадайтесь — чем.

Затем началась самая ненавистная часть допроса. Нужно было выяснить, кто и как вступал в ту самую связь — в мельчайших подробностях. Были ли средства контрацепции. Сколько продолжалось изнасилование. К концу допроса мать Юры вся побледнела: Глеб боялся, что она потеряет сознание.

— Ну и кто из вас, негодяев, девушку по голове ударил? — задал вопрос следователь.

Парень тут же замотал головой:

— Никто, — ответил Юра. — Мы когда уходили, она там оставалась. В отключке.

— Молодой человек… — подал голос Всеволод. — Раз уж вы решили говорить правду, так будьте последовательны.

Адвокат по назначению — союзник следователя. Как часто они убеждают своих клиентов рассказать всю правду! Но одним лишь словам верить нельзя – они должны подкрепляться фактами.

— Я не бил, — упрямо ответил юноша. — Может, кто другой бил.

— А почему кастет лежал в твоём кармане? — спросил следователь. — И зачем он вообще тебе понадобился?

— Я, это… Отказываюсь отвечать на вопросы, — буркнул парень.

Глеб вздохнул. Работать с нынешней молодёжью нелегко. Во-первых, свои права они знают великолепно — в отличие от обязанностей. Во-вторых, совершенно ничего не боятся. Это было тенденцией. Конечно, несовершеннолетние не так часто попадают в поле зрения — да ещё и сразу втроём. Но зачастую общение с ними становится испытанием для нервов.

— Юрий, мы тут пытаемся тебе помочь, — произнёс Глеб. — И я, и адвокат, и твоя мама. Если потерпевшая тебе писала, как ты можешь объяснить отсутствие сообщений на телефоне?

— Может, удалила, — пожал он плечами. — Я больше ничего не скажу.

Андрей сходу отказался давать показания, зато Кирилл подробно и обстоятельно рассказал о подвигах подельников. Он описал изнасилование в таких мельчайших деталях, что Глеб покраснел.

— Вот, примерно так, — сказал юноша.

— Как ты на это решился? — спросил следователь. — Не знал, что есть статья?

— Знаете, я поверил Юре, — ответил Кирилл. — Он же сказал, что англичанка сама предложила встретиться. Лежит, значит, связанная… Мне она давно приглянулась.

— И не жалко учительницу? — спросил следователь.

— Сейчас жалко… — ответил парень и потупил глаза.

Словоохотливость Глеба компенсировалась наглостью его матери. Весь допрос она просидела, сцепив руки на груди. Но в конце не выдержала.

— Скажите, пожалуйста, — произнесла женщина. — А когда допросят так называемую… Пострадавшую?

— Когда она придёт в себя, — терпеливо ответил следователь.

— Знаете, что мне кажется? — сказала мать Кирилла. — Что это она сама всё подстроила. А что? И удовольствие получила, и ещё денег от нас захочет! Ну ничего, мы люди состоятельные. Мы ей столько денег дадим, чтобы она замолчала. Навсегда.

Глеб вздохнул. Ему нужно было быстро собрать документы и передать в суд — для избрания меры пресечения. Он решил, что всю тройку нужно оставить под стражей. И не смотри, что им ещё нет восемнадцати лет. Если их вина подтвердится, то вчерашние выпускники надолго отправятся в колонию…

Когда с допросами и подготовкой документов было покончено, Глеб чувствовал себя измотанным, будто десять километров трусцой пробежал. Парням, наверно, было жутко весело насиловать свою училку. Тем более, такую молодую — чуть старше их самих. Что ими руководило? Сколько в их словах правды, а сколько — лжи? Дверь открылась. Вот так, без стука, могут входить только свои.

— Света тут белого не видишь, коллега… Я уже замучался эти запросы рассылать. Кстати, экспертиза готова, — сказал напарник, протягивая заключение.

— И что там? — спросил Глеб, машинально принимая листы.

— Ты не поверишь, — улыбнулся товарищ.

Фёдор открыл глаза. Он — жив, вокруг — его дом. Стало быть, с ним приключился обморок. Ранний подъём, марш-бросок к беседке, да ещё и отвратительные новости с самого утра. Всё это до добра не доводит. Дед проделал упражнения, которые ему рекомендовал тот самый врач по фамилии Соколов. Поочередно поднял руки и ноги, дотронулся до носа, улыбнулся. Итак, инфаркта нет — просто перенервничал. Старик вспомнил события утра, и сердце его наполнилось болью.

— Эх, Сонечка! — подумал он. — За что они так с тобой?

Сперва нужно было найти мобильный телефон. Когда пользуешься им редко, это не такая простая задача. Потом трубку пришлось заряжать, потому что от долгого простоя батарейка села. Сначала Фёдор позвонил в справку. Методично выписал номера всех больниц Подмосковья, где могла оказаться его внучка. Начал звонить. Кажется, что работники этих учреждений прошли специальную подготовку, как нахамить и смертельно обидеть в течение одной минуты.

— Здравствуйте, — приветливо произнёс Фёдор. — Беда у меня, внученьку госпитализировали…

— Так вы чего сюда звоните? — прокричала регистратор. — Сначала нужно в справку позвонить, в справку!

— А я куда набрал? — с удивлением спрашивал Фёдор.

— В справку, — отвечала женщина. — Но не в эту справку, а в другую!

— А я как должен разобраться, какая справка настоящая? — вскипел старик.

— Все как-то разбираются, и вы разбирайтесь… — ответила регистратор. — Ладно, как фамилия говорите? Нет таких. У нас нет.

— А где есть? — спросил бывший военный.

— Вижу, что в другой больнице, но в какой — не скажу. Ищите дальше! — после этих слов женщина бросила трубку.

Фёдор набрал телефонный номер снова — короткие гудки. Снова и снова. Снова и снова. Старик звонил в другие больницы, общался с сотрудниками — с тем же успехом. В диалогах отличался лишь уровень хамства. Конечно, задачу можно было упростить — позвонить следователю или в полицию. Но отставник почему-то стеснялся. Спустя добрый час звонков какая-то женщина сжалилась над ним:

— Мужчина, — произнес голос. — Есть единый центр для регистрации несчастных случаев. Вы туда позвоните — вам сразу и скажут.

— Так вы, это… — сказал Фёдор. — Мою внучку там, у себя, видите?

— Да, — ответила женщина и вздохнула. — Только сообщать ничего нельзя. Это же врачебная тайна. Мне не видно, знаете ли, родственник вы или газетчик.

— Я родственник! Даю слово офицера, что буду молчать, — твёрдо произнес старик. — Никому — ни слова.

— Ладно, пишите, — сдалась собеседница. — Она в двойке лежит. В реанимационном отделении.

— В реанимации? — прошептал Фёдор.

— Вы, главное, не волнуйтесь, — ответила женщина. — Информация обновляется раз в день. Уже, наверно, перевели в отделение. Вам нужно в эту больницу звонить. Там спрашивать. Записывайте номер.

— Вот спасибо, внучка, — сказал старик и чуть не разрыдался. Как мало надо для счастья: приветливое слово и забота. Повесил трубку.

Вот ведь беда, реанимация! Фёдор прекрасно знал, что это очень плохо. Значит, Соня сильно пострадала, и за её жизнь сражаются врачи. Тут появилась новая напасть: сколько старик не набирал по всем подряд телефонам, «двойка» молчала. Он снова позвонил в справку, чтобы уточнить адрес этой больницы. Прикинул, сколько будет добираться туда на поезде, а потом — на маршрутке. Но в этот момент телефон зазвонил — теперь кто-то пытался связаться с ним.

— Дедушка Фёдор, — услышал он заплаканный голос. Да это же Катенька, подружка Сони. Иногда они заезжали к нему вдвоём.

— Он самый, — бодро ответил старик.

— Дедушка Фёдор, добрый день, — произнесла девушка скорбным голосом.

— Да, здравствуй, Катюша, — сказал старик. — Слушай, я тут Сонечку ищу…

— Ох, дедушка! — голос принялся рыдать. — Беда, беда, у нас! Сонечка-то наша в больнице оказалась.

— Угу, в «двойке», — ответил Фёдор. — Ты успокойся, внученька. Слезами делу не поможешь. Не надо нервничать, хорошо?

— Я… Я из «двойки звоню», — произнесла девушка слабым голосом. — Прямо вот тут я, сейчас.

— Катенька, ну как она? — с надеждой спросил старик, перехватывая трубку. У него похолодели ноги.

— Дедушка Федя… — ответила подруга внучки. — Дедушка Федя, новости у меня очень плохие.

Интересно ваше мнение, а лучшее поощрение — лайк и подписка))