Павлина работала, не заметила, как пролетел первый месяц. Получив зарплату, она гордо несла ее домой.
Домой ... вот теперь и у неё дом, не свой, чужой, но за этот месяц, ставший уже родным.
Павлина положила деньги на стол.
- Вот, принимай хозяйка.
- На харчи, на бусы, и сережки.
Женя, подскочила к Павлине, обняла, ее, и они закружились в танце.
- Тарам, тарам, тарам, пам-пам! Потом, со смехом, обе упали на диван.
- Первую зарплату надо обмыть! Женя вскочила, достала из шкафа крохотные, хрустальные рюмочки, и маленький графинчик, с ликёром. Собрав на стол немудреную закуску, они сели, выпили сладкого ликера.
После короткого молчания, Павлина вдруг произнесла:
- Женька, а ведь я беременна ...
Та, было поднесла ко рту, ложку, с крошечными, как пуговки, солеными грибами, и тут же, опустила ее обратно.
- Как? - только и сумела произнести Женя.
- А вот так, не сказала я тебе, ничего сразу, побоялась.
- А теперь, что делать не знаю, избавиться мне от него нужно.
Женя услышав эти слова вскочила со стула, взгляд её был грозный.
- Говоришь, отец, бил тебя, за гулянку?
- Так я тебя, за то, что ты сейчас сказала - ещё налуплю!
- Поняла?
Женя, снова села на стул, налила в рюмку ликер, и махом выпила.
- Эх ты ...горе луковое.
- Думала, я тебя выгоню, брошу на произвол судьбы?
- Павлинка ты Павлинка ... если бы ты только знала.
- Самое больное, когда тебя, бросают близкие ...
Женя встала, поставила на плиту чайник, потом пошарила рукой за печкой, достала папиросу. Прикурила, пуская дым в сторону.
- Не обращай внимания - сказала она притихшей Павлине.
- Это, я ещё там научилась, когда очень сильно волнуюсь, затягиваюсь. Помогает.
- А где это там? - растерянно спросила Павлина. Женя бросила в печку начатую папиросу
- Фу, дрянь.
- Там, это где есть время, подумать о жизни, и о том что сделал, и ещё предстоит ...
Женя рассказывала, иногда сбивчиво, потому что волновалась. Вскипел чайник. Она разлила душистый чай, положила в блюдечки вишневое варенье. Они пили чай, и каждая понимала друг друга с полуслова.
Павлина положила на край блюдечка косточку от вишни:
- Мать-то пишет?
- Писала как-то, плачется. Отчим, мол совсем больным стал, а ей трудно и работать, и ухаживать.
- Ко мне с ним просится... - Представляешь?
- А ты что ответила?
- Да, пока ничего. - Этого морального урода, мне тут не надо никак.
- Давай не будем их вспоминать, поговорим лучше о тебе.
Женя поставила пустую чашку на блюдце.
- Ни о каком аборте, даже не думай, ты будешь рожать.
- Ничего, вырастим. Слава богу, дом есть, еда тоже есть, и ребенок у нас будет здоровенький.
- У меня такого случая уже не предвидится, застудилась я тогда.
У Павлины невольно потекли слезы, Женя подскочила, обняла подругу:
- Ой, Павлинка!
- Не было у меня сестры, а теперь есть.
- И всё у нас ещё будет!
С тех пор, как родилась Рита, старой Ефросинье, словно кто, здоровья насыпал. Поднялась она с кровати, качала зыбку, когда Лиля отлучалась из дома, а потом и на улице в коляске потихоньку возила Риточку по двору. Лиля даже стала подумывать, а не выйти ли ей на работу? Утром, ещё будут спать, в обед бабушка посидит, а вечером, Трофим дома. Денег, не то чтобы не хватало, но и лишними они не были. Трофим в сезон получал прилично, но когда в конце осени трактора вставали, на ремонт разница была существенной.
А в деревне, всё больше, становилось семей с "достатком" В домах дорогие сервизы, хрусталь, и мебель польская, да румынская. А у Лили с Трофимом, из мебели только бабушкины лавки, шкаф-горка, да огромный сундук, куда Лиля, сложила нехитрое барахло. Нет, Лиля мещанкой никогда не была, но смотря, как обживаются другие, ей тоже хотелось, иметь дома, какой-нибудь "дефицит"
Пальтишко обтрепалось совсем, залоснилось на рукавах, по деревне с коляской пройти стыдно. Вон Галька Перьева, купила себе шубку, белую, нейлоновую. С большими кремовыми пуговицами. А муж её, Тихон, с того света спихан, на болото рванулся, неделю жил там, в землянке. Всё на пузе исползал, а тонну ягод набрал. Вывез потом на тракторе, и сдал. Купил Гальке сапожки белые, итальянские, с большой пряжкой. А тетка, с Вельска, послала шапку из лебяжьего пуха. Шапка была жесткая, кололась изнутри ужасно, но Галька терпела. И шла она по улице, словно снежная королева. Ну, и конечно двор у Селиверстовых полон, корова с нетелью, пара поросят, овечки. Родители помогают. А у Лили в хозяйстве только кабанчик Родька, да пяток курочек, во главе с петухом Громом, молоко, она покупала у соседей. Вслед за Галькой, и другие женщины стали одеваться.
Трофим, как будто не замечал, что, пора бы, купить Лиле, новое пальто, и сапоги. Он приходил домой с работы хмурый, ужинал, и подсаживался к коляске, где лежала Риточка. Та, завидев отца, улыбалась беззубым деснами, а Трофим пальцами делал ей "козу рогатую". Рита заливисто смеялась, сучила голыми ножками. Лиля замечала, муж в последнее время был задумчив, иногда за ужином поднесет ложку ко рту, и отложит в сторону. Спросить напрямую, она не решалась, в душе тревожилась.
Три года назад, уехал из деревни Ленька Фокин. Жил он с матерью, и старой бабкой, на краю деревни. Дряхлый домик, в два окошка, бабка Таисия с весны до осени, сидела на завалинке, мать Надежда, работала разнорабочей. То доярок подменяла, то на телятнике. Ленька выучился на тракториста, работал, но часто морщился, что мало платят, а потом прочел, что на севере, коэффициент больше, собрался в один миг и уехал.
Бабка, каждому кто останавливался, у завалинки, рассказывала, что Леня живёт хорошо, газ прокладывает, и деньгу большую зашибает. Посылки шлет, в них орех кедровый, а недавно прислал воротник соболиный, и деньги. Надежда теперь думает, как дом расширить, уже кирпич прикупила, и шифер. Мох на сушила, в соседней деревне, старуха умерла, родственникам городским дом не нужен, так Надежда, попросила Трофима помочь, перевезти бревна. Чтобы дом, не меньше чем пятистенок был. Трофим бревна перевез, и теперь они ровными рядами лежали на земле.
По утрам, заморозок прихватывал землю, рисовал узор на посветлевшей траве. В субботу собрались убирать капусту, Трофим накануне наточил большой нож, Лиля приготовила место на верхнем сарае, расстелила мешковину. Шли друг за другом, Трофим рубил, Лиля откладывала ядреные кочаны в междурядье. Закончив, он присел на чурбак, закурил. Лиля, собирала листья, в плетеную корзину, зимой собаке в суп сгодится. Она, сначала молча, наблюдала за Трофимом, потом подошла.
- Гляжу я Троша, ты смурной какой-то ходишь.
- Не случилось ли чего на уборке?
Трофим докурил, носком сапога растер окурок в землю.
- Ничего не случилось, все в порядке.
Лилю этот ответ не удовлетворил
- Ну, я же вижу ...
Трофим, наклонившись, молча, собирал кочаны, потом, видя, краем глаза, недоуменный взгляд жены выпрямился.
- Лиль, наши парни собираются ехать.
- Куда? - удивленно спросила Лиля.
- Ну, туда... на север.
- Куда Ленька уехал.
- Письмо от него пришло, Ваське Самахову.
- Пишет, в хороший месяц, больше тыщи выходит.
- Пора бы нам, и о своём доме, подумать. Да и вообще, дочка вон растет, хозяйство расширять тоже надо. - Хочу, чтобы как у всех, дом свой, скотины полный двор.
- Чтоб Ритку своим молоком поить, а не покупным.
Лиля стояла, растерянно смотрела, как кошка Муренка, пытается, выудить крота из норы.
- Значит, ты тоже ...хочешь ехать с ребятами?
Трофим загорелся.
- Ну да, Ленька пишет общага есть, будем жить, я вкалывать буду, Лиль!
- Чтобы всё для вас!
- Для вас! - с горечью пересказала Лиля.
- А ты подумал, как мы жить будем? - Риточка только родилась.
- Ну, ребята же едут ...
- Они не женатые, вот и едут.
Трофим закурил нервно.
- У Мишки Горлова пацан.
Лиля, готовая вот-вот расплакаться, закусила губу
- У Горловых, родни пол деревни. - Они не пропадут.
- Лиля, я только на год уеду, деньги тебе присылать буду, ежемесячно. Вернусь, двор заведем. - Все хорошо будет.
Лиля с досады, бросила корзину с капустным листом, та опрокинулась и листья рассыпались, наполовину.
- Троша, ты хорошо зарабатываешь, и в совхозе, нам хватит. - Не надо никуда ехать.
- А буду зарабатывать в два раза больше! Трофим собрал кочаны в мешок, взвалил его на плечо, и понес в дом.
Этим самым, он показал, что разговор окончен.
В комнате, в полумраке, светился голубой экран телевизора, Шел «Кабачок 13 стульев» пани Тереза, утверждала, что идеальный муж тот, кто считает, что нашел себе идеальную жену.
Трофим и Ефросинья, чаевничали за столом, в комнате, смотрели телевизор, на кухне Лиля терла морковь, шинковала капусту для закваски.
Послышалась веселая мелодия, Лиля на минуту выглянула из-за перегородки, пани Моника пела вместе с какой-то польской певицей. Смотреть было некогда, Лиля лишь прислушивалась к мелодии. В голове как в муравейнике роились мысли.
- Неужели Трофим серьезно надумал?
- Что же будет теперь?
Потянуло дымком, наверное кто-то, на огороде сжигал картофельную ботву. На улице было темно, в крошечное окошко, вдруг засветился, оранжевый всполох. Лиля, сообразила не сразу, а когда поняла, то хотела крикнуть во весь голос, но голоса не было. Она лишь только сумела прошептать: - Горим!
Она уже не помнит, как метнулась в комнату, только испуганные глаза Ефросиньи, заставляли ее действовать решительно. Первой на улицу вывели бабушку, спящую Риточку, завернули, в одеяло, и положили в коляску. Зимние рамы, еще не были, вставлены, и Трофим, в открытое окно, швырял какие-то вещи. Двор уже вовсю полыхал, комнаты наполнялись дымом. Лиля, спешно, совала за пазуху, документы из комода. Собирался народ, кто-то, из мужиков облившись водой, заскочил на двор, вытащил засов. Перепуганный кабанчик, визжа, вылетел из полыхающих дверей, один бок у него был опален. За кабанчиком выскакивали куры.
Ефросинью с Риточкой забрали к себе соседи, Лиля с Трофимом до полуночи, при отблеске, полыхающих бревен, собирали все, что смогли выбросить из окон. К утру, от избы остался, только печной остов ...
Позже выяснилось, что загорелась, старая проводка на дворе. Лиля, жалея короткий, осенний день включала курицам свет.
Разместили погорельцев в старой, церковно-приходской школе. Это двух этажное здание стояло у самого кладбища. Внизу, когда-то были классы, для мальчиков, а вверху для девочек. Внизу печь была, разобрана, и Трофим устроил что-то вроде погреба, отгородил место кабанчику, и для куриц, установил насест. На верху, печка была в ещё хорошем состоянии. Лиля протопила её, хорошенько выскребла пол. Комната бывшего класса, была большая, светлая. Трофим сколотил наскоро топчаны, кое-как приукрасив комнату, стали жить.
Ефросинья, не смотря на удар, держалась, ни разу не услышали от неё стона, или жалобы. Только Трофим, временами бросал на жену, виноватый взгляд. Она это чувствовала. Перемывая после ужина посуду, сказала коротко, как отрезала
- Поезжай.
- За Ритой бабушка присмотрит, я на ферму пойду.
- Как-нибудь проживем.
Председатель отнюдь не обрадовался такому повороту, терять трактористов, комбайнеров, он не собирался.
- Вам что, тут не работается?
- Зарплата хорошая, что ещё надо? - кричал он, и стучал по столу авторучкой.
- Мне дом нужен, свой! - не сдержался Мишка Горлов.
- Надоело с родителями жить, отдельно хотим!
Председатель понизил голос
- К весне, начнем строительство щитовых домов, для молодых семей.
- Обеспечим всех, в первую очередь.
- А что я туда поставлю, в новый дом? - Бабкин сундук? Я мебель хочу, полированную как у всех и цветной телевизор! - не унимался Мишка. - Мне деньги нужны, заработаю, приеду.
Трофим стоял в стороне, словно чего-то стыдился. Председатель, устав спорить с митингующими, подошел к нему.
- Ну что Троха, значит, и ты дезертируешь?
Трофим опустил голову.
- Сами знаете, какое у меня положение...
- Я же сказал, вы первыми получите квартиру, или тебе, тоже нужен полироль?
Трофим морщился как от зубной боли
- Мне все с нуля надо поднимать.
Председатель, ничего больше не ответил, подписал всем увольнительные.
На покров, когда первым снежком припорошило, землю, Трофим уехал. А потом, ударили морозы. За ночь, в комнате выстывало, Лиля рано утром топила печь, готовила немудреный завтрак, и бежала на работу. На такие хоромы, было не натопить, поэтому, вечером, она приносила снова охапку дров, подсовывала под поленья кусок бересты. Сухая кора свертывалась в трубочку, коробилась, треща, подставляла поленьям, свое пламя. Синели большие, в причудливых от морозца узорах, окна. На стене тикали ходики, обожженные огнём, они продолжали отстукивать свой ход.
Лиля хлопотала по хозяйству, а мысли в голове, были одни и те же
- Как там Троша?
Ленька встретил ребят, он шел по голубому искристому снегу, в унтах, в пушистой, меховой шапке. С каждым здоровался за руку, парни, то и дело отпускали шутки.
- Северный мамонт идет!
- Ветеран стройки!
Ленька, на колкие шутки не обращал внимания, лишь только сплюнул, и тихо проговорил:
- Хм ...романтики.
Потом, как будто мокрый воробей, весь встряхнулся, сказал уже сурово.
- О том, что деньги даются, легко, забудьте. - Вкалывать надо, скажите спасибо, что не в палатки поселитесь, вот общежитие недавно сдали, там, и будем жить.
Оказалось, что для механизаторов работы тут нет, вот разве что бульдозеристы, требуются. Но, ни Трофим, ни ребята таких корочек не имели. Они стали ругаться на Леньку, что не предупредил, но тот поднял руку вверх, что на его языке означало - спокойно, справимся!
Первое время, все было необычным для Трофима, усыпанные ярко-красной брусникой, и бордовой клюквой, болота. Песцы, прибегавшие прямо из тундры, к крыльцу столовой. Тут, впервые, попробовал медвежатину, жирных хариусов. Картошку привозят мелкую, невкусную. Вот бы домашней, горячей с солеными огурцами ...
Ударил мороз, 51 градус, а это только начало декабря ... Система отопления разморозилась. Вода в чайнике, покрылась корочкой льда. Когда исправят непонятно, хоть буржуйку с вагончики тащи. Всё это, он описывал в письмах к Лиле. Она, в ответ писала, что всё хорошо, Риточка спокойная, и оттого бабушка с ней, пока справляется. На новый год попросит соседа, старика Никанорыча, заколоть кабанчика, будем зимой с мясом.
Лиля, еще тешила себя надеждой, Трофим скоро вернется, надо только подождать. Все у нее хорошо, скоро новый год. Лиля представляла, как сядут они с бабушкой, приготовят салат, а на горячее - жареная свинина. Сядут они за стол, и Риточку посадят в высокий стульчик.
С этими мыслями, отгоняющими тоску по мужу, она занималась хозяйством. Сварила курицам кашу, натолкла картошки в пойло. Спустилась на первый этаж. Обычно, несушки встречали ее радостным воркованием, а петух настороженно наклонял, голову, словно спрашивая
- Ты принесла еду, моим дамам?
В этот раз, курицы не как обычно сидели на насесте, а валялись на полу, еле-еле шевеля лапами. Петух сидел, нахохлившись, не подавая здоровых признаков. В углу лежал кабанчик, он был уже синий, изо рта шла пена. Лиля бросилась к нему, свернув жгут из соломы, пробовала было растереть ему спину, и бока, но было поздно...
Лиля обреченно поплелась к курам, те уже не дышали. На полу она нашла школьный, погодный, ртутный термометр, видимо, он висел на той стене, где был насест. Термометр, был наполовину расклеван, капельки ртути, вперемешку с битым стеклом, словно крошечные ягоды, краснели на полу ...
Ведра с кашей, и пойлом, стояли у порога, Лиля схватила их, и от отчаяния, со всей силы швырнула об стену, потом села на порожек, и горько заплакала, как в детстве.
В декабре день короток, к пяти часам, сумерки были уже темно-синие, плотные. Лиля шла домой с фермы, окна домов, отражали лимонным светом. Дым от печей, ровными столбиками, поднимался в небо. В воздухе, стоял запах паленой кожи. В каждом доме, готовились к празднику, жарили свинину, варили холодец.
- Вот и Новый год уже.
Тусклый фонарь, светил прямо в окна школы, смутные тени кладбищенских крестов, окружали полуразвалившуюся церковь. Лиле казалось, она уже привыкла, к тому, что живет на кладбище. Каждый раз, вынося помойное ведро, на бывший, школьный огород, она лавировала между старинными, ажурными, крестами, по пути читая на них выбитые надписи.
Подъ симъ крестом, покоится тело, священно- iерея Аркадия Федоровiча Дмитревского 1856 - 1912.
Страха не было, наоборот, какое-то умиротворение, рядом, подняв пушистый хвост, бежала кошка Муренка. Она оглядывалась на кричащих ворон, которые, с шумом слетали с высокой колокольни. Телевизор, при пожаре, неловко выбросили из окна, изображения не было, но звук присутствовал. Лиля включила телевизор, заиграла веселая мелодия, по всей видимости, шла музыкальная передача.
- Ну что же, надо что-то приготовить к праздничному столу.
Лиля замесила тесто. На широких, светлых подоконниках, ярко зеленел лук, посаженный в стеклянные банки с водой. Зашипело масло на сковороде, румяные пирожки с яйцом, и зеленым луком, постепенно занимали место, на тарелке. Солёные огурчики, распространяли летний запах чеснока, и укропа, а домашняя ветчина, сочилась от жира.
Это Люда Талашова, угостила Лилю окороком. После пожара, многие несли какие-то вещи, одеяла, подушки. Лиля, все принимала с благодарностью. А маленькой Риточке, равно как и всем детям доярок, выделили подарок. Даже с тракторной бригады, принесли подарок, хотя Трофим, уже не работал. Лиля открыла оба пакета, в одном, кроме конфет, лежали два душистых, оранжевых мандарина, в другом, краснощекие яблоки, и грецкие орехи. Всё это, Лиля насыпала в вазу, и поставила на стол. Ну вот, все накрыто, телевизор отсчитывал бой курантов, впереди еще долгие, месяцы зимы.
- Ничего, справимся как-нибудь, лишь бы войны не было.
Январские морозы, зажгли небо, и тысячи звезд рассыпавшись на небосклоне, устроили хоровод. А потом, закрутила вьюга, ветер с силой кружил снег, у подножия вековых кедров. Все в снежной пелене, и тьма, и тайга, ничего не видно. Закутавшись, в теплое одеяло, Трофим спал после вахты. Ему снился дом, бабушка Фрося, надев потрепанный пиджачишко, кормит во дворе кур. Вот с крыльца выходит Лиля, руки её испачканы тестом. Она поднимает ладонь к переносице, и зовёт негромко Трофима.
- Троша, ты спишь?
- Вставай, поехали.
Только голос у Лили, почему-то не свой, а Фокина. Трофим открыл глаза, перед ним, застегивая меховую куртку, стоял Ленька.
- Хватит спать соня, ведь удовольствия проспишь - с улыбкой проговорил он.
- Какие удовольствия? - сонно спросил Трофим.
- Там увидишь - загадочно произнес Ленька.
- Одевайся, нас ждут.
- Где ждут? - Трофим, все еще, не мог проснуться.
- В стойбище, тут недалеко. - На буране быстро доедем.
- Зачем туда ехать?
В глазах Трофима было недоумение. А Ленька начинал злиться.
- Ну что, ты как маленький, ей Богу.
- Женщины там, понимаешь, женщины! - У тебя терпелка, ещё не кончилась? А я, без этого не могу, никак.
Старик ненец тут живет, Папако. Не кочует, внучки о нем заботятся. Родителей, медведь заломал, когда девки еще малыми были, а Папако сам их воспитал. Девки выросли. Нелё, мы Нелькой зовем, и Тина.
- Ох, горячие девахи я тебе скажу!
Ленька зажмурился как мартовский кот.
- Я, никуда не поеду! - Трофим повернулся к стенке. Тут дверь в комнату с шумом открылась, вошли еще парни
- Лёха, ты скоро?
- Да я уже оделся, вон Трофимыч, что-то кочевряжится.
- Не хотят ехать - глупым, пониженным голосом ответил Ленька.
- Надо как-то помочь человеку ...
- А-а-а! - Понятно!
Раздались смешки, Трофима сгребли в охапку, кто-то натягивал ему джинсы, кто-то свитер. Ленька, натянул Трофиму унты на ноги.
- Это тебе, не промерзлую землю долбить, под фундамент.
- Тут главное - не вешать нос!
Ленька был довольный, что так быстро сумел, все организовать. Они вышли на улицу, пурга прекратилась, схоронилась, где-то в ледяных торосах. Ехали долго, снегоходы-бураны, шли друг за другом, по накатанной, снежной равнине. Лишь струи поземки, бившие по лицу, давали понять, что пурга не сдается, она лишь прилегла отдохнуть. Вот в голубом, лунном свете, мелькнули темные яранги в долине.
- Вылезай, приехали.
Ленька слез с бурана, Трофим остался сидеть. Он не понимал, зачем его привезли сюда. Отогнув, меховую занавесь полога, оказался в жарко натопленной яранге.
В углу, сидел седой старик, ненец, и курил трубку. Похоже, он даже не удивился приходу гостей. На приветствие Лехи, только кивнул головой. В центре, у огня хлопотали две женщины. Ленька, притащил с мороза большие сумки, и стал выкладывать из них, консервы, чай, сладости. Под конец, он достал бутылки с водкой, и портвейном. Одна из женщин, подошла к Леньке, и нежно потерлась щекой, об его плечо. Совсем как кошка.
- Что Нелё, рада гостям?
Женщина что-то проговорила, Трофим не расслышал. Он стоял у порога, не зная как вести себя дальше. Ленька закончил возиться с сумками, крикнул другой женщине.
- Тинка! Ставь чайник!
Потом заметил стоящего Трофима, крикнул ему:
- Троха, ну что, ты как не родной.
- Проходи. Садись, вот тут, у огня ...
Та, которая была помоложе - Нелё, уже набивала снегом, закоптелый чайник. Тина, открывала консервы, расставляла закуску - мороженую строганину, вяленое мясо.
Ленька подошёл к старику, достал из кармана, что-то, завернутое в газету. Старик, неторопливо развернул - батарейки для транзистора. Еще, Ленька, как фокусник, достал из другого кармана, плотный мешочек.
- Хороший табак!
Старик довольно крякнул.
- Кхе!
- Хорош! и тут же набил свежим табаком, свою трубку.
Остальные парни, расселись, кто куда. Разлили, по кружкам водку. Трофим, отодвинул свою долю в сторону
- Я пить не буду!
Ленька нахмурился.
- А кто тут пьёт?
- Сидим, культурно отдыхаем - проговорив, он схватил за руку, Нелё.
- Хватит хлопотать, посиди с нами.
- Видишь друг мой куксится?
- Уважь его сегодня первой!
И засмеялся, зло, и похабно. Трофиму стало не по себе, мысленно, он ругал себя, за то, что поддался.
Все вокруг быстро пьянели, особенно Ленька. Он уже не контролировал себя, громко смеялся, то и дело, подсаживал себе на колени Нелё, бессовестно мял её руками ... Потом подтолкнул её к Трофиму.
- Иди, уговори Трошку выпить. - Он мне всю компанию портит - проговорил он пьяно.
Нелё, присела к Трофиму на колено. Молча, поднесла ему кружку с водкой. Он выпил. Словно огнём обожгло горло, закашлялся. Нелё, поднесла к его губам нож, на котором, был большой кусок оленьего мяса, с жиром. Трофим съел его, горечь стихла, а по телу разлилось приятное тепло. Потом, он не помнил, как пил ещё и ещё. Женщины, кружились у огня, словно бабочки. Лицо Нелё близко-близко...
Трофим проснулся, огонь в очаге еле тлел, рядом спала Нелё. Он буквально выполз из душного чума, хватал горстями снег, глотал его жадно. Потом растер снегом лицо, и виски. Нестерпимо болела голова, Трофима мутило. Холод немного принёс облегчение. Он вернулся в чум, все уже проснулись. Ленька снял с огня кипящий чайник, высыпал прямо в него, пачку чая.
Налил ароматный напиток себе и Трофиму, бросил по несколько кусков сахара, обоим. Сам, смачно прихлебывал, пряча в углах рта усмешку.
- Пей чай, скоро поедем.
Трофиму хотелось пить, он с жадностью глотал, сладкий чай, чувствуя как прояснивается голова, и только какая-то тревога, как заноза, поселилась в сердце. Плохо было от того, что он ничего не помнил, о прошедшей ночи. Был он близок с Нелё, или нет?
От этих, навязчивых мыслей, его отвлек Ленька, хлопнул по плечу меховыми рукавицами.
- Поехали!
Продолжение следует ... Начало - часть-1, часть-2, часть-3. часть-4. часть-5. часть-6.
Благодарю всех кто меня читает и помогает материально. Пусть у вас все будет хорошо. Мира и добра!