"Здравствуйте мои дорогие! Сегодня хочу предоставить вашему вниманию рассказ. Дело в том что этот рассказ уже был в Дзене опубликован, но наполовину. Его автор, в одной из статей поделилась своими проблемами, показала в блоге свою рану на ноге. Бот Дзен посчитал фото пopнoгрaфuчeckuм. Автора заблокировали, обращение в службу поддержки ничего не дало. Блог закрылся, но осталось неоконченное произведение.
Глубокая социальная драма. На мой взгляд очень интересная. Мне разрешили продолжить и закончить. Выношу на ваш суд."
Рита никогда не забудет тот день, когда не стало мамы. Училась она тогда во втором классе, а мама долго болела, Рита с отцом приходили в больницу ее навестить, и каждый раз слышали, от доктора такие слова как операция нерентабельна, дальнейшее лечение амбулаторно. В один день маму выписали, она лежала на кровати, бледно - желтая, тонкие, восковые пальцы теребили одеяло.
- Вот доченька, привезли меня домой, умирать ... Рита садилась рядом, гладила мамины руки, а мама перебирала волосы дочери.
- Помру, ты уж за отцом присмотри, мужики они слабые.
- Если женщина ему хорошая попадется, пусть женится. Может, поладите с мачехой. Будь умницей характер свой не показывай.
Рита не могла это слышать, она убегала во двор к старой яблоне, где стояла большая конура.
Навстречу Рите из конуры вылезала рыжая собака Найда. Она махала, хвостом приветствуя свою хозяйку. Рита садилась возле конуры, обнимала собаку, а та своим шершавым языком слизывала с щек солёные слезинки. Рядом, на цветок одуванчика сел большой мохнатый шмель, Найда тут же переключила свое внимание на полосатого труженика, а Рита, утерев лицо подолом платья пошла обратно в дом.
Маму хоронили в дождь, он лил уже сутки, непрерывные капли стекали по стеклу колхозного автобуса и, падая, прятались в бурой листве. Деревня Воздвиженка большая, в ней есть даже церковь и кладбище хоронить маму пришли многие. Вечером за поминальным столом Трофим впервые за эти месяцы напился. Он тыкал вилкой мимо тарелки с салатом, а потом и вовсе бросил ее на пол. Пил, не закусывая, пока не упал головой на стол и уснул тут же. А дождь все стучал своими водяными пальцами по железной крыше, словно оплакивал того кого уже не вернуть.
Рита возвращалась домой из школы, но никто кроме Найды ее не встречал, в доме было пусто и холодно. Отец все чаще приходил домой пьяный и заваливался спать, о том, что сегодня ела дочка, он даже не интересовался. Рита растапливала плиту, ставила на огонь чугунок, и пока вода закипала она, успевала почистить картошку, лук и морковку. Сыпала горстку какой-нибудь крупы, ужинала этой нехитрой похлебкой и садилась за уроки. За полночь возвращался отец, Рита слышала, как он гремел ложкой, ел прямо из горшка, а потом заваливался спать. Все чаще Трофим прикладывался к бутылке, в тракторной бригаде его что называется «терпели» из-за Ритки.
Однажды он пахал на дальнем поле, уже смеркалось, накрапывал, мелкий колючий дождичек. Трофим продрог, сказывалось похмелье. Накануне он выпил бутылку. Сейчас его мечтой было закончить полосу и поехать уже домой, затопить баню, попариться, прогреть косточки. Одной рукой он пошарил ватник, висевший за спиной. Там в кармане лежала пузатая, алюминиевая фляжка с водкой. Не останавливаясь, Трофим глотнул обжигающей жидкости, в груди потеплело, а в голове приятно закружилось. Тряска стала уходить. Вдруг в свете фар мелькнуло что-то серое. - Заяц! - Хороший супец будет! И Трофим до упора нажал на педаль газа. Заяц резко свернул в сторону, трактор, выписав на месте круг, поехал уже по вспаханной земле, рисуя протекторами колес замысловатые узоры. Трофим еще держал зайца в прицеле фар. Но опьяненный водкой и азартом он совсем забыл, что по краю поля мелиораторами были выкопаны траншеи для слива вешних вод. На всей скорости Трофим влетел в эту траншею. Трактор накренился и стал медленно оседать в воду, за ним вслед сползала земля. Трофим успел вылезти на крышу и теперь сидел в темноте как филин, оглядываясь вокруг себя.
За порчу техники отцу дали штраф, и хотели совсем выгнать из сельхозтехники, спасибо бригадиру Петру Афанасьевичу, собрал он мужиков и состоялся разговор.
- Трофим, возьми себя в руки пока не поздно.
- Забрала болезнь у тебя жену, но ведь дочка малолетняя осталась на руках, о ней подумай! Трофим сидел, понуро опустив голову, слушал не перебивая. И словно только сейчас ему открылось - как он живет? - А Ритка? Он даже не помнил когда видел ее в последний раз. - Нет, надо браться за ум.
На собрании было решено, что Трофим возьмет себя в руки, не будет пить и трактор отремонтирует своими силами.
Вернувшись, домой Трофим переколол все чурбаки, что валялись у сарая, поленья он сложил в коридоре, чтобы Ритке было ближе брать. Нащепал лучины, наверное, на год. Ему очень хотелось сделать что-то приятное для дочери, чтобы она заметила. Прошел на двор. Когда жена заболела корову, овец и кабанчика продали. Им говорили - лечение долгое, потребуются не только силы, но и средства. Но Лиля ушла так быстро, словно растаяла. Теперь помещение зияло пустыми загончиками.
- Надо обратно хозяйство заводить, ничего, сдюжим!
Рита нарадоваться не могла, приходила домой, а отец трезвый. Вдвоем они выкопали картошку, просушили и ссыпали в подпол. Убрали остальное, морковку, свеклу. Ближе к заморозкам Трофим срубил кочаны. В бане он ошпарил кипятком большую дубовую бочку, Рита терла морковь, Трофим шинковал и вечером они с Риткой засолили капусту. Когда закончили Трофим довольно воскликнул
- Эх! - Хороша закуска!
- Папа! - Рита грозно посмотрела на отца. Трофим улыбнулся
- Шучу я, вся в мать. - Я вот тут подумал дочь, я теперь работать буду хорошо, можно на будущий год корову купить, овечек. Если что рассрочку возьму. - Справимся. - Одни мы с тобой остались, одни и хозяйство будем поднимать.
Ночью лежа в холодной постели, Трофим вспоминал свою жизнь.
Трофим и Лиля в деревню попали из детского дома. Их родители погибли в самый последний год войны, и обоих еще грудничками забрали в детский дом. Там они подросли, подружились, держались вместе. Потом детский дом эвакуировали, кого куда распределили, а они с Лилей попали сюда, в Воздвиженку. Трофим помнил, как их привезли на лошади и оставили возле какого-то деревянного сарая. Их мигом обступили деревенские ребятишки. О чем-то шептались, шмыгали сопливыми носами и показывали на Трофима с Лилей пальцем. Наконец к ним подошел какой-то мужчина в брезентовом плаще и велел идти за ним.
Трофим с Лилей забрали с телеги свои нехитрые пожитки, и пошли за мужчиной в плаще. Как оказалось, это был председатель, он привел их к небольшой избе и постучал в дверь за толстое железное кольцо. Сначала ничего не было слышно, потом за дверью что-то зашуршало, она открылась и на свет вышла старушка.
Она была маленькая, и, прищурив, один глаз рассматривала детей.
- Вот Ефросинья Федоровна, принимай постояльцев. Не отвечая, старушка закрыла дверь и затихла. Председатель поморщился
- Ефросинья! Ты мне кончай эту сидроль.
- Ребятам деваться не куда, к тому же холодно. - Баню бы им истопить ... За дверью была полная тишина.
- Фрося, совесть поимей, у тебя же сын Лешка на границе служит! Ефросинья молчала. У председателя кажется, лопнуло терпение.
- Открывай твою дивизию!
- Я сейчас пойду в правление, выпишу тебе продукты. На этот раз дверь отворилась, Ефросинья вышла на крыльцо, сама взяла у ребят пожитки, кивнула головой приглашая пройти.
Ребята оказались в чистенькой горнице, посреди комнаты стоял большой стол на резных ножках. У стен встроенные лавки. Все вокруг сияло чистотой, мирным уютом. Лиля заметила на столе хлеб, покрытый полотенцем, толкнула Трофима
- Смотри!
Трофиму было неловко, они вот уже сутки ничего не ели. Где то на дне вещмешка лежал засохший пряник, его на станции им сунула в руки одна добрая женщина. Пряник они с Лилей положили на самое дно специально, чтобы в случае если захочется, есть раскрошить его и по крошкам в рот, бросать, глушить голод. Но за стол Ефросинья Федоровна не приглашала, она лишь внимательно рассматривала постояльцев. Потом сказала как бы вскользь: - баня то еще не выстудилась, сейчас дровишек подкину, котел подогреть.
- Пойдем-ка, девушка, тебя первую отмоем, а потом поможешь мне.
И старушка с Лилей ушли, а Трофим устало присел с краю на лавку и в тепле задремал. А Ефросинья в бане отмывала Лилю. Терла мочалкой ее худенькие плечики, гоняла по волосам мыльную пену.
- Мальчонка то, брат твой?
- Нее, просто дружим. - С детдома еще.
Лиля тут же вспомнила, как увидела она Трошу в первый раз. Волос темный, а глаза голубые, как небо весной, скуластый и зажатый как воробей. Понравился он ей, влюбилась тайно ... Лиля облилась чистой водой, кожа казалось, скрипела от чистоты.
- Вот возьми - старушка протянула девочке стопку белья.
- Это моё, исподнее. - Да не смотри так, оно чистое.
- Одень пока, а ваше бельишко я прокипячу. Мало ли какая вошка блошка могла завестись за время пути. - А мальчонке от сына моего одежку дам. - Ну, пойдем что ли? Состряпаем что-нить пока мальчонка отмоется.
Уже за столом, когда наевшись горячей картофельного супа с молоком, Лиля неожиданно обняла и поцеловала старушку.
- Ефросинья Федоровна! - Спасибо вам! - Вы нас не жалейте, эксплуатируйте! - Мы с Трошей будем во всем помогать! Хоть воду носить, дрова колоть, картошку копать.
Ефросинья впервые за эти часы улыбнулась
- Эх ты картошка, надо еще тело навести сначала, а потом уже о работе думать.
Лилю Ефросинья устроила спать у себя в комнатке, а Трофиму стелила на лавке.
- Хоть и дети еще, но всё равно подальше от греха - думала она и крестилась на икону, висевшую в углу спаленки. Так и стали жить ребята за спиной Федоровны.
В школу они пошли в деревне, а когда закончили то собирались в город, поступать в училища. И только бы порадоваться Ефросинье за молодых, как неожиданно пришла ей телеграмма. В ней сообщалось, что ее сын Алексей геройски погиб защищая рубежи государственной границы. От имени командования пришло благодарственное письмо. Ефросинья от такой вести слегла. Целый год Лиля ухаживала за старушкой как за матерью, кормила с ложечки, растирала, суставы не допуская пролежней. И Ефросинья поднялась. Правда по хозяйству теперь управляться самостоятельно не могла. В один из дней Лиля подошла к Трофиму, который колол во дворе дрова. Спросила
- Как же мы теперь уедем Троша? - Бабушку одну дома не оставишь.
Трофим отложил в сторону колун, присел на чурбак.
- Я уже думал об этом.
- Придется остаться, я на курсы механизаторов запишусь, а ты дояркой или на телятник.
Трофим хитро прищурился
- А когда забеременеешь то можно и на легкие перейти, учетчицей например ...
Лиля, вспыхнула
- Какая еще беременность?
Трофим хитро прищурился
- Ну, поженимся же мы когда-нибудь?
На тот момент, на ферме как раз двухсменный график ввели, через пять дней на шестой - выходной. Лиля и еще две девушки в город не поехали, остались на ферме. И в первый же год Лиля сдала квалификационный экзамен на мастера машинного доения второго класса.
Утром, накормив Трофима, бабушку Фросю, она убегала на ферму. Лиля с остальными доярками взяли обязательства надоить по три тысячи килограмм молока от коровы. До полудня управлялась на дворе, потом домой, готовила обед, кормила своих домочадцев, и снова на ферму. Домой приходила уже затемно. В выходной с Трошей шли в клуб, кино посмотреть или просто потанцевать.
- Поженились бы вы, наконец! - как то за обедом сказала бабушка Фрося.
- Внуков хочу.
- От Алеши, сынка родного не дождалась, так хоть ваших ребятишек, в зыбке покачать.
Ефросинья Федоровна всхлипнула и прижала к глазам уголок скатерти. Трофим и Лиля переглянулись
- Так мы бабушка и хотели уже заявление в загс подать...
Расписаться выпало на осень и хоть молодые работали самостоятельно, но без родительской поддержки было трудно. Поэтому решили ограничиться только скромной посиделкой. Но бабушка Фрося услышав это решение, подошла к комоду, отдернула кружевную накидку и достала из верхнего ящика небольшую, розовую коробочку, с серебристым ободком, вероятно из-под духов. Положила ее на стол
- Вот, для Алеши откладывала, думала, домой вернется, жениться.
- А он вона, где голову сложил ...
Бабушка снова тихо заплакала, но тут, же взяла себя в руки и, открыв коробочку, вытащила и положила на стол бумажные купюры перетянутые резинкой.
- Берите! Лиля посмотрела на Трофима и отрицательно помотала головой
- Нет! - Мы не можем взять деньги, они еще пригодятся.
Лиля всегда была бережлива, не расточительна. Эта привычка все беречь осталась ещё с детдома. - Как хотите - Ефросинья убрала деньги обратно в ящик.
- Понадобятся, возьмете.
- Вы теперь мои дети.
- Бабушка! - Спасибо тебе за все! Лиля крепко обняла и поцеловала старушку.
Свадьба была скромной, расписались, в городе взяв с собой двух свидетелей, Лиля напарницу по ферме Лену Гасилову, а Трофим пригласил комсомольского вожака Васю Сухарникова. После росписи зашли в кафе «Айсберг» заказали бутылку шампанского да разноцветные шарики мороженое. В душе, конечно, хотелось Лиле, чтобы везла их с Трофимом черная "Волга" с разноцветными лентами и куклой на капоте, чтобы фата до пола струилась белой пеной. Как у Таньки Бахратовой. Та к дому свекрови на этой самой "Волге" подкатила. Платье пышное в пол, девчонки подружки с двух сторон поддерживали подол. Свекровь со свекром стояли на крыльце с караваем. Танька тогда пол каравая откусила зубами, не то, что муженек её Митенька. Он как был хиленький еще подростком таким же хилым и остался. А Танька дородная, кровь с молоком.
Мать Митеньки на глазах у всех целовала Таньку. Та потом на ферме хвастала как свекровь водила ее по двору, показывала хозяйство. - Все твоё! Танька глазами утыкалась то в стайку, где стояла корова холмогорка, то в загончик где среди серой, похожей на лодку овцы резвились белолобые ягнята. На широких насестах, словно школьники за партами сидели курицы несушки. Подпол ломился от овощей и солений. И не то чтобы завидовала, Лиля Таньке корова была и у бабушки Фроси. Лиля тоже хотела большое хозяйство, и детей не меньше пяти. Чтобы обязательно окружить их заботой и теплом, какого они с Трошей не получили. Но обременять заботами о себе чужую по счету бабушку, они просто не могли. Поэтому аккуратное, коротенькое платье из молочного кримплена Лиля сшила себе сама, а вместо фаты вколола в волосы невидимку с белым цветком который сама же и смастерила из обрезков ткани.
Но всё равно, не смотря на скромность, она выглядела свежо и прекрасно. Домой ребята приехали на рейсовом автобусе и вот тут их поджидал сюрприз. Во дворе бабушки Фроси стояли сколоченные столы с нехитрой закуской - винегретом, пряной селедкой с отварной картошкой. Пироги и коржики, огурцы и помидоры, яблоки, отварное мясо соседствовали с бутылками водки и красного вина. Что-то купила, сама Ефросинья остальное собрали жители деревни. Людям хотелось праздновать, тем более свадьбы в деревне святое дело. Трофим с Лилей сидели во главе стола и каждый кричал
- Горько! Было торжественно и волнительно. А еще самое приятное, что собравшиеся гости подарили им двух подсвинков на развитие.
В домашних хлопотах понеслись дни, утром Ефросинья поднималась первой. Хоть и через силу, но затопляла печь. Дрова то Трофим еще с вечера сложит, бересту сухую подсунет, только спичку горящую поднести. Ефросинья чугунок с на мытой картошкой к огню подвинет, сон у молодых глубокий, ровный, даже будить жалко. Но Лилю стоит только легонько за плечо тронуть, как она тут, же просыпается, впотьмах одевает, халат и уже сама будит Трошу. Самовар уже на столе, завтракают горячей, рассыпчатой картошкой с маслом, вприкуску с солеными огурцами. Трофим хлеб за столом не доел, в карман сунул. Привычка. Лиля только огурцы таскает из миски, хрустит ими звонко, а Ефросинья про себя приглядывается, примечает. Ждет, а вдруг скоро Лиля в положении окажется, вот радости у Ефросиньи прибавится!
В середине сентября неожиданно ударил мороз, да такой что сковал крепко землю, а вся центральная усадьба по краям дороги покрылась льдом. С утра у правления собрались трактора с прицепленными картофелекопалками, коровы мычали, на ферме требуя выхода на пастбище, но пастух Григорий Мартынов стоял, вместе со всеми ожидая распоряжения. Его конь, Топчик прозванный так за своей небольшой рост, стоял привязанный рядом у забора. Топчик хоть и был невеликий, но зато легко перевозил в седле своего хозяина. Стоя на привязи, конь мягкими губами отщипывал, словно окаменелые листочки, ледок аппетитно хрустел на его зубах. Трава еще не пожухла, но покрылась, изморозью и Григорий думал, что ставить скот на зиму вроде бы еще было рано. Поэтому стоял вместе со всеми и ждал распоряжений. Срочно собрали планерное заседание, на котором присутствовали и председатель и агроном. Тучная агрономша Мария Степановна утверждала, что это еще не мороз. Поля лишь покрылись тонкой корочкой и глубоко не промерзли. Солнце выйдет и можно начинать копать.
Председатель поморщился - копать начнем, но вот как выяснилось, техника наша нас подводит, четыре трактора не в строю, у одного сгорел распределитель, у другого прокладка, у третьего копалка разваливается!
- Все у вас через одно место! Председатель в сердцах хлопнул журналом по столу.
- Думайте, что делать будем.
Трофим, стоявший, у самых дверей вышел на середину комнаты.
- Мы с ребятами посоветовались и решили, что можно комсомольцам собраться и всем выйти на уборку. Глаза председателя помягчели.
- Дело говоришь Трофим!
- И еще студентов привлечём!
- Думаю, справимся!
Стоявший в сторонке пастух Мартынов тихонько кашлянул в кулак.
- Мне то, что делать?
- Выгонять, или ставим на содержание?
- Будем пасти до снега! С этими словами председатель встал из-за стола как бы давая понять, что его решение услышано и обжалованию не подлежит.
Вечером за ужином Трофим был весел как никогда, он с аппетитом ел яичницу с салом, подтрунивал над женой, подсовывая ей соленый огурец. Но Лиля шутки не принимала, она лишь недовольно морщилась, временами схватываясь за поясницу. Трофим спросил тревожно
- Ты что, приболела?
Лиля не успела ответить, как вмешалась бабушка Фрося
- Да ить куксится чего то, уж с неделю.
- Хоть бы ты Трошка развеселил жену.
Трофим закончил ужин, присел к печке и закурил.
- С завтрашнего дня всех на картошку мобилизуют, а то вот-вот снег может выпасть.
Разговор поддержала Ефросинья.
- И то верно, пастух давече говорил что гусей, видел на дальнем поле, на юг летели, и журавли уже в клинья сбиваются.
- Надо ребята помочь.
Трофим бросил окурок в печь и обнял жену.
- Ну что, пойдем, поможем, хоть развеешься.
Лиля как то грустно посмотрела в окно, густые, лиловые сумерки накрыли землю.
- Хорошо, пойдем.
На другой день все кто мог выйти в поле, собрались у старого амбара. Быстро наполнялись мешки и складывались в грузовую машину. Лиля еще с утра почувствовала эту подкатывающую тошноту и тянущую боль в животе. Идти никуда не хотелось, но было неудобно перед мужем. Опять будет подсмеиваться и шутить.
- Ничего, может на воздухе пройдет.
Складывала картошку, а сама думала.
- Что это со мной?
- Неужели беременна?
Женские дни затягивались по срокам, живот как то странно увеличился и эта постоянная тянущая боль в спине и внизу ...
Набрав очередной куль, Лиля обвела глазами поле, Трофим стоял около машины и грузил мешки наверх.
- Ничего, я и сама донесу!
С этой мыслью Лиля взвалила мешок на плечо и понесла его к общей куче.
Ночью она не могла заснуть, казалось, что боль поселилась всюду, в каждой клеточке тела. Утром лучше не стало, на дойку Лиля не пошла, попросила Трофима предупредить подменную доярку. Днем выглянуло солнышко, да такое яркое, теплое. Вмиг растопило ледок, земля отмякла. Лиля заглянула под умывальник, мутная вода наполнила ведро до краев.
- Надо вынести.
Вышла с ведром на улицу и в ту же минуту боль словно опоясала её всю, что-то теплое одной большой массой вывалилось изнутри, на минуту стало легче. Но за первым опустошением последовало другое. Еле держась за стены, Лиля вернулась в избу. Вытащила из шкафа старенькое, лоскутное одеяло, и постелила себе на полу. Ефросинья, охая и крестясь, принесла полушубок и накрыла Лилю сверху. Старушка все поняла сразу, как только Лиля зашла, подол халата алел, словно полотнище флага. Ефросинья присела, около Лили и лишь временами подкладывая под нее, свежую простыню. Тут Трофим прибежал на обед.
Продолжение следует ...
Благодарю всех кто меня читает и помогает материально. Пусть у вас все будет хорошо. Мира и добра!