Автор — Гельмут Шмидт (Helmut Schmidt)
Перевод, комментарии и иллюстрации — Евгений А. Стюарт (Eugene A. Stewart)
Родился и вырос я в Киселькейме (ныне Константиновка, Озёрского района — Е.С.), по соседству с Неммерсдорфом, получившим свою печальную известность осенью 1944 года.
Отец мой работал там кирпичником. Сам же он приехал из района Бартенштайна, где его отец и дед, в свою очередь, также занимались производством кирпича. Ко всему прочему этим ремеслом занимался и брат моего отца, то есть мой дядя. Он был кирпичником в Каукерне (ныне Загорьевка — Е.С.), около Стригенгрунда (Пелленинген, ныне Загорское — Е.С.) и я охотно вспоминаю о тех прекрасных выходных днях, которые проводил у него в гостях. Другой брат моего отца был кирпичником в Ной-Велау (ныне Денисово — Е.С.), возле Велау. Все трое работали на различных кирпичных заводах Восточной Пруссии, в том числе в Ауловёнене (ныне Калиновка — Е.С.), Грюнхофе и Амалиенхофе (оба теперь в черте города Черняховск — Е.С.). Их имена то и дело всё ещё всплывают во время различных разговоров на эту тему. В Таммау (Таммовишкен, ныне Тимофеевка — Е.С.) жили две моих кузины. В самом же городе, а точнее в построенном после Первой мировой войны Шприндте, на улице, «у пруда», жили две тёти. Все это связывало меня с городом и районом Инстербурга.
После окончания мной начальной школы, родители решили отправить меня в Инстербург, для получения дальнейшего образования. Основная причина заключалась в том, что, во-первых моя матушка жила там некоторое время, а во-вторых тому способствовало относительно хорошее транспортное сообщение. От нашей станции Хохенфрид (Спирокельн, ныне часть села Столбовое, Озерского р-на — Е.С.) до Инстербурга было всего 25 километров, то есть полчаса езды. Так я был определен в среднюю школу для мальчиков на Альбрехтштрассе, в Инстербурге. Это напомнило мне о том, что весь период своего обучения я заходил в эту школу через двор со стороны Луизенштрассе, поскольку главный вход с Альбрехтштрассе в то время был завален горами макулатуры, железного лома и каких-то вонючих костей, которые нам приходилось собирать. Вследствие того, что родители посчитали, что поездки поначалу окажутся слишком утомительны для меня, они отправили меня на один год жить к тёте в Шприндт.
Это тоже был не совсем идеальный вариант, так как её поселок находился довольно далеко на городской окраине. Но я получил жёлтого цвета проездной, размером с почтовую открытку и своей фотографией на нем. С ним я отныне мог ездить на автобусе от угла питомника до Альтер Маркт. Позже, во времена хаоса на заключительном этапе войны, этот билет оказал мне неоценимую услугу, если даже не спас саму жизнь. Благодаря ему я смог убедить солдат красной армии, что являюсь еще подростком, а не солдатом, несмотря на свой рост в метр восемьдесят.
Для меня теперь наступило славное время. Моя тетя, у которой я жил, приютила у себя свою сестру, у которой не было детей, а дядю призвали в армию. Тетя была служебнообязаной, как тогда говорили, и должна была во вторую половину дня работать в газете на Кёнигсбергерштрассе (часть нынешней ул. Калининградской — Е.С.) Таким образом, я мог свободно разгуливать по городу, если домашние задания были выполнены, и, как полагал, сумел разведать каждый его уголок.
Сначала я неспешно изучил Георгенбург, находившийся в пределах видимости от Шприндта. Затем побывал на другой стороне города и наблюдал с «Чёртова моста» за передвижениями маневровых паровозов на товарной станции, а в другой раз очутился в ведомстве по вопросам соцобеспечения (Фридрихштрассе 7, ныне ул. Театральная — Е.С.). Рядом с Иммельманнштрассе я, сквозь щель в заборе, разглядывал еврейское кладбище (на его месте теперь винно-коньячный завод — Е. С.). В связи с этим мне вспомнилось, что я видел горожан-евреев подметавших улицы с нашитыми прямо на их драгоценные шубы желтыми звездами. И я очень хорошо помню престарелую даму, державшую за руку ребенка с такой же звездой, покрывавшей всю его грудь. К сожалению, в Инстербурге такое тоже имело место.
Я излазил городской парк от «малого пруда» (Гавенского — Е.С.) до Замкового. Особо охотно я гулял по спортивному парку в оврагах. Там всегда было на кого посмотреть: теннисисты, легкоатлеты, футболисты и гандболисты. За состязаниями я наблюдал из крон деревьев, поскольку у меня недоставало карманных денег для покупки входного билета.
Больше всего хотелось осмотреть Старый замок на Театрштрассе (ул. Л.Толстого — Е.С.). К сожалению, у меня это не получилось, так как там размещался лагерь для военнопленных. Поэтому я так и не решился проникнуть в замковый двор.
Путешествия вдоль Ангерапп привели меня к газовому заводу, плотине и порту. Если наш школьный день заканчивался раньше обычного, то в базарные дни я бегал на крытый рынок и смотрел, чем торговали в его многочисленных киосках.
Я подолгу задерживался перед витринами. Особенно меня интересовали книги и чертежи по моделизму, а в предрождественские дни меня неудержимо влекло в магазин игрушек Хейсера на Кёнигсбергерштрассе.
То был прекрасный, богатый на события, год, проведенный мной в Инстербурге. Школа не особо ограничивала меня. Я не был выдающимся учеником, всегда остававшимся твёрдым середнячком. Какой-то крепкой школьной дружбы, к сожалению, не сложилось, да и жили мы слишком далеко друг от друга. Я уже запамятовал имена своих одноклассников, за исключением лишь некоторых. Одного из них звали Спиткат. Он жил в Прегельторе. В хорошую погоду мы вместе ходили домой. Случалось, что мы, на свой страх и риск, балансируя, ходили по боковой каменной стенке Арочного моста. Нашим классным руководителем на первом году обучения была госпожа Хоффман, а позднее госпожа Бусалла. Из учителей мне запомнились фамилии Кляйн и Хаасе, оба уже немолодые. Господин Хаасе был частенько довольно нервным - «Садись, ты болван — семь!» (Система оценки знаний в Германии шестибальная, причем единица это отлично, а шесть отвратительно. Соответственно, оценку семь можно приравнять к нулевому результату — Е.С.) Биологию и географию у нас, время от времени, вел господин Симон (Симонейт?). Также у нас был учитель рисования и его, кажется, звали Сирс. Его вотчина располагалась наверху, рядом с актовым залом. У него мы строили модель Альтер Маркт из деревянных брусков с бумажными фасадами, и склеили, в качестве классной работы, по 50 почтовых конвертов, а ещё для школьной хроники я нарисовал пару картинок.
Летом 1942 года я знал город уже настолько хорошо, что мог подрабатывать экскурсоводом на каникулах. Случилось это следующим образом: Во время своих прогулок я часто проходил мимо Старого замка. На нем висела вывеска «Краеведческий Музей». Я бы с радостью посетил его, но, к сожалению, он был открыт только по воскресеньям. Я уговаривал свою матушку, пока она не позволила мне и моему брату отправиться в город в воскресенье (так как на выходные я уезжал домой). Вместе с нами были два мальчика из нашей деревни, которые никогда не были в городе и даже ещё не ездили на поезде. Когда поезд тронулся, они оба неподвижно застыли сидя в купе и весь день находились под впечатлением от поездки.
Сначала я отвел их по Казерненштрассе (ул. Гагарина — Е.С.) в городской сад. Там мы осмотрели маленький зоопарк и аквариум, а также теплицу с экзотическими растениями. В оврагах мы сделали перерыв на поздний завтрак, съев припасенные из дома бутерброды. После этого отправились в Старый замок. Нам повезло, что музей оказался открыт. Около лестницы стояло чучело лошади в древней сбруе. На верхнем этаже нашему взору предстали предметы давно канувшего в лету времени. Когда я вспоминаю об этом сегодня, то понимаю, что тот визит в музей для меня оказался в своем роде ключевым. Теперь я не могу пройти просто так мимо какого-нибудь музея и не зайти в него. Конечно я не все их помню, поскольку за более чем сорок лет, минувших с тех самых пор, я их повидал по всей Европе огромное количество. И все же инстербургский музей до сих пор жив в моей памяти. Я вспоминаю высокие, светлые залы, занимавшие юго-восточный угол Старого замка и устаревшую по современным меркам расстановку экспонатов. Все было свалено в кучу. Там, на высоких стойках, стояли винтовки самых разных видов, висели красивые старые мундиры, в витринах выставлены находки, найденные во время раскопок каменного, бронзового и железного веков. Я все еще помню название деревеньки Норкиттен (ныне Междуречье — Е.С.), возле которой был обнаружен могильник бронзового века. Я дивился, разглядывая очень старое и изъеденное ржавчиной железное оружие, помещенное в отдельный стеклянный футляр.
Мы рассмотрели все очень подробно и смертельно уставшие вернулись домой. С лета 1942 года я уже ежедневно отправлялся в школу из дома на поезде. В то время у нас стали проводиться занятия по конфирмации у пастора Федтке, проводившиеся в зале Меланктонкирхи на Цигельштрассе (ныне ул.Победы — Е.С.).
На меня производило большое впечатление, когда звонили колокола католической кирхи на Гинденбургштрассе (ул. Ленина — Е.С.). Я также помню о своих бесславных попытках стать скрипачом в Инстербургском городском оркестре, игравшем в Штадтхалле, а также о курсах попрошайничества с моим другом, который был страстным радиолюбителем, и попытках посмотреть запрещенные для детей фильмы в трех городских кинотеатрах.
Тем не менее, я хотел бы завершить на этом мое повествование и процитировать Ханса, графа Лендорффа: То был «мой год Инстербурга».
Это было замечательное время, счастливый симбиоз между городом и глубинкой, подаривший мне юность, с которой я не желал бы расставаться никогда!»
Продолжение истории Гельмута Шмидта - Одиссея 1944
Автор — Гельмут Шмидт (Helmut Schmidt)
Перевод, комментарии и иллюстрации — Евгений А. Стюарт (Eugene A. Stewart)
При перепечатке или копировании материала ссылка на данную страницу обязательна. С уважением, Е. А. Стюарт
