Девушка.
Кире всегда нравились плохие парни, с самого детства. И в садике Женька Безуглов, который наотрез отказывался быть зайчиком, утверждая, что он волк. И в школе Толик Косов, у которого было бельмо на глазу после драки с приезжими командировочными. И куда лез? Взрослые мужики, понятно, что расшвыряли всю их “банду” из пяти пацанов. Ходит теперь как циклоп, операцию делать надо, зрение спасать.
Антон полная противоположность Кире. Спокойный, умный, воспитанный. Сын учительницы литературы. Это какой-то заговор свыше происходит. Как девочек тянет к плохим мальчикам, так и наоборот, Антона тянуло к Кире. К ее лохматой стрижке «аля-вертеп» на голове. К кожаной байкерской куртки на заклепках. Ему все равно, во что одета Кира, накрашена или нет. При виде карих, цвета молочного шоколада, глазах, мир вокруг исчезал. Пантера! Которая держала в своей власти верную свиту из хулиганов всего района. О чем они вечно шушукаются? Куда исчезают? Почему потом ходят такие довольные? Антон был уверен, точно совершают что-то противоправное. Попадется ведь, дурочка! Посадят, не посмотрят, что несовершеннолетняя.
Тайна.
— Тоша! Зойка потерялась. Я всю улицу оббегала, нет нигде. Ты бы поискал, у меня ноги гудят, с утра покоя нет.
Баба Надя сидела на лавочке, потирая больные колени. Антон вздохнул, достала уже эта коза, вечно с дома сбегает. Все бы ничего, но пузатая она, окотится где-нибудь в овраге, вообще домой не придет.
— Ты поищи в заброшенной ферме. Там тенек, прохлада. Все животные туда прячутся от жары. Смотри, чужую козу не приведи. Их там, наверное, целое стадо.
Антон шел из одного здания в другое. Окна выбиты, ветер гуляет, создавая приятную прохладу. Здесь и правда отдыхали чьи-то животные. Стайка гусей дремала в тишине, куры рылись в строительном мусоре. И что там можно найти съедобного? Чья-то корова медленно жевала ветку дерева, заглядывающую в разбитое окно. А что? Удобно: и тенек, и корм, чем не курорт? Красота!
Антон попятился. Козел Гришка, местный забияка, пошел навстречу, опустив голову. Защищает своих жен с детишками. Заняли целый угол, отдыхают.
— Да успокойся, не нужны мне твои козы, свою бы куда-нибудь пристроить, гулену.
Издалека послышался стук: бум, бум, бум. Тихий, равномерный, глухой. Антон заглядывал в давно заброшенные помещения. Кажется, звук идет отсюда. Выглянул осторожно. Кира сидела на ящике, смотрела в телефон, на голове большие наушники. Точно, слушает музыку, в такт стучит ногой по пустой бочке. Не успел Антон сделать шаг, послышались голоса. Спрятался за углом.
— Ну, что? Принесла?
Незнакомый парень смотрел на Киру.
— Нет, домой еще не ходила. Принесу сразу на место.
— Смотри, иначе дверь сама будешь открывать. Она там железная, между прочим.
Кира вскочила, шагнула к парню:
— Слышь, ты, не рано раскомандовался? Отсидел год по малолетке и думаешь, что авторитетом стал?
Глаза Киры из молочного шоколада превратились в горький, темный, пугающий.
— Чего разоралась? Вход на мне, без инструмента не вскрыть. Просил же, продай мне. Зачем он тебе?
— Это память. Все, что он отца осталось.
— Ничего не поменялось? Все в силе?
— Да, встречаемся в 22. Соседи в это время уже спят. Первым делом закрываем ставни. Чтобы потом света видно не было. Открываем дверь. Берем только пиджак. Остальное не трогаем. Нет там больше ничего.
— Как же, так я и поверил. А похоронные? Бабка и себе приготовила наверняка, и деду. Она точно уедет к нему в больницу?
— Билет купила, я видела.
— Побрякушек много?
— Вся грудь в несколько рядов.
— Чур, моя правая сторона. Чтобы потом не спорить, кому, что достанется.
— Кир, а что он, и правда, раскомандовался?
Два одноклассника Антона и Киры, братья Глеб и Яшка, стоявшие до этого молча, заволновались, когда вопрос встал о разделе будущей добычи.
— Не скулите. Жребий будем бросать.
Антон шел по тропинке домой, совсем забыв про Зойку. Кира с дружками хотят кого-то ограбить? Ветерана, скорее всего. Что делать? Звонить в полицию, доносить? На кого? На Киру? Перед глазами мелькнула картина: наручники защелкнулись на тонких руках. Вспомнился рассказ бабы Нади.
— Колька, отец Киры, из тюрем не вылазил. Она его совсем не знает. Сгинул, когда еще совсем маленькая была.
Видно, не весь исчез, оставил кое-что. Воровской свой инструмент. И вот сейчас, сегодня ночью, дочь встанет на скользкую дорожку, протоптанную непутевым отцом. Антон оглянулся. Кому рассказать? С кем посоветоваться?
— Тоша! Вернулась Зойка! Сама пришла, — баба Надя накрывала на стол. — Мой руки, кушать будем.
Защита или насилие?
Как это, оказывается, сложно принимать решение. За окном неумолимо надвигались сумерки. Время Х на часах все ближе. В голове мысли путаются. Надо что-то делать! Не потом, не завтра. Сегодня, сейчас, немедленно! Накинул рубашку, прислушался. Баба Надя выключила телевизор. Все нормальные люди наоборот включают его в 21 час, чтобы послушать новости, узнать, что в мире произошло. А баба Надя досмотрела сериал и нажала на кнопку. Не нужны ей волнения, близко к сердцу все принимает. Антон подошел к окну. Толстая ветка ореха будто звала, как в детстве. Чего ждешь? Вылезай! Айда на речку, ребята ждут уже давно. Сколько раз вот так сбегал из дома? Никто не замечал. Нашел время для воспоминаний! Уже 21-30! Еще немного и будет поздно. Босые ноги прошуршали по ветке. Натянул кроссовки и бросился к дому Киры.
В окне горел свет. Слава богу, успел! Не знал, что скажет, просто шагнул в дом.
— Ты?
Кира стояла возле стола в маске! Дурацкий рукав от старой кофты с прорезью для глаз. Какого цвета сверкали глаза, не было видно.
— Ниндзя недоделанная!
Антон сорвал маску:
— Ты никуда не пойдешь!
Пантера? Тигрица? Сам черт вселился в Киру. Вцепилась в Антона всем, чем только могла. Шипела, рычала, царапалась и кусалась. Свалили со стола сверток, звеня разлетелись по комнате воровские инструменты. Не было силы, которая могла бы разжать руки Антона. Горели раны от когтей и зубов этой любимой дурочки. Нет, пусть делает, что хочет. Но он не даст ей сломать свою жизнь. Вспышки ярости накрывали одна за другой. Устает, отдыхает немного и опять пытается вырваться. Они валялись на полу, как два медведя борца. А часы тем временем отсчитывали свои минуты: 21-40, 22-00, 22-20, 23-00. Вот и все! Антон не знал, можно ли отпускать Киру? Уставший, попытался разжать руки, тут же прилетела оплеуха.
Камень.
— Где Кира?
— Не знаю, опаздывает.
Чужак нервно ходил возле забора нужного дома.
— Пойдем одни?
— Я лично пас!
— И я! Без Киры ни ногой.
— Трусы! Баба вами командует. Черт, мне отмычка нужна! На окнах решетки, дверь железная. Где эта дура ходит? Время зря теряем.
Минуты тянулись медленно, нагоняя страх. Неизвестность всегда пугает. Неужели Кира струсила? Испугалась в последнюю минуту? На нее не похоже. Она всегда твердила, что пошла в отца. А теперь, что?
— Стойте, вы куда?
— Раз нет Киры, нам тут делать нечего, уходим.
Чужак от возмущения не мог слова сказать. С кем приходится иметь дело. Братве на зоне рассказать, засмеют. Схватив лежащий рядом камень, швырнул его в маленькую форточку, не защищенную решеткой. Звон разлетающегося стекла взорвал тишину. Замелькали пятки “подельников”. Залаяли собаки, стукнули двери, то тут, то там послышались голоса:
— Что случилось?
— Никак, окно разбили.
— У вас?
— Нет, туда дальше, у Сергеевны, кажется.
— Пошли, посмотрим.
Дверь легко открылась. Не заперта была. Знал бы это чужак, не стал бы со психу окно бить.
— Сергеевна! Ты где?
Вспыхнул свет.
— Ох, батюшки!
Старушка лежала на полу, сжимая в руках полотенце. На теле блестели стекла, возле головы лежал камень.
— Убили?!
— Да погодите, вызывайте скорую. И полицию тоже.
Сарафанное радио вмиг разнесло новость: Сергеевна умерла от страха, когда на ее дом напали неизвестные! А может, и по голове получила, несчастная.
С грохотом открылась дверь. На братьев было жалко смотреть. Испуганы, дрожат.
— Милуетесь? Там… Бабка умерла!
Антон еле разжал затекшие руки. Кира вскочила, потирая запястья.
— Кто умер? Откуда она взялась? Что вы с ней сделали?
— Мы ничего, а вот этот дебил камень кинул, наверное, по голове попал!
— Ты такую романтику хотела? Нашла на свою голову!
Антон сидел на полу, сжимая голову. Это он виноват! Мало было остановить Киру, про ее дружков не подумал.
Полиция быстро выяснила, кто из деревни уезжал в спешке на старом мотоцикле. Чужаку предъявили хулиганку. Дали 15 суток. Нельзя бить чужие окна! И все?! А как же Сергеевна? Померла, так померла, что ли? Страхом невинного человека убили, изверги! Судмедэксперт установил, что старушка отошла в мир иной еще утром по естественным причинам. От старости, то есть. Никто ее не убивал. Повезло чужаку, отделался легким испугом. Про подельников и Киру молчал, о задуманном, тем более.
— Ты хоть поняла, что произошло?
Кира с темными кругами под глазами оторвала голову от подушки. Второй день не проходит истерика. Ревет, затихает, сжавшись в клубочек на постели, забывается на полчаса. Потом, лишь мелькнет мысль, что она могла быть причастна к гибели человека, накрывала волна ужаса.
Антон ее не жалел. Сама должна осознать степень своей ошибки.
— Теперь ты понимаешь, как хрупка жизнь? Сергеевна ведь могла остаться дома, потому, что почувствовала себя плохо. Легла бы спать. А тут вы, мародеры! И что бы ты с ней делала? Убрала бы свидетельницу?
— Не говори так!
— Буду говорить! Я тоже виноват. Тебя задержал, а их нет. Уверен, этот отморозок точно не остановился бы. Герой! Потом на себя чужие медали нацепил бы.
— Спасибо тебе. Если бы ты не пришел, где бы я сейчас была?
— У тебя йод есть? Болит все, ядовитая ты, оказывается.
Кира бросилась к аптечке.
Чужое брать нельзя!
Маленькая белокурая девочка лет 5 старательно запихивает Гарика, комнатную собаку, в переноску.
— Вот, посиди тут! Ишь, какой! Чужое брать нельзя!
— Сонечка, что случилось? За что ты Гарика наказываешь?
— Он хотел у Кузи весь корм украсть! Я видела! Подкрадывался потихоньку, воришка! Прямо полз на брюхе незаметно. Но я все вижу! Сколько раз ему говорить: Нельзя чужое брать!
Кира бросила взгляд на Антона.
— А может он просто понюхать хотел? Или лапой потрогать?
— Нельзя! Я же ничего у тебя на столике не трогаю. А знаешь, как хочется?
— А вдруг он проголодался?
— У него своя миска есть. И там сейчас косточка лежит.
— А! Я поняла! Гарик просто поиграть хотел. Он полз к Кузе, чтобы позвать его побегать.
— Мама! Ты чего за него заступаешься? Папа говорит, что закон один для всех. Правда?
Сонечка повернулась к Антону.
— Правда, доченька! Чужое брать нельзя! Нигде и никогда.
— Поняла, мама?
— Еще как! Мне папа это давно очень понятно объяснил.
Руки Антона крепко обняли жену. Кира ласково смотрела глазами цвета самого насыщенного молочного шоколада на мужа в форме капитана полиции.
— Я все помню.
Другие мои истории: