Предыдущая публикация, посвященная Катыни: Часть 1. Об "официальных" точках зрения, мнении "большинства", "рассекреченных" протоколах и Катынском лесе.
Прежде всего, адвокаты большевизма намеренно игнорируют исторический контекст событий, связанных с Катынской трагедией. И не случайно, поскольку уже он сам по себе выбивает почву из-под ног всех их политико-идеологических инсинуаций.
До мая 1940 г. Родственники интернированных польских офицеров регулярно получали от них письма, и их судьба не вызывала крайнего беспокойства. Предполагалось, что их, после определенных проверок, либо отпустят домой, либо переправят в Англию дальше воевать с немцами. И вдруг, в апреле-мае 1940 г. наступает тишина. Письма перестают приходить. Недоуменные запросы эмиграционного польского правительства в Лондоне советское руководство либо попросту игнорирует, либо несет в ответ циничный бред, типа того, что, якобы, эти люди сбежали в Японию! Это 22 тысячи-то, да через всю Восточно-Европейскую равнину и Сибирь! Если бы с этими людьми все было в порядке, стало бы советское руководство так себя вести?
Далее, с нападением Гитлера на СССР 22 июня 1941 г., Советский Союз и Польша автоматически, и даже помимо собственного желания, стали союзниками. В городах Поволжья из интернированных поляков началось формирование национальной польской армии под командованием генерала В. Андерса. (Впоследствии эта армия отказалась воевать на советско-германском фронте, и была через Иран переправлена в Африку, где воевала с гитлеровцами в составе британских сил.)
И, тут в ходе ее формирования обнаружилась катастрофическая нехватка офицерского состава. И опять же, на все озабоченности и недоуменные вопросы польского правительства в эмиграции, со стороны советского руководства было либо молчание, либо невразумительная дребедень.
Ну, могли хотя бы изобразить что-то типа того, что в ходе отступления и неразберихи на первом этапе войны кого-то из поляков не успели эвакуировать, и они оказались в руках немцев. Так ведь нет, версия про виновность немцев, по принципу «сам дурак», появляется только весной 1943 г., когда Геббельс взрывает свою информационную бомбу.
Ну, разве те, кто ни в чем не виноват будут так себя везти? И коли советское руководство все из себя безгрешное, пускай нынешние его адвокаты объяснят, где находились эти 22 тыс. человек между весной 1940 и летом 1941 годов и почему от них в этот период не было ни слуху, ни духу? А если режим их содержания изменился, и переписка была запрещена, пусть объяснят с какого перепугу это было сделано, и предъявят соответствующие правительственные постановления на эту тему. Нет, ничего не объясняют и не предъявляют. Скромно молчат, а такого рода вопросы просто игнорируют.
Неизбежно возникает другой вопрос. Понимали ли в Кремле, когда в марте 1940 г. решали судьбу польских офицеров, внешне политические последствия этого решения? Наверняка да. Но, так же, наверняка, и не придавали этому особого значения. Ну, что, на тот момент, значили для советского руководства какие-то там запросы из Лондона какого-то там эмигрантского правительства? Да ничего! Что моська, тявкающая на слона, не более. Да и вообще, на тот момент, особого значения дипломатии уже никто и не придавал. Всем было ясно, что судьбы мира решаются другими средствами. Вот в 1943-44 годах, когда пришлось выстраивать отношения с союзниками, Катынская тема приобрела для Кремля сосем другое значение. И тогда уже советское руководство было вынуждено предпринимать, в связи с этим, определенные дипломатические и пропагандистские маневры.
Далее, не буду даже дискутировать про протоколы заседаний Политбюро ЦК КПСС из секретной папки и т.д. Это даже уже не интересно. А вот что скажут адвокаты большевизма про служебную записку Председателя КГБ СССР тов. А. Н. Шелепина от 3 марта 1959 г., направленную им 1 секретарю ЦК КПСС тов. Н. С. Хрущеву?
В ней он предлагает уничтожить все следственные дела расстрелянных (!) польских офицеров. Так и сказано «расстрелянных», да еще, и помимо Катыни, названы и другие места их ликвидации, и где и сколько их было расстреляно! Ну, вот дела и уничтожили, а записочка-то осталась, дожила до наших дней, и сегодня предана гласности. Любой желающий может с ней в интернете в ее оригинальном виде ознакомиться. Ну, конечно, «упёртые» трубят во все тяжкие: - "Фальшивка! Фальшивка! Фальшивка!..." Да вот только написана эта "фальшивка", на минуточку, лично тов. А. Н. Шелепиным от руки, аккуратным каллиграфическим подчерком.
Настолько серьезно для него было это дело, что даже продиктовать секретарю-машинистке сей документ председатель КГБ не посчитал возможным. Сам потрудился написать. А подчерк тов. А. Н. Шелепина не есть тайна за семью печатями. Любой эксперт может сопоставить любой из известных его автографов (а их предостаточно) с этим документом. Более того на записке наличествуют штампы КГБ СССР со специальными контрольными дефектами, подтверждающими ее подлинность. Ну, и наконец, сам тов. Шелепин 11 декабря 1992 г. в беседе с историками Романовым, Коротковым, Степановым и Зюбченко подтвердил свое авторство этой записки, и подписал протокол состоявшейся тогда с ним беседы. Более того, он объяснил почему на его записке нет резолюции Хрущева. Интересующиеся могут все прочитать в подробной статье-отчете об этой встрече историка Сергея Романова. Она есть в интернете.
А что скажут «упертые» на то, что в 1990 г. (ошибаться могу на +/- 1 год) Военной прокуратурой СССР было возбуждено Следственное дело по Катынскому преступлению? И в ходе него было допрошено порядка десятка, еще живших на тот момент, сотрудников Смоленского и Калининского НКВД, непосредственно участвовавших в ликвидации польских офицеров. И они всё, абсолютно всё(!), подробнейшим образом рассказали. И объяснили, откуда немецкие вальтеры и проволока. Наше-то табельное оружие с третьей обоймы подряд начинало клинить. А у них, болезных, норма была - 250 душ за ночь отправить к праотцам. Не справлялись. Даже попросили снизить норму до 200. Ну и, для повышения производительности труда, попросили закупить немецкие вальтеры (они не клинили), а заодно и проволоку (она была более гибкой). Закупили. Пакт же был.
И главное, эти существа очень гордились ими содеянным. Рассказывали всё с неподдельным удовольствием и энтузиазмом. А как же, боевые ордена за акцию дали, а хвастаться запретили! А тут, пой - не хочу! Это Следственное дело где-то в начале 2000-х годов (опять же +/- год-два могу быть не точным) было закрыто с формулировкой «Превышение должностных полномочий». Но, независимо от формулировочки, факт-то подтвержден. И в архиве материальчик-то, лежит. Интересующиеся могут и доступа добиться.
Далее. Само Следственное дело Военной прокуратуры СССР было возбуждено после развернутой на несколько полос в «Московских новостях» статьи историка Н. С. Лебедевой. Она с коллегами исследовала архивы конвойных войск, которые не являются закрытыми. А там ведь что? - Тогда-то, там-то принял столько-то подконвойных, и тогда-то, там-то их сдал. И никакой государственной тайны. Но по этим архивам вся картина исчезновения весной 1940 г. почти 22 тыс. интернированных польских офицеров в соответствующих местах становится абсолютно прозрачной. Все погибшие в Катыни были в марте-апреле-мае 1940 г. сданы конвойными войсками Смоленскому НКВД на станции Гнездово, что в 5-7 км. от места их уничтожения. До того от них к их родственникам приходили письма. Дальше - тишина.
Материал этот был столь безэмоционально профессионален, столь безупречно аргументирован, что Политбюро ЦК КПСС оказалось перед дилеммой: либо снова все тупо отрицать, что выглядело бы полным идиотизмом (слово-то не воробей), либо дать ход дальнейшему расследованию. Вот тогда-то та самая пресловутая секретная папка Политбюро и была открыта.
Опять же, не буду останавливаться на ее содержании. На эту тему уже говорено-переговорено. Могу лишь отметить, что в свое время яростный адвокат большевизма товарищ В. И. Ильюхин - депутат Госдумы от КПРФ - заявлял, что ему звонил некто, кто лично со своей командой по заказу Горбачова и Яковлева состряпал все эти постановления Политбюро, которые были в той секретной папке. И состряпал их вместе с подписями вождей. Вот такой вот зуд вызывала у тов. Ильюхина эта Катынская тема, так его это жгло, что он готов был публично нести любую околесицу, даже не пытаясь хоть сколько-нибудь критично ее осмыслить! Как угодно, что угодно, но «не мы, не мы, не мы!!!...» Но ведь, убиться веником, какой аргумент! Кто-то, когда-то позвонил, и как «Изя по телефону напел»! Уж, хотя бы для приличия, покажите тогда нам этого Изю. Нет, похоже люди такого склада мысли как тов. В. И. Ильюхин считают, что пипл и так все схавает. А ведь не схавает!
Так вот, в этой папке была информация и о других, ранее никому не известных, местах массового уничтожения поляков. Одно из них - Пятихатки (в черте современного г. Харькова), и другое - у села Медное на противоположном от него берегу реки Тверца в Калининской (ныне Тверской) обл. И ведь в результате поисковых работ в указанных местах соответствующее число погибших польских офицеров и было обнаружено. Если эта папка является фальшивкой, то, как сварганившие ее фальсификаторы могли знать про Пятихатки и Медное?
В Медном погибших оказалось даже раза в полтора больше, чем в Катыни. При этом, вся картина преступления и там, и там - полностью идентична. Те же вальтеры, та же проволока, те же круглые дырочки в затылочной кости... Но фишка в том, что за всю войну немцев в этом месте не было! И что вы, господа-товарищи необольшевики, с этим будете делать. Один такой «упертый» мне сказал, что это немецкие диверсанты были туда заброшены с польскими трупами, и там их закопали. Это почти 6.5 тыс. тел - то!? Ну-ну! Против таких аргументов, конечно, не попрешь!
Но вот сейчас, автор, утверждающий про «большинство», соблаговолил-таки темы Медного коснуться. И что-же он нам сообщает? Ну, конечно же, никаких 6,5 тыс. поляков там нет. А всего-то 2-3 сотни польских полицейских, тюремщиков и сотрудников судов и прокуратуры. По мнению автора: - «Было проведено расследование на предмет их участия в репрессиях против мирного населения и военнопленных красноармейцев в 1920-х годах. Те, чья вина была доказана и понесли заслуженное наказание.» Класс! Да здравствует советский суд, самый гуманный суд в мире! Вообще-то за 35 лет, что Медное известно, как место массового захоронения поляков (и, кстати, как и в Катыни, тысяч и тысяч наших соотечественников-жертв репрессий), можно было бы придумать что-нибудь и более вразумительное. Ну, коли такое несешь, так покажи эти следственные дела, эти судебные протоколы, эти приговоры... Нет, вот так вот каркнул в медиапространство, а там хоть трава не расти. Пипл все схавает! А на деле получается, что все это, опять же, "мне Изя по телефону напел"...
Ну, а то, что автор там пишет про госпитальные захоронения советских воинов, ну это вообще уже по своему запредельному кощунству в голове не укладывается. Вы можете представить себе военный госпиталь, где умерших от ран бойцов тайно бы хоронили, а их анамнезы засекречивали бы или уничтожали!? Оставляю это на совести автора...
А если серьезно, то, опять же, куда деть материалы поисковых исследований, которые в Медном, как и в Катыни, как и в Пятихатках проводили польские суд-мед эксперты при участии и под контролем наших военных прокуроров?
А материалы расследования Н. С. Лебедевой и ее коллег (они изданы отдельной книгой)? И там по Медному та же картина, что и в Катыни, и в Пятихатках! Людей доставляли из Осташковского лагеря (Нило-Столобенская пустынь) в Калининское управление НКВД. И, как и в Катыни, как и в Пятихатках - дальше тишина... И по конвойным документам в Калининское НКВД порядка 6.5 тыс. поляков и было доставлено. И имена их известны. А коли для автора все это лишь косвенные доводы, то, чем они менее убедительны, чем его ничем не подтвержденные и совершенно голословные утверждения? Ну, и наконец, куда девать те же показания НКВДшников-пенсионеров?
Автор удивляется, зачем это жертв Медного надо было привозить на расстрел в Калинин? Считает это каким-то аргументом. Мол, что, по-другому было нельзя? Так ведь в ходе Следственного дела Военной Прокуратуры ветераны заплечных дел все объяснили. Им просто так было удобно. В каждом областном управлении НКВД была своя отработанная технология ликвидации людей. В Смоленске работали так. В Калинине несколько иначе. В Смоленске на одном месте и стреляли и закапывали. Подумаешь, шоссе рядом. Тоже проблема! Территория-то закрытая. Ну, слышны выстрелы, - так это на стрельбище личный состав тренируется. В Калинине не тратились на расстрельный полигон, - и в подвале сойдет, а закапывали возле Медного. И, кстати, и там и там до конца 1980-х годов были закрытые дачные поселки сотрудников НКВД, а никакие не зоны отдыха. Так что, если кто там пикники и устраивал, так уж точно не посторонние. Ну, а из-за отдельных отличий в организации процесса ликвидации людей в Смоленске и Калинине, суть самого деяния не меняется.
Но вот судьба первого директора Государственного мемориального комплекса "Медное", вскоре после его открытия в 2000 г. изменилась очень круто. К сожалению, в сети его фото мне найти не удалось, а в ходе проектирования и строительства мемориального комплекса даже не пришло в голову хотя бы раз с ним сфотографироваться. Вот так, что имеем не храним, - потерявши плачем.
Борис Николаевич Ещенко, боевой советский офицер прошедший Афганистан, выйдя в отставку работал в Администрации Тверской обл. В 1990 г. ему была поручена организация в Медном поисковых работ польских специалистов и представителей Военной Прокуратуры СССР. То, с чем он там столкнулся, произвело на него такое впечатление, что он сам попросил назначить его директором вновь создаваемого здесь Государственного мемориального комплекса. Благодаря своим личным доверительным контактам с областным ФСБ, Ещенко смог получить доступ в его архивы, и к открытию комплекса в 2000 г. издал первый том "Книги Памяти жертв политических репрессий по Тверской области".
Должен сказать, что к моему удивлению в ней в подавляющем большинстве оказались не классово чуждые советской власти так называемые «бывшие»; не священники, не инженеры, не врачи и т.п., а сплошь мужики-колхозники. Повод задуматься о «народной» сущности советской власти. Ну, а через несколько лет на Б. Н. Ещенко было заведено уголовное дело за, якобы, нецелевое расходование бюджетных средств. Кто за этим стоял всем было известно. 9 месяцев человека продержали в СИЗО. Ничего не расследовали и не предъявили. Очевидно, что при всем желании и предъявлять-то было нечего. Выпустили под подписку о невыезде. А через 2 месяца он умер от инфаркта. Довели-таки человека! А его высокопоставленные недоброжелатели, не стесняясь публично говорили, что лучшего выхода, чем совершил сам Борис Николаевич, никто и придумать не мог бы.
Далее. Часть 3. О Комиссии Н. Н. Бурденко, немецких источниках и "любопытнейшем" чтении.