Beatrice Loayza, The Film Comment Letter, 26 февраля 2024 г.
Брюно Дюмон — французский кинорежиссер и сценарист, известный своими авторскими фильмами, которые часто исследуют сложные темы человеческой природы, морали и духовности. Родился 14 октября 1958 года. Его работы отличаются медленным темпом, минималистичным стилем и глубоким психологизмом. Среди наиболее известных фильмов Дюмона — «Человечность» (1999), «Фландрия» (2006) и «Камилла Клодель, 1915» (2013). Он также создал популярный телевизионный сериал «Малыш Кенкен» (2014-2015), который сочетает в себе элементы комедии и детектива.
Фильмы Брюно Дюмона всегда казались пришельцами из далекой галактики. От натуралистичных «Жизни Иисуса» и «Человечества» до барочных фарсов последних лет, он исследует странные и сакральные элементы французской повседневности.
Бывший преподаватель философии, Дюмон использует кино для осмысления концептуальных кризисов человеческого существования. Что значит иметь веру? Как следовать моральному компасу в мире, где «добро и зло» столь же изобретательны, как сам Бог?
В своей последней ленте Дюмон неожиданно погрузился в научную фантастику с голливудским размахом. «Империя» — это одновременно пародия на «Звездные войны» и продолжение трансцендентного стиля режиссера, наполненного грубой сексуальностью и мистицизмом в духе «Твин Пикс».
Световые мечи, межгалактические путешествия, Светлая и Темная стороны — всё это воплощается в провинциальных горожанах севера Франции. На Земле невинный ребенок по имени Уэйн олицетворяет вселенское зло. Темная сторона защищает его, а джедай в бикини (Анамария Вартоломей) и её подручный с лицом воробья стремятся уничтожить.
Дюмон высмеивает непримиримость враждующих фракций, устраивающих казни случайных людей. Сельская банальность Опалового побережья — с коровами, ленивыми полицейскими и эстетикой свалки — становится ареной устрашающей битвы. А автор создает юмористические параллели между низменными человеческими страстями и безбрежным космосом.
«Империя» — это космическая одиссея, где мистика встречается с сатирой, а провинциальная Франция становится ареной для эпической битвы добра и зла.
Я была удивлена, когда услышала, что вы будете снимать научно-фантастический фильм, жанр, который, кажется, не имеет ничего общего с вашим творчеством. Можете ли вы рассказать об истоках фильма и о том, что привлекло вас в этом жанре?
Мне интересно, что представляет собой кино в целом. В современном кинематографе можно выделить два противоположных направления: натуралистическое европейское кино и американское кино, особенно научную фантастику и космическую оперу. Эти два полюса вызывают у меня большой интерес. Они часто затрагивают одни и те же темы — несмотря на совершенно разные подходы.
В своих фильмах я давно стремился осмыслить природу добра и зла, но в этот раз решил подойти к данной теме через популярный американский жанр кино, который сочетает развлечение и отвлечение. Мой фильм — не сатира. Мне нравится популярное кино, и я не собираюсь указывать пальцем на американцев и говорить: «О, посмотрите, какие они глупые». У американского кино есть свои сильные и слабые стороны, как и у европейского.
Натурализм обладает своими достоинствами, но он также может быть сложным для восприятия, в то время как голливудские фильмы проще и доступнее. Они задают вопросы и упрощают ответы для зрителя, что особенно ярко проявляется в жанре космической оперы, который по своей природе затрагивает великие идеи, метафизику и трансцендентность. Это можно увидеть в «Космической одиссее 2001 года» Кубрика (1968) и в «Звездных войнах».
Вопрос бесконечности легко возникает, когда действие происходит в космосе. Это не сложно; это очевидно. То же самое касается добра и зла: здесь все передается напрямую. Но в европейской традиции — ух ты [смеется] — это совсем не так очевидно. Герой фильма «Жизнь Иисуса» [дебютный полнометражный фильм Дюмона] является примером сложного персонажа.
В пресс-релизах вы называете «Империю» приквелом к «Жизни Иисуса».
Фредди, герой «Жизни Иисуса», создает много проблем, даже в контексте европейского кино. Сделать так, чтобы злой человек казался героем, может быть проблематично. Поэтому я хотел снять фильм, который объясняет, почему Фредди — зло, необычную историю о силах добра и зла, которые создали Фредди. Вот почему я обратился к американскому кино, которое подходит для самых фантастических историй. Если вы помните, маленького ребенка в «Империи» зовут Фредди [он же Уэйн]. Он — принц тьмы, но выглядит совершенно обычно.
Я помню, как читала, что отчасти причина, по которой вы выбрали Лею Сейду в фильме «Франция» (2021), была в том, что ее звездный статус позволяет ей передавать искусственность знаменитости. Какие качества ваша главная актриса Анамария Вартоломеи, по вашему мнению, привнесла в фильм?
Мне нужна была актриса, способная воплотить идею доброты и благодати. Поэтому я знал, что мне нужно найти профессиональную актрису, которая могла бы сыграть суперженщину, безупречного солдата, королевское существо, а также ту, которая могла бы становиться все более человечной на протяжении всего фильма. Ту, которая могла бы выражать противоречивые эмоции, а именно, опыт любви, который усложняет цели ее персонажа. Поэтому мне нужна была актриса, которая имела бы как человеческое, так и идеальное измерение, ту, которая могла бы быть хрупкой и которую могла бы убедительно перевернуть любовь.
Начиная с ленты «В тихом омуте» 2016 года, ваше кино стало больше соответствовать абсурду и барокко, но я также заметила, что вы отказались от сцен интуитивных сексуальных отношений, которые отличали ваши ранние работы. Секс вернулся в «Империю», что является естественным в контексте вашей фильмографии, но необычным для блокбастеров, где герои, как правило, бесполы.
Секс должен иметь идеи, кинематографические идеи. Поэтому у меня возникла идея снимать с большого расстояния. Создание этой дистанции позволило мне реализовать идею происхождения мира. Джейн [персонаж Вартоломеи] обнаруживает свои телесные импульсы и волны желания, как некое таинственное вмешательство. Она знает, что должна с этим справиться. Мои персонажи — андроиды, но они находятся в этих человеческих телах, которые позволяют им экспериментировать, делать то, что делают люди. Поэтому я хотел показать секс как что-то свежее, новое и наивное.
Это ваш самый дорогой проект: в нем используются спецэффекты и сцены межгалактических боев.
В целом, мне нравятся космические оперы из-за их впечатляющих масштабов и изысканности эффектов. Здесь вы можете стать свидетелем того, что нового появилось в кино в технологическом плане. В то же время сам жанр может быть банальным, а подход к зрелищу часто следует знакомой схеме. Ведь так много режиссеров берут пример с Кубрика и «Звездных войн». Европейские режиссеры, в частности, одержимы спецэффектами в американском стиле, и они пытаются копировать их и всегда терпят неудачу, потому что у них нет тех же ресурсов. Мы обречены на паршивые повторения.
Как и космические корабли, которые — поправьте меня, если я ошибаюсь — созданы по образцу настоящих французских архитектурных достопримечательностей.
Я использовал реальные архитектурные объекты для создания своих космических кораблей. Я поместил их в космос, чтобы передать их метафизическую силу. Когда человек идет в готический собор, он испытывает мистическое чувство. Я хотел передать это чувство в большом масштабе. И поэтому Сент-Шапель в Париже стала прообразом космического корабля, принадлежащего Светлой стороне. Я нашел архитектора, чтобы сделать макет Сент-Шапель, а затем попросил дизайнера подправить его с помощью спецэффектов. Космический корабль Темной стороны смоделирован по образцу Версальского замка.
Я хотела бы немного поговорить о персонаже Фабриса Лукини и о том, как вы создали его сверхъестественную, инопланетную игру.
Я работал с Лукини в фильме «В тихом омуте», и я написал этого персонажа специально для него. На самом деле, Лукини было немного трудно понять своего персонажа. Я считаю, что правильный костюм помогает актерской игре — это произошло с Линой Кудри и Анамарией Вартоломеи. И это, безусловно, помогли и Лукини встать в обоих случаях. В «Империи» мы нашли ему костюм, который носил [актер и театральный режиссер] Луи Жуве в постановке Дон Жуана — Жуве является одним из главных вдохновителей Лукини. Затем я добавил головной убор из «Фауста» Мурнау (1926), и это завершило образ. Это психологическая вещь, потому что после того, как он начал носить этот костюм, он нашел подходящий ключ к абсурду.
Беатрис Лоайса — писатель и редактор, сотрудничающий с The New York Times, The Criterion Collection, Artforum, 4Columns и другими изданиями.