Тверская губерния, Новоторжский уезд, конец XIX века
— Батюшка Дмитрий Алексеевич, как же так? Неужели уезжаете совсем? — в небольших тёмных глазах слуги (теперь уже бывшего) Демьяна отчаяние, да и голос выдаёт его растерянность, боль.
Шутка ли? Ведь он с детства служил в семье Алымовых, а сейчас ему шестой десяток. Даже после того, как перестал быть крепостным, сразу нанялся на службу в поместье Завидово.
Тогда ещё дед нынешнего молодого барина Григорий Гаврилович в силе был. Жаль, удар у него случился, а сын (отец нынешнего молодого барина) Алексей Григорьевич всё по миру пустил... Матушки-то у Дмитрия Алексеевича рано не стало, а Алексей Григорьевич всё кутил да играл, пока Господь не прибрал его.
Сынок, нынешний барин, в мать удался, та всё за книгами сидела и мальчика приохотила. Учёным станет, должно быть, очень уж умный, в университете учился естественным наукам. Сло́ва дурного никогда не услышишь от него, не то что уж чего грубее. Ни окриков, ни тычков... Явно не по батюшке пошёл, да и не в деда.
— Демьян, вот, держи. Тут письмо от меня новым хозяевам, они приедут в Завидово завтра утром. Сразу иди к ним на поклон и отдай это письмо. Всё равно им опытные слуги нужны будут, всех они с собой не привезут. А ты и Завидово, и работу лучше всех знаешь. Я бы сам с ними поговорил, но не могу видеть...
Дмитрий замолчал и сжал зубы, потом несколько раз вдохнул и выдохнул. Кажется, слёзы ушли.
— ...не могу видеть, как чужие люди в нашем поместье хозяйничают. Я им о тебе говорил; рассказывал, что ты с письмом подойдёшь. А ещё, Демьян...
Дмитрий достал из кармана сюртука небольшой бархатный мешочек и вложил в сухую тёмную руку бывшего слуги.
— Это тебе. Тут батюшкин перстень и несколько золотых монет.
— Что вы, батюшка Дмитрий Алексеевич! — замахал руками Демьян. — Вы со мной рассчитались, а это вам нужнее! Тем более, память об Алексее Григорьевиче!
— У меня есть перстень, куда мне ещё один? Я не любитель этого дела, украшений всяких. Если обидеть меня не хочешь, прими, Демьян!
Огромные тёмные глаза Дмитрия спокойно смотрели на смешавшегося слугу. Из глаз Демьяна брызнули слёзы, и он принялся целовать руку бывшего хозяина. Потом спрятал мешочек в карман и заглянул в глаза Дмитрия.
— Может, всё-таки до Твери сам вас довезу? Мне спокойнее будет.
— Спасибо, Демьян. Скоро экипаж придёт. Да и не маленький я уже, мне двадцать четыре года, и в Москву я еду не впервые.
— Что там делать станете, барин?
— Учителем служить пойду. Естественные науки сейчас многих интересуют.
— Как же так? Вы барин, и на других работать?
— Я уже не барин, Демьян. Поместье со всем имуществом ушло за долги, да и не вышло бы помещика из меня. Я городской человек. Всё, Демьян, поезжай обратно, а то скоро темнеть начнёт.
— Экипажа вашего дождусь, может? — Демьян опять заглянул в лицо Дмитрия, но тот отрицательно покачал головой.
— Нет, поезжай. Не поминай лихом! И всё, что я велел, сделай.
Демьян, хоть и очень переживал за хозяина, ослушаться не мог, просто не умел. Потому, приложившись к плечу молодого барина, забрался на телегу и начал понукать кобылу.
Дмитрий смотрел вслед телеге, пока она не скрылась из виду, а потом начал прогуливаться вдоль дороги в ожидании экипажа. В Твери Дмитрия ждал университетский друг, у которого молодой Алымов собирался погостить два дня прежде, чем отправиться в Москву.
Слушая пение птиц и стрекотание кузнечиков, Дмитрий рассматривал небольшую поляну и раскинувшийся за ней лес. Вдруг молодому человеку показалось, что в траве мелькнуло что-то красное, будто огонёк, а потом ещё и ещё. Земляника?
Дмитрий вспомнил, как они с матушкой ходили в лес за земляникой, хотя вообще-то маменьку почти забыл. Сердце защемило, и он заспешил вглубь поляны. Точно, так и есть, земляника!
Начал собирать небольшие яркие ягоды и сразу складывать их в рот, а увлекшись, не заметил, как очутился в лесу. Стараясь не потерять дорогу из виду, пошёл по лесу вдоль поляны.
Трава стала выше и гуще. Не заметив большую корявую ветку, лежащую в траве, Дмитрий споткнулся и неловко упал, ударившись головой о шершавый ствол старой берёзы.
В глазах потемнело, молодой человек даже подумать ничего не успел.
Он не знал, сколько пролежал так, а очнулся от того, что рядом с ним в траве стояла на коленях незнакомая светловолосая женщина, очень молодая, бледная и худая.
С неожиданной для её узких плеч и тонких рук силой она трясла Дмитрия и причитала:
— Очнись! Да очнись же ты! У меня телефон тут не берёт!
Продолжение: