– Твой отец живет с нами один день и уже достал со своими правилами. Детей затюкал, меня, как в армии, строит, сделай что-нибудь, чтобы он вернулся к своей жене, твоей матери, и уехал от нас.
Плотно закрыв дверь в гостиную и уединившись с мужем на диване, Дана говорила почти шепотом. Такая «конспирация» не была случайной, у гостившего у них свекра в принципе отсутствовало понятие о личных границах.
Войти без стука? Да легко! Еще и попеняет супругам за то, что те «шушукаются при гостях».
– Что? Все действительно так критично? — спросил Виктор.
– Поверь, я тебе еще не все рассказала, — поджала губы Дана.
О неопрятности Генриха Павловича, о колкостях в ее адрес, о шутках на грани фола, которые он позволял себе при детях, и о том, что ему все и всегда не так, она решила пока не говорить. Не хотелось ссорить мужа и свекра. Кроме того, ей казалось, что уже сказанного было достаточно для того, чтобы Виктор принял меры.
– Хорошо. Я попробую поговорить с ним, — озадаченно нахмурившись, но неуверенно сказал муж. — Только чуть позже.
В этот момент в коридоре послышались тяжелые шаги, и дверь в гостиную открылась. Виктор виновато и даже как-то испуганно посмотрел на вошедшего отца, а Дана невольно съежилась. В присутствии свекра, полковника в отставке, она всегда чувствовала себя, мягко говоря, неуютно.
Окинув супругов строгим взглядом и насладившись произведенным эффектом, Генрих Павлович грузно сел на диван, взял пульт от телевизора, включил любимый канал и прибавил звук. В это время как раз шло одно из его любимых ток-шоу.
– Так, ладно! — хлопнув себя по коленям, Виктор встал с дивана. — Я в офис.
– К обеду приедешь? — с надеждой в голосе спросила Дана.
– Постараюсь, но, скорее всего, буду дома только вечером.
Свекор приехал к ним из Питера вчера рано утром. Перед этим он, конечно, позвонил и спросил, не стеснит ли супругов, если погостит у них немного.
Срок он не озвучил. Виктор, у которого с детства были натянутые отношения с отцом, уточнять этот вопрос, как и причину, по которой тот вдруг сорвался из Питера, не стал. Но судя по тому, как вел себя Генрих Павлович, Дана поняла, что он поселился у них надолго…
***
Проводив мужа на работу, Дана пошла на лоджию поливать свои петунии. Балконную дверь она закрывать за собой не стала, поэтому хорошо слышала, что происходит в гостиной.
А произошло вот что.
Когда началась реклама, Генрих Павлович отправился на кухню, а в гостиную со звонким смехом вбежали сыновья Даны и Виктора, погодки-дошкольники Дима и Олежка. В это время на другом канале как раз начинались их любимые мультики.
Более шустрый Дима тут же завладел пультом, однако Олег никак не мог допустить того, чтобы право включить мультики досталось младшему брату.
– Отдай! – завопил он.
И началась борьба.
Братья любили друг друга и всерьез никогда из-за пульта не ссорились, однако спорили очень громко. Дана привыкла к этому и, если не было необходимости, не вмешивалась. Но Генрих Павлович был иного мнения на сей счет.
Он вошел в гостиную, неся на подносе чай и тарелку с большим куском мясного пирога. Заметив возню на диване, он прорычал:
– Брысь!
Мальчишки со смехом скатились с дивана и продолжили борьбу за пульт уже на полу. В процессе борьбы пульт оказывался в руках то у одного, то у другого, кнопки нажимались беспорядочно, а «картинки» на экране менялись, как в калейдоскопе.
И Генрих Павлович осерчал:
– А ну, встать! — заорал он громовым голосом. — Равняйсь! Смир-р-рно!
Думая, что дедушка так с ними играет, братья тут же прекратили возню и вытянулись перед ним, как колоски. Хихикать, то и дело косясь друг на друга, они, тем не менее, не перестали.
– Что за шум? — сурово спросил Генрих Павлович, переводя взгляд с одного на другого.
– Мы играем, — ответил Дима.
– А тихо играть не пробовали?
Мальчики переглянулись и покачали головами.
– Так попробуйте! Шагом марш к себе в детскую и играйте там в молчанку!
– Но, деда, — попытался возразить Олег, — там же сейчас мультики идут…
– Мо-о-олчать, когда разговариваешь со старшим! — рыкнул Генрих Павлович.
Братья испуганно хлопали глазами и молчали.
– Отдайте пульт! — потребовал Генрих Павлович.
Дима молча протянул ему пульт и робко спросил:
– А можно мы тут посидим? Мы тихо будем.
– Идите уже, — поморщился Генрих Павлович. — Шагом марш!
Обиженные ребята ушли, а он снова включил свое ток-шоу.
Несмотря на данное себе обещание терпеть выходки свекра и быть вежливой, Дана решила, что это уже перебор. Войдя в гостиную, она сдержанно сказала:
– Мальчики очень ждали эти мультики. Зачем вы так с ними?
– Телевизор детям вреден, — не отрываясь от экрана, сухо заметил свекор. — Думаешь, почему они у тебя такие шумные и дерганые? Все оттого, что сидят у телевизора как приклеенные и смотрят всякую ерунду.
– Они ведут себя соответственно возрасту и телевизор, кстати, смотрят очень дозированно, — ответила Дана. — В конце концов, они у себя дома.
Продолжая работать челюстями, свекор посмотрел на нее в упор. Заметив, что он уже успел накрошить на диван и на пол, Дана с тихим вздохом поставила лейку на лоджию и хотела было выйти, но Генрих Павлович придержал ее за предплечье.
– Это чья квартира? — тихо спросил он.
– Наша с Виктором, — ответила она.
– Не-а, — свекор усмехнулся и подмигнул ей. — Это Виктор покупал. А я ему помог немного с деньжатами. Так что ты не особо тут права качай.
Освободив руку, Дана вышла. От обиды на душе скребли кошки, но слов, чтобы поставить свекра на место, у нее не нашлось. Тем более что здесь он был прав, она в приобретение жилья не вкладывалась.
***
Вечером того же дня, готовясь ко сну, Дана осторожно спросила у мужа:
– А ты не спрашивал у отца, надолго, вообще, он к нам приехал?
– Да как-то времени все не было, — вздохнув, Виктор прикрыл глаза. — Он же только вчера прибыл. Мы видимся с ним урывками, когда тут спрашивать?
Он привлек к себе жену и погладил ее по голове.
– А что, он снова докучал?
– Да так… Детей опять «строил».
– Ну, — тихо рассмеялся Виктор, — меня он тоже «строил» в детстве. Бывало, и руку поднимал… Это характер.
– То есть, если на них он тоже руку поднимет, ты это так и оставишь?
– Конечно, нет. Но я не думаю, что до этого дойдет.
– Отчего же? — Дана высвободилась из объятий Виктора и села в постели.
Убедившись, что муж внимательно смотрит на нее, она рассказала ему о всплывшем сегодня днем неприятном «квартирном вопросе».
Виктор нахмурился и посерьезнел.
– Хорошо, я поговорю с ним, — сказал он.
– Когда?
– Завтра.
Дана легла рядом с мужем и крепко обняла его.
– А все-таки… — как бы про себя сказала она. — С чего это он вдруг? Из Питера сюда к нам? М?
– Поссорились с мамой, — голос Виктора звучал отстраненно, почти холодно, говорить на эту тему ему явно не хотелось.
Через пару минут он тихо засопел. К Дане же сон не шел еще долго.
***
Поговорить с отцом «завтра» у Виктора не получилось. И послезавтра тоже. У компании, в которой он работал, появились проблемы. Поэтому в офис он уезжал рано утром, а приезжал домой поздно вечером.
Желая помочь мужу выбраться из финансового кризиса, Дана, будучи профессиональной швеей, стала брать заказы, и времени на воспитание детей у нее не оставалось.
Отношения со свекром у нее по-прежнему были натянутыми. Генрих Павлович не упускал возможности покритиковать ее, зачастую при детях и по малейшему поводу. Впрочем, когда он предложил ей отводить мальчиков в садик и забирать их оттуда, она была искренне благодарна ему.
Потихоньку братья перестали бояться деда и, когда отца не было дома, предпочитали проводить время с ним. Поначалу Дана немного ревновала, но потом убедила себя, что все в порядке. В конце концов, мальчикам нужно было пресловутое «мужское воспитание».
Однажды после ужина, когда свекор снова сел смотреть свое ток-шоу, к Дане подошел Олежка и спросил:
– Мам… А что такое «росомаха»?
– Ну, это… — Дана ненадолго задумалась. — Непутевый человек, ненадежный.
Она удивленно посмотрела на сына.
— А где ты такое услышал? В садике?
– Не. Деда сказал.
– Про кого? — невольно напряглась Дана.
– Про тебя, — широко улыбнулся Олег и убежал в детскую.
Это были только «цветочки». Вскоре мальчики совсем отбились от рук и перестали ее слушать. В ответ на любые замечания Олег называл ее «росомахой», не отставал в дерзостях и Дима.
Видя, как устает на работе муж, Дана даже не пыталась поговорить с ним на эту тему. Лишь только раз, когда в ответ на очередное ее замечание Олежка при нем выдал свою «росомаху», Виктор нахмурился.
– Это что еще за такое? — строго спросил он, взяв его за руку. — Ты как с матерью разговариваешь?
Насупившийся Олег молчал и исподлобья смотрел на отца.
– Извинись! — потребовал Виктор.
– Извини, — буркнул и мрачно посмотрел на маму Олежка.
Не дождавшись ее ответа, он высвободил руку и убежал в детскую.
– Так, — не глядя на жену, после небольшой паузы решительно сказал Виктор. — Кажется, действительно настала пора мне поговорить с отцом.
В этот же вечер они со свекром уединились в гостиной и долго разговаривали, сначала на повышенных тонах, а потом тихо.
Пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце, Дана ждала мужа в спальне. Вскоре взвинченный, всклокоченный Виктор сел с ней рядом на кровати и привлек ее к себе.
– Все, — выдохнул он.
– Он… уезжает? — стараясь скрыть радость в голосе, спросила Дана.
– Нет, — муж посмотрел на нее с искренним удивлением. — Об этом речь вообще не шла. Некуда ему идти, они с мамой разводятся, и квартира по закону остается ей. Но обижать тебя он больше не будет.
«Еще как будет», — подумала Дана. — «Это у него характер. Так что обязательно будет».
Внезапно ее охватила острая, жгучая обида. Возникло желание бросить все, взять детей и уехать к маме в деревню, откуда, как однажды мило выразился свекор, Виктор «взял» ее.
Но потом на смену обиде пришел не менее жгучий гнев. И Дана решила, что нет уж, дудки! Никуда она из собственного дома не уедет.
Уедет Генрих Павлович.
Она уже знала, что ей следует делать.
***
На следующее утро она достала потихоньку бумажник свекра. Выудив его «пенсионную» карту, она уничтожила ее, а потом как ни в чем не бывало принялась готовить завтрак — свои фирменные блинчики с кремом, которые любили все в семье.
– Да, неплохие, — с неохотой признал Генрих Павлович, когда восторги по поводу крема поутихли.
Посмотрев на часы, он вытер руки салфеткой и скомандовал:
— Однако рассиживаться некогда. Хлопцы! Шагом марш собираться в сад!
Мальчики послушно встали из-за стола и побежали одеваться. Допив чай, Генрих Павлович скомкано поблагодарил Дану и тоже пошел одеваться. Стараясь оставаться спокойной и невозмутимой, Дана принялась убирать посуду. Но сердце ее бешено колотилось. Вот сейчас он обнаружит пропажу!
И действительно. Не прошло и пяти минут, как раздался громовой крик свекра:
– Где моя пенсионная карта?!
Поднялась суматоха. Карту искали все, в том числе и мальчики. Однако ее не было нигде. В конце концов, Виктор, то и дело поглядывая на часы, раздраженно спросил:
– Может, ты ее где-то потерял?
Стали вспоминать. Восстановили весь вчерашний маршрут Генриха Павловича: садик, магазин, парк, магазин, дом.
– Где-нибудь там ты ее оставил, наверное, — сказал Виктор. — Или в автобусе выронил. В любом случае ее надо заблокировать. Звони скорее в банк. И заодно спроси, как ее можно восстановить.
Генрих Павлович сидел, опустив руки на колени.
– Так если я ее вечером «посеял»... — глухо проговорил он, не обращаясь ни к кому. — То там уже все деньги, поди, сняли…
Он схватил голову руками и глухо застонал. Дане вдруг стало так жаль его, что она чуть было не сказала, что ничего с его деньгами не случилось.
Карту благополучно заблокировали. Но, как сказала сотрудница банка, восстановить ее можно было только по месту прописки.
Глубоко вздохнув, Генрих Павлович пошел собирать вещи. Виктор, забыв о том, что опаздывает на работу, вызвался помочь ему.
– Не переживай, пап, — сказал он, — сказали же тебе, что деньги на месте. Значит, карту не украли, а действительно потерял. Вернешься домой, восстановишь, все будет в порядке.
– Не будет, — жестко отозвался Генрих Павлович. — Нет у меня теперь никакого дома.
– Так вы же еще не развелись.
– Так разведемся!
– С чего бы?
Генрих Павлович вдруг как-то сник и ответил не сразу.
– Изменил я ей. Матери твоей… Вот…
Отказавшись от того, чтобы Виктор проводил его, он сухо попрощался, сел в лифт и вскоре вышел во двор.
Цвел май, над головой синело безоблачное небо. Но Генрих Павлович не замечал красоты природы, он все думал, все вспоминал, где и когда мог потерять карту. Он никогда не жаловался на память, всегда был собран и аккуратен.
Дойдя до парка, он присел на скамейку и снова до мелочей восстановил свой вчерашний маршрут. И понял, что нет, никак он не мог потерять карту. Она точно была в кошельке, когда он заходил квартиру Виктора.
Значит, оставался только один вариант — карту взяла Дана. И что-то сделала с ней.
Первой мыслью было вернуться, припереть невестку к стене и заставить во всем сознаться. Виктор уехал на работу, никто не помешает ему поговорить с ней по душам.
Он даже встал со скамейки, но несколько мгновений спустя снова опустился на нее. Буря в его душе улеглась, он внезапно понял, почему невестка так поступила.
Она никогда ему не нравилась, но сейчас он, как ни странно, не винил ее. Потому что на ее месте сам поступил бы точно так же.
В кошельке у него лежали деньги, которые Виктор дал ему на дорогу до дома. Но он действительно не был уверен, что у него есть дом…
Его мысли вернулись к жене, которую он так обидел, причем не в первый уже раз. Простит ли она его?
Вдруг зазвонил его телефон. Высветилось имя жены, и Генрих Павлович почувствовал тихое, радостное волнение. Он снял трубку, они обменялись парой скупых слов. А потом жена со вздохом ответила, что Виктор уже рассказал ей о его приключениях.
– Мне можно вернуться? — робко спросил он.
– Да, — после небольшой паузы ответила она.
Она действительно простила его, и вскоре они помирились.
Карту Генрих Павлович в итоге восстановил. Поначалу он хотел как-то намекнуть невестке, что обо всем догадался, но потом решил, что не стоит.
Потому что «кто старое помянет – тому глаз вон».