Есть такие навечно запечатлённые в нашем сознании музыкально-поэтические мемы, которые любой узнает и продолжит с двух слов и трех нот - хоть ночью разбуди. Песенка Герцога - персонажа оперы Джузеппе Верди "Риголетто" - из их числа.
Заигранная шарманками, запетая тенорами, опущенная до уровня рекламы мужских дезодорантов, томатной пасты и крабовых палочек, она уже давно выпала из сферы искусства и превратилась в музыкальный ширпотреб.
Но очень глубоко ошибается тот, кто воспринимает её тривиальность за чистую монету. На самом деле это образец чрезвычайно тонкой композиторской работы и настоящая бомба в боевом арсенале оперного драматурга.
Для тех, кто не очень хорошо знает сюжет - 👉эта статья.
Сначала несколько слов о самой опере, поскольку здесь очень важен контекст.
Та иль эта - я не разбираю!
Если применить к "Риголетто" терминологию современного кино, то можно было бы определить эту оперу как остросюжетную психологическую мелодраму с элементами триллера и статусом 18+. Любовь и смерть, измена и поруганная честь, семейные тайны и похищение, роковое проклятие и страшная месть, киллер с кинжалом, труп в мешке, гром с молнией - полный набор!
Сюжет оперы основан на пьесе в стихах «Король забавляется» (Le roi s’amuse) Виктора Гюго, вызвавшей в своё время скандал с дракой в зрительном зале, и запрещённой к показу на сцене на долгие годы.
Всё тут довольно мрачно и местами душераздирающе, как это умеет Гюго и любит Верди (он считал эту пьесу равной по силе Шекспиру). Как и положено в романтической драме, все герои здесь или страдают, или пылко ненавидят, или и то, и другое вместе.
Только один персонаж выбивается из этого ряда - Герцог Мантуанский, тот самый, который поёт в опере знаменитую песенку.
По сути он - отрицательный герой, и можно даже сказать - главный злодей в этой драме, потому что всё ужасное, что происходит в опере, вытекает из его поступков.
Но вытекает оно как-то само собой, потому что сам Герцог вроде бы ничего плохого не замышляет, никого не ненавидит и искренне радуется жизни. Он просто идейный эгоист и убеждённый гедонист, мотылёк, жизненная задача которого состоит в том, чтобы собрать как можно больше нектара со всех цветов на лугу. Герцог хронически влюблён, правда, прекрасные объекты его пылких чувств сменяются, как узоры в трубке калейдоскопа,
Поначалу нам вообще не приходит в голову, что он и есть источник всех бед в этом сюжете, поскольку Верди - мастер драматической интриги - сознательно вводит нас в заблуждение.
Первое, что сбивает нас с толку – это то, что партия Герцога Мантуанского написана для лирического тенора. Этот голос – не просто голос, а, фактически, справка о моральной благонадёжности оперного персонажа (в данном случае фальшивая), поскольку по традиции жанра он полагался исключительно положительным героям, причём, юным, горячо влюблённым и склонным к рефлексии.
Поэтому мы как-то не сразу осознаём, что этот привлекательный (хоть и легкомысленный) и сладкоголосый красавец, вообще-то, женат, и что в его арсенале записного соблазнителя есть и прямое насилие. А главное, что к его легкомыслию прилагаются неограниченные властные ресурсы и патологическое отсутствие совести. Именно это делает его орудием зла.
И хотя мы, конечно, не такие наивные, как 16-летняя Джильда, полюбившая всем сердцем этого милого и доброго "студента" (так он ей представился), но и мы легко подпадаем под обаяние его лёгких, фонтанирующих радостью песенок или нежных лирических излияний.
Место преступления
Свою знаменитую песенку Герцог поёт в третьем, последнем действии оперы. Ситуация там совершенно в духе настоящего триллера со всеми его характерными признаками.
Время ближе к полуночи, глухая окраина, полуразрушенный трактир на берегу тёмной реки. В каморке второго этажа наёмный убийца (Спарафучилле) при свете тусклой свечи точит нож, поджидая свою жертву. Ловушка для Герцога готова, приманкой в ней служит, конечно же, женщина - сестра Спарафучиле, хорошенькая танцовщица Маддалена.
Риголетто в чёрном плаще прячется неподалёку. Он уже приготовил 20 скуди за убийство своего хозяина Герцога - подлого соблазнителя его юной дочери Джильды, и теперь с трепетом ждёт долгожданной минуты, когда киллер вручит ему труп врага (он хочет самолично утопить его в реке).
Джильда тоже здесь. Отец привёл её, чтобы она наконец-то убедилась в неверности и подлости любимого, и она в горьких рыданиях переживает полное крушение всех своих хрустальных замков. Ночь, приближающаяся гроза, гром, вспышки молнии, зловещий вой ветра...
Всё это видим мы, а жертва - Герцог - ни о чём таком не подозревает. Он идёт в приготовленный для него капкан с большим энтузиазмом и пребывает в прекрасном расположении духа от перспективы свидания с прелестной простолюдинкой.
Ни отвратительная погода (надвигается гроза и буря) ни позднее время, ни странное безлюдное место на окраине города, ни выбитые окна в доме – ничто не омрачает настроения профессионала амурных приключений.
Кстати, Верди очень постарался, чтобы третье, финальное, действие было обставлено максимально впечатляюще. На премьере «Риголетто» 11 марта 1851 года в венецианском Ла Фениче впервые в истории итальянского театра использовались трёхмерные декорации, действие разворачивалось на двух высотных уровнях (первом и втором этаже трактира), а эффект вспышки молний (точно в такт музыке) достигался с помощью газовых светильников.
Твоя песенка спета!
Многие (особенно те, кто не видел оперу) по инерции считают, что "Сердце красавиц" ("La donna e mobile") - это такой эффектный вставной номер для удовольствия публики и презентации тенора. Но на самом деле это очень важный инструмент в руках гениального оперного драматурга, тот самый "гвоздь", который держит всю композицию финала "Риголетто".
Верди придумал сделать песенку Герцога чем-то вроде драматического реактива. Она звучит в финальном действии трижды, каждый раз создавая шокирующий контраст и повышая градус ужаса происходящего.
Вот как это действует.
"Две вещи - и побыстрее! - командует Герцог, едва переступив порог заброшенного трактира. "Чего изволите?" - уточняет Спарафучилле. "Твою сестру и вино", - отвечает Герцог ("сестру" по требованию цензуры позднее заменили на "комнату"). В этот момент он и поёт свою антифеминистскую песенку о женском непостоянстве.
Её веселый гусарский шик выглядят на фоне происходящего шокирующе неуместно. Мы знаем, что Герцог приговорён, кинжал наточен, и эта песенка должна стать последней в его жизни. К тому же сквозь трещину в стене за ним напряжённо наблюдают две пары глаз (Риголетто и Джильда).
Легендарный Герцог - Лучано Паваротти.
Второй раз она звучит уже после любовного дуэта с Маддаленой. Немного утомившийся Герцог напевает свою песенку, лёжа в кровати, засыпая и теряя слова, под зловещий вой мужского хора, изображающего порывы бури. Для киллера осталось только дожидаться, пока он уснёт покрепче.
Но в этот момент его планы неожиданно срывает Джильда, решившая спасти любимого (хоть и неверного) ценой своей жизни. Не Герцогу, а ей достаётся смертельный удар. А он, вполне себе живой и хорошо выспавшийся, садится на коня и отправляется домой, звонко напевая тот же самый мотивчик в третий раз.
Этот третий раз и есть момент икс в сюжете "Риголетто".
Звонкое "La donna e mobile" Герцога, доносящееся из-за сцены, обрушивается как удар грома на несчастного Риголетто, который уже получил от киллера мешок с трупом, притащил его на берег реки и даже произнёс над ним свой монолог торжествующего мстителя.
В блеске молнии он с ужасом видит в мешке из рогожи не Герцога, а умирающую Джильду.
В финальной песенке Герцога есть ещё один - особенно ужасный смысл.
Зло так и осталось безнаказанным. Никакие фурии не утащили Герцога в преисподнюю, как моцартовского Дон Жуана, никакое проклятье не коснулось его даже мельком, никакое раскаяние не сотрясло его душу. Ничто вообще не испортило ему отличного настроения.
Он так и не узнал, что случилось в эту ночь. Пока Джильда, спасая его, подставляла себя под нож киллера, он спал этажом выше крепким сном счастливого человека.
Ум-ца-ца, ум-ца-ца...
На протяжении всей своей жизни Верди приходилось терпеть упрёки в тривиальности. Чайковский, к примеру, высказался так:
"Много нагрешило это дитя далекого Юга перед своим искусством, наводнив весь мир своими шарманочно-пошлыми измышлениями".
Наверняка, в качестве самого яркого примера он привёл бы песенку Герцога (говорят, он терпеть не мог эту оперу).
Действительно, песенка Герцога и "шарманочная", и вызывающе банальная. Банальней не бывает. То есть именно такая, которая идеально подходит этому персонажу в этой конкретной ситуации. Её банальность и примитивный блеск говорит нам о Герцоге, а не о Верди. Точнее, о Верди тоже, но не как о производителе "пошлых измышлений", а как о мастере точной музыкальной характеристики.
Кроме того, он очень хитроумно заложил в этой песенке ещё одну важную деталь, которую мало кто замечает.
А именно - эффект навязчивости, чтобы было понятно, почему Герцог поёт свою песенку не один раз, а трижды, без всякого повода и привязки к действию. Причина одна - она просто застряла у него в голове и, как это обычно бывает, то и дело просится на язык.
Кто не попадал в такую ситуацию, когда какая-нибудь мелодия привязывается к вам настолько, что вы то и дело начинаете её непроизвольно напевать, всё больше раздражаясь и перебирая средства, как же отвязаться от этой напасти (тут есть всякие рецепты). Это как раз тот случай.
Верди специально обыграл этот момент и смоделировал в песенке Герцога все средства "прилипчивости", а главное - повторяющийся бодрый элементарный мотивчик в остром ритме, который как огородная колючка впивается в сознание.
По распространённой легенде, Верди, зная это свойство песенки Герцога, опасался , что она уйдёт в народ ещё до премьеры - прямо с репетиций, и поэтому дал её ноты тенору за день до представления..
Построить трагический и даже катастрофический финал оперы на таком прозаическом эффекте - это идея, достойная великого драматурга. Недаром сам Верди, который и сам частенько ругал свои оперы («Боже, сохрани уши всех добрых христиан от необходимости всё это слушать!"), высоко оценивал это сочинение и считал его важной вехой своей творческой карьеры. Он никогда не вносил в "Риголетто" никаких изменений и поправок, хотя редактировать свои уже поставленные оперы было его обычной практикой.
Эффект песенки Герцога продолжает работать по сей день. Если вы отправитесь в театр на "Риголетто", будьте готовы к тому, что после спектакля (уже в гардеробе) вам нестерпимо захочется затянуть: "Сердце краса-а-виц склонно к изме-е-не..."
О том, почему в песенке Герцога именно такие слова, какая история за ними стоит, и как переводчик на русский язык поменял мораль текста - в продолжении 👇
