"Таёжными тропами" 90
- Маманя, а к нам дядя Паша пришел. Он теперь с нами жить будет, - сразу же объявил Санька, как только Настасья переступила порог дома. Услыхав это, Соня вышла из комнаты: «Маманя, Паша вернулся. Мы с ним расписались».
Настасья потеряла дар речи. Новость была настолько неожиданной, что перевариться сразу не могла. Встречать тещу вышел зять: «Здравствуйте, Анастасия Кузьминична. Я – Павел, муж вашей дочери». Он протянул руку и широко улыбнулся. Дар речи к Настасье не вертался.
- Мамань, ты чего молчишь? – волнение накрыло Соню.
- Очень неожиданно, дочка. Что же ты ничего не сказала? – заикаясь проговорила та.
- Так я и сама не знала. Паша пришел после обеда, сказал: пошли распишемся, я и пошла.
- Так отметить надо это событие, - Настя стала снимать пальто, платок. Руки дрожали, в голове мысли, наскакивая друг на друга, путались и прессовались в клубок. Настасья была, как во сне.
- А я картошки сварила. Может, по такому случаю еще грибов достать? – встрепенулась Соня.
- Конечно, надо достать. И меда немного можно. Сейчас чай заварю.
- Да я уже заварила, и ягод горсть бросила.
В комнате заплакал ребенок. Капка с Нюркой, как по команде, бросились к нему. За девчонками устремился Павел. На правах отца взял сына на руки, любовался. Испытывал огромную нежность, необыкновенное тепло в душе.
За столом собрались все: Валентина с дочками, Настасья, дед, Санька, молодые. Все признали, что пара красивая, желали молодым счастья. Соня не могла скрыть радости, глаза сверкали огнем, рот расплывался в улыбке. Крикнули: «Горько». Молодожены, смущаясь, быстро чмокнули друг друга. Картошку съели быстро. Старались неторопливо пить чай с медом. Мед смаковали, чувствовали, как сладость обволакивает рот, надолго не задерживается.
Кузьма долго не выдержал. Решил завести разговор о деле.
- На работу когда устраиваться пойдешь? – спросил нового члена семьи.
- Да не пойду на работу. Я ведь только в отпуск. Соню найти да расписаться, - признался Павел.
Соня вскинула тревожный взгляд: «Как в отпуск?» Разговоры сразу смолкли, повисла пауза.
- В отпуск – то надолго ли? – продолжал дед Кузьма.
- На пять дней.
- Как на пять? Паш, как же так? Только приехал, - Соня с трудом сдерживала слезы. Смотрела на Павла умоляюще: «А подольше нельзя?»
- Соня, никак не могу. Эти то дни с трудом дали. Служба. Вот фрицев разобьем, тогда совсем приду. Всегда с вами буду.
Соня расплакалась. Павел принялся её утешать, Валентина с Настасьей стали убирать ложки.
- Сегодня горницу молодым отдадим. Девчонки пусть на печь к деду лезут, - тихо шептала Настя Вале. Та согласно кивнула. Женщины бросили матрас на пол. Все быстро улеглись. Только Саньку оставили с молодыми. Вскоре он уже сопел.
Пашенька просыпался. Павел всякий раз вскакивал, успокаивал, качал люльку. По утру встал, как только услыхал движение в соседней комнате. Там Настасья собиралась на работу.
- Маманя, может, сделать чего? – спросил он.
- Отдыхай, - Настя махнула рукой. - Не на курорт ведь потом пойдешь.
Она ушла, начали подниматься все остальные – на работу, в школу. Кузьма пошел кормить Ночку, Настасья – доить.
- Ты, соколик, можа за дровами съездишь? – не мог не воспользоваться присутствием мужской силы Кузьма.
- Дед, да хватит нам, скоро уж весна, - заметила Соня.
- По календарю скоро, а по теплу – еще пождешь. К тому же, дрова лишними не бывают. Останутся если, так на другой год уйдут.
- Дед, ты говори, я сделаю, - откликнулся Павел.
- Вот и хорошо. Я с тобой пойду. Всё покажу.
Весь день возили обрезки с заготовок. Даже удалось погрузить на телегу несколько верхушек деревьев.
- Вот и слава Богу, вот и хорошо, - радовался Кузьма.- А то с бабами за дровами ехать – одно наказание. Маломощные, да я инвалид. Чего с нас возьмешь.
На другой день опять возили, пилили. Кузьма выдвигал другие просьбы. Павел стучал молотком, ремонтировал, подправлял.
- Вот бы летом еще пришел, мы бы с тобой травы накосили, - мечтал он. – Когда эта война проклятая закончится? Вроде уж к концу идет?
- К концу, - соглашался Павел – Еще немного и придем насовсем.
- Дай – то Бог, - крестился Кузьма. – Все жилы она из народа вытянула. Фриц проклятый. Чтоб чуму эту совсем растоптать, чтоб она никогда головы не подняла.