8833 подписчика

Калас Тифон: Кровь некроманта

23 июля 202423 июл 2024

564

64 мин

Калас Тифон, чьё имя однажды будут произносить только шёпотом со смесью ужаса и презрения, был обречён ещё до своего прихода в этот проклятый мир. Однажды он станет одним из самых могущественных колдунов галактики и сможет одним только словом поднимать из могил миллиарды мертвецов, единолично покоряя целые звёздные системы. Но это будет потом. Сначала Каласу предстоит долгий и трудный путь, полный крови, страданий и… любви. Любви, которую у него отняли, которую ему запретили. Которую, в конечном итоге, он запретил себе сам. Но главный вопрос в том, был ли у Тифона выбор? Ведь Метка Нургла на его теле появилась в разгар Ереси Хоруса, однако истинная Печать Распада лежала на душе Каласа уже давно…

Конфликт источников и реткон

Впервые мы встречаем Тифона во втором Кодексе Космодесантников Хаоса, а именно – в третьем издании, которое вышло в далёком 2002 году. Однако там практически ничего не говорится о прошлом Каласа, только упоминается, что он родом с Барбаруса. Эти данные подтверждаются в «Белом Гноме» №282 (2003 год), где кроме прочего указано, что до Ереси Тифон был библиарием в должности эпистолярия.

В следующий раз о происхождении Каласа заговорил Гэв Торп в новелле «Лев», которая была написана в 2012 году. Здесь Тифон уже терранец и он сражался ещё в рядах Сумеречных Рейдеров. И он также является библиарием, который активно практиковал псайкану до открытия Барбаруса. Затем, когда Четырнадцатый легион интегрировался со своим примархом и Гвардия Смерти по указу своего владыки вышла из Библиариума, Тифон прекратил освоение псайканических практик.

Наконец, последний и наиболее актуальный источник информации о прошлом Каласа Тифона – роман «Погребённый кинжал» Джеймса Сваллоу, который увидел свет в 2019 году и завершил эпический цикл «Ересь Хоруса». Именно из этого романа мы получаем львиную долю информации о происхождении и становлении Тифона. Здесь он снова барбарусец, то есть не состоял в легионе Сумеречных Рейдеров и не являлся членом Библиариума. Впрочем, психические способности у него действительно имелись. Но обо всём по порядку.

Часть 1 – Руда в металл

Калас Тифон родился в безымянной деревне где-то на Барбарусе. Её название и расположение не имеет никакого значения. Важно то, что эта деревня, как и любая другая деревня на планете, принадлежала одному из Владык, некромантов, заключивших сделку с Нурглом и державших Барбарус в своих окровавленных руках.

Владыки давно перестали быть людьми, хотя внешне многие из них выглядели вполне по-человечески. Они были жестоки и беспринципны, упивались своим могуществом и не ценили жизни обычных людей, которых называли Низшими. Владыки брали, что хотели и когда хотели. Они создавали армии големов, кадавров и лоскутных чудовищ, чтобы держать Низших в повиновении, и периодически воевали друг с другом, дабы развеять скуку.

Крепости Владык располагались в горах, окутанных алхимическими миазмами. Большинство обычных людей уже в предгорьях настигала мучительная смерть, и только самые стойкие могли подняться чуть выше. Впрочем, никто даже не пытался. В этом не было смысла, потому что в сравнении с Низшими Владыки были Богами, коими себя и считали.

На предыдущих стримах про Мортариона я рассказывал о том, как он сбежал от Некаре, своего приёмного отца и Верховного Владыки Барбаруса. Сегодня я опишу этот эпизод подробнее, но не глазами примарха, ведь этот разговор посвящён не ему. Однако прежде, чем мы проанализируем момент встречи Тифона и Мортариона, необходимо сказать пару слов о предшествовавших этому событиях.

Итак, никто не знает и уже никогда не вспомнит, где конкретно родился Тифон, хотя тогда на Барбарусе его имя было хорошо известно. Дело в том, что мать Каласа приглянулась одному из Владык. Некромант овладел бедной женщиной и бросил её израненное тело в поле за деревней. Лишь чудом она выжила. Конечно, после этого односельчане стали относиться к ней с подозрением. И хотя люди понимали, что женщина ни в чём не виновата, никто так и не смог переступить через себя, отринув осознание простой мысли – её тело осквернено злом.

Но женщина не просто выжила. Она забеременела от Владыки и родила мальчика. Мы мало знаем о первых годах жизни Тифона. Нам лишь известно, что в какой-то момент селяне решили, будто осквернённая женщина и её дитя опасны. Мать Каласа схватили и утопили в ближайшей реке, но мальчик сумел вырваться и сбежать. С тех пор он странствовал по Барбарусу, нигде не задерживаясь надолго. Потому что про ублюдочного отпрыска Владыки уже знала вся планета и, разумеется, ему не доверяли. А тот факт, что он избежал расправы односельчан, лишь подливал масла в огонь, ведь тогда не обошлось без колдовства (это действительно так, хотя в детстве Тифон использовал свои силы инстинктивно и совершенно ими не владел).

В какой-то момент Тифона поймали прислужники Некаре. Его и ещё несколько десятков Низших сковали и повезли в горную крепость Владыки, чтобы сделать подопытными в экспериментах некроманта. Тогда Калас уже понимал, что обладает силой, которой большинство смертных лишены. Его некому было учить, поэтому всё, чем Тифон владел в то время, он постиг сам. Этого оказалось достаточно, чтобы сбросить бронированную машину с пленниками в кювет, а затем взорвать стену грузового отсека.

Это был коренастый юноша с лисьим лицом и широко раскрытыми от страха глазами.

Таким Каласа увидел Мортарион, наблюдавший за сценой с крепостной стены. Тифон едва не задохнулся от ядовитого воздуха, но сумел прихватить с собой из грузовика дыхательную маску. Он помог выбраться другим пленникам, а затем выступил против големов, которые бросились за улизнувшей добычей.

Отбившись от чудовищ, Тифон выиграл время себе и остальным. Он повёл людей через земляные валы, составлявшие первую линию обороны крепости. Удивительно, но Калас шёл не прочь от твердыни Некаре, а прямо к ней. Причина заключалась в том, что он увидел Жнеца на стене.

Это был странный момент, шокировавший Мортариона секундной связью между ним и незнакомцем.

Откуда взялась эта внезапная связь? Позже, спустя десятилетия, Тифон так объяснит её:

Общая боль. Общая ненависть. Мы оба выбрались из одного тёмного колодца.

Его слова правдивы лишь отчасти. Ведь на самом деле они так и не выбрались. А страшнее всего то, что ни Тифон, ни Мортарион не понимали этого до самого конца, вплоть до Осады Терры. Я не уверен, когда эта простая истина открылась Каласу, но Жнец совершенно точно познал её в Космопорте Львиных Врат. Впрочем, сейчас для этого ещё слишком рано.

Мортарион увидел странную рябь в воздухе вокруг этого человека. Она была похожа на отражение света от полированного металла, но свечение не могло исходить из ниоткуда. Что-то упало к его ногам, затем мелькнуло в грязи и устремилось к ближайшему чудовищу. Прежде чем лоскутный конструкт успел среагировать, тощие белые миноги вырвались из земли и сомкнулись вокруг голема, разрывая его ноги на части и сваливая вниз. Что бы ни сотворил юноша, он знал, что делает. Парень вытащил из-под куртки сломанный кусок ржавого металла, сжимая его словно кинжал и хрипя что-то с каждым вдохом ядовитого воздуха.

Но этого было недостаточно, чтобы победить целый отряд големов. Вот почему Калас пошёл к Бледному Королю – он рассчитывал на помощь незнакомца. И юноша не ошибся. Как я уже рассказывал на предыдущих стримах, Жнец, ощутив не поддающуюся объяснению связь с Тифоном, перемахнул через стену и врезался в ряды чудовищ.

Когда чаша весов начала склоняться в пользу Низших, Калас нашёл в себе силы и вновь применил псайкану.

Мерцание расплылось в поле зрения, и ещё больше миног выползло из сырой земли, атакуя всё, что шевелится. Обычно змеи не охотились днём, но юноша каким-то образом призывал их к себе. Подобное умение Мортарион видел только у Владыки.

Тогда примарх и его будущий первый капитан впервые сражались бок о бок. Но если для Мортариона големы не представляли реальной опасности, у Тифона дела шли не лучшим образом. У него не осталось психических резервов, а кусок металла, переделанный в импровизированный нож, едва ли мог служить надёжным оружием. Кроме того, Каласу приходилось постоянно поддерживать респиратор одной рукой.

Но Бледный Король спас его и остальных людей, быстро расправившись с оставшимися големами. Глядя на дело рук своих, он инстинктивно почувствовал то, что сможет осознать лишь спустя многие годы:

Внезапно ему показалось, что этот момент всегда был рядом. Ждал своего часа, схождения необходимых условий.

Дальше между Каласом и Мортарионом происходит короткий диалог, который ставит перед нами неожиданные и тревожные вопросы:

– Ты должен бежать, – обратился он к юноше. – Беги, прямо сейчас.

– Они сказали мне, что ты поможешь, – человек будто не слушал ничего. – Я не поверил, но они были правы. Зачем? Зачем ты сделал это?

– Кто тебе сказал? – Мортарион посмотрел на чёрную кровь, засыхающую на пальцах, и тут же продолжил. – Я сделал это, потому что ты меня попросил.

– Что?

Грубый, невесёлый смешок вырвался словно бы из ниоткуда.

– Ты дал мне выбор, – пояснил Мортарион. – И я выбрал. – Он покачал головой, его жидкие волосы упали на бледное серьёзное лицо. – Раньше никто не делал ничего подобного, – он вдохнул. – А теперь беги! Или проведёшь вечность слугой-трупом Некаре!

Юноша схватил его за руку.

– Идём вместе.

– Нет… – эта мысль не укладывалась в рамках скудного опыта Мортариона, будучи выше его понимания.

– Не существует такого правила, что велит тебе оставаться здесь и сражаться с ними лицом к лицу! – Беглец ткнул пальцем в чудовищные фигуры в тумане. С каждой секундой они становились всё больше и ближе. – К рассвету мы выберемся отсюда. Тебе не нужно здесь умирать, Мортарион.

Калас знал имя Мортариона, потому что на Барбарусе все его знали – цепного пса Некаре. Примарха называли «торговцем смертью с пустыми глазами».

Однако, несмотря на всю свою силу, Жнец не верил, что им удастся сбежать от големов. Поэтому он хотел остаться и пасть в бою с монстрами, чтобы выиграть время для Каласа и остальных. Но Тифон не собирался ни умирать, ни терять нового союзника. Он повредил топливопровод грузовика и когда големы добрались до машины, Мортарион выстрелил в неё, уничтожив весь авангардный отряд.

Таким образом они спасли себя, а заодно – группу пленников, которые выбрались из грузовика и не погибли в первые же секунды лишь благодаря Каласу. Вместе люди спустились с гор, покинув территории, отравленные алхимическими ядами Некаре, и добрались до поселения, которое называлось Ущельем Геллера.

На предыдущем стриме я рассказывал об эмоциях, которые ощутил Мортарион, когда вернул смертных их семьям. Вот только помимо благодарности люди испытывали к нему и другие чувства. Они попросту боялись Жнеца, которого, напомню, весь Барбарус знал как сына Верховного Владыки. А Тифона они откровенно ненавидели, потому что его история тоже была всем хорошо известна.

Тем не менее, в Ущелье Геллера им предоставили кров – полуразрушенную конюшню на краю поселения, дали дров и даже еды – всего лишь жидкая пресная похлёбка, но Мортариону она казалась пищей богов. Бледный Король был намерен остаться и завоевать доверие этих людей, испытывая к ним глубинное родство, которое сам не мог объяснить. Тифон был против, он предложил покинуть Ущелье Геллера. Именно тогда Калас рассказал Жнецу о том, что является полукровкой.

Тифон считал, что в поселении их никогда не примут как равных, и настаивал на том, чтобы как можно скорее убраться отсюда. Едва ли мы можем винить его за нежелание проявить хоть немного гибкости. Калас всю свою жизнь был изгнанником, его презирали только за то, что он появился на свет. После смерти матери Тифон буквально остался один на один с целым миром и просто не смог бы выжить, не воспитав в себе подозрительность, граничащую с паранойей, а также суровость, которая порой приобретала черты полной отчуждённости.

Но Мортарион был другим. Он был примархом, поэтому смотрел на окружающую действительность иначе. Уже тогда Жнец понимал, зачем создан.

«У этих людей просто не было возможности что-то изменить. Предоставленные сами себе, одинокие. Без путеводного огня, без надежды».

Но баланс нарушен и это должно прекратиться. Изуверствам Некаре и других паразитов придёт конец.

«Я сделаю это».

С такими мыслями Мортарион вышел в поле вместе с жителями Ущелья Геллера и начал косить. Тифон нехотя последовал за ним. Каласа искренне развеселило то, как Жнец хотел завоевать сердца местных. Он просто не понимал, как такое возможно, ведь его жизненный опыт подсказывал обратное. Весь этот опыт Калас воплотил в простой формулировке:

Тебе не нужно ничего добиваться, Жнец. Ты можешь просто взять всё, что хочешь. Ни одна живая душа не осмелится бросить тебе вызов.

Обратите внимание – именно Тифон впервые назвал Мортариона Жнецом, даже не представляя в тот момент, насколько пророческим станет это прозвище. Примарх не согласился со словами Каласа, сказав, что готов использовать страх как оружие только против своих врагов.

Сложно сказать, чем бы закончился их разговор и вся эта затея Мортариона, но внезапно неподалёку сломалась телега, гружённая снопами пшеницы. Она придавила маленькую девочку и каждая секунда промедления могла стоить ребёнку жизни. Но телега была слишком тяжёлой, люди не могли просто взять и…

Зато мог Мортарион. Он просто подошёл к телеге и поднял её. Люди застыли в изумлении, пока Тифон окриком не привёл их в чувство. Они вытащили ребёнка, но не могли спасти пшеницу, потому что уже наступала ночь и со стороны гор наползал чёрный туман. В этом тумане рыскали твари, которых Некары выпускал охотиться во тьме. Люди хотели взять пшеницу, кто сколько может, но Тифон остановил их. Психический дар подсказал Каласу, что чудовища уже здесь и нужно спасаться.

Кстати говоря, несмотря на откровенную ненависть по отношению к Некаре и остальным Владыкам, Мортарион не испытывал подобного к Тифону. Его совершенно не волновало, что его новый друг – полукровка. А силы, которые Калас использовал в бою с големами, Жнец называл чудом, хотя и провёл параллель с тем, что делали Владыки.

Думаю, примарх исходил из того, что Тифон был Низшим, то есть – обычным человеком, не некромантом. Он тоже боялся, тоже страдал, тоже истекал кровью. Но при этом думал не только о себе, ведь тогда, на перевале, Калас ввязался в бой, чтобы помочь другим пленникам бежать.

Кроме того, как отметил Мортарион, Калас был первым, кто дал ему выбор. Фактически именно Тифон подвиг Жнеца к тому, чтобы сбежать от Некаре, положив начало цепи событий, которая приведёт к освобождению Барбаруса. Было ли это случайностью? Разумеется, нет. Выше я привёл цитату о том, как Жнец на уровне инстинкта ощутил предсказанность момента. Эта роковая точка в пространстве и времени существовала задолго до рождения Мортариона или Каласа Тифона. Возможно, она существовала всегда, так что эти события просто не могли не свершиться.

Но был ещё один момент, который я намеренно проигнорировал, потому что его проигнорировал и Мортарион. Во время их первого разговора Тифон произнёс фразу:

Они сказали мне, что ты поможешь. Я не поверил, но они были правы.

Как вы помните, Жнец насторожился и сразу спросил, кого имеет ввиду Тифон, но тут же примарх сам сменил тему разговора. И больше к этому вопросу они не возвращались. Получается, Калас сбежал не в случайный момент времени. Он всё рассчитал так, чтобы караван с пленниками находился как можно ближе к нижним укреплениям крепости Некаре, где жил Мортарион. Похоже, Тифон понимал, что даже если сбежит, големы поймают его и в лучшем случае убьют. Но кто-то подсказал ему, что если сделать это на глазах у приёмного сына Верховного Владыки, тот поможет и авантюра увенчается успехом.

Любопытно, что больше нигде этот момент не упоминается. Но вскоре мы дойдём до другого эпизода, о котором я говорил на предыдущем стриме. На Галаспаре Калас встретит жреца Нургла, который будет знать о жизненном пути Тифона даже больше, чем он сам. Кажется, что здесь не может быть альтернативных вариантов. На Барбарусе тоже существовал культ Нургла. В том смысле, что он, похоже, существовал и среди Низших. А раз этот культ больше никак себя не проявил и нигде о нём нет ни слова, значит, он был создан с единственной целью – помочь Тифону встретить Мортариона, чтобы дальше всё сложилось, как должно.

Думаю, такому финту позавидовал бы даже Тзинч, который работал с Тысячью Сынов куда прямолинейнее. Хотя, возможно, всё дело в природной стойкости Мортариона, в его упорстве на грани упрямства. Ведь он не Магнус, его не прельстить знаниями и возможностями. Жнец всего достиг сам, ему было плевать на посулы Хаоса, обещавшего лёгкую победу. Он не воспринимал Нургла даже когда тот говорил непосредственно в сознании Жнеца. Вот, зачем нужен был Калас Тифон. Жестокий и хитрый, но всё-таки – такой человечный, с глубокой личной трагедией и проклятым даром, которого он стыдился из-за своего происхождения.

Изгой среди своих, в раннем детстве потерявший единственного дорогого человека, Тифон не мог не импонировать чуткой душе Мортариона, которую тот скрывал ото всех, включая себя самого. Конечно, они были похожи. Но вместе с тем кардинально отличались. Ведь если Жнец не хотел быть один, Каласа это вполне устраивало. Он привык странствовать, не иметь дома, полагаться только на себя. Вперёд его толкала лишь ненависть к Владыкам, которую он в итоге разделил с Мортарионом. Которая связала их. И тут мы должны отдать должное Дедушке – он оказался истинным знатоком человеческой души.

Тифона мне по-настоящему жаль. Ведь он буквально был создан, чтобы стать всего лишь ступенькой, которая в итоге помогла Мортариону вознестись в объятья Нургла. Хотя, если уж подбирать эффектную метафору, наиболее подходящим образом мне видится пешка. Пешка, которую умелый игрок довёл до противоположного конца поля, чтобы вернуть ферзя. Конечно, ферзь вернулся иным. А пешка… просто приняла свой путь.

Тут было бы уместно провести параллель с Эребом, который почти до самого конца действовал по указке Лоргара, не осознавая этого. На самом деле, только Фаэрон раскусил Уризен, а глупец, считавший себя «архитектором ереси», оказался удивительно близорук и откровенно слеп. Полагаю, он до сих пор не понимает, что у него нет и никогда не было собственной воли. В общем, эту параллель можно было бы провести, но я не стану. Потому что Эреб откровенно мерзок, ничтожен. Тогда как Тифон… действительно трагичен.

Так или иначе, тогда, в поле за Ущельем Геллера, Мортарион убил чудовищ, напавших на деревню, и казнил их лидера – Дисалема. Что примечательно – пока жители деревни умирали один за другим, только Жнец и Тифон оказывали монстрам достойное сопротивление. С примархом понятно, но как это удавалось Каласу? Ведь в том эпизоде он не использует псайкану, Мортарион обратил на это внимание – полукровка сражался только ножом. Возможно, он был прирождённым воином, которого скитания и одиночество закалили, превратив в расчётливого и отчаянного хищника. А может, его хранила печать Нургла на душе. Ведь Калас уже сделал первый шаг к своему предназначению.

Часть 2 – Металл в клинок

Мы не знаем, сколько времени прошло с момента битвы в Ущелье Геллера до основания Убежища – первого по-настоящему свободного города на Барбарусе, появление которого на карте планеты ознаменовало собой переломную точку в ходе затяжной войны. После Южной кампании, когда Мортарион разбил сразу несколько Владык, некроманты начали стремительно терять влияние.

К тому моменту Жнец уже возродил некоторые технологии из забытых эпох и наладил снабжение своих войск. Выдающийся военачальник и прозорливый стратег, он уничтожал тиранов одного за другим. У него было всё для победы, требовалось лишь время.

Многие месяцы нескончаемых боёв, в которых Мортарион и Тифон сражались плечом к плечу, сблизили их. Жнец искренне считал Каласа другом и тот отвечал ему взаимностью. Примарх назначил Тифона своим заместителем, так как, во-первых, полностью доверял Каласу, а во-вторых, тот показал себя отличным тактиком. Вот краткая характеристика, которую Мортарион даёт Тифону к моменту основания Убежища:

Тифон больше не был тощим язвительным юношей, рядом с которым он сражался в туманах горного перевала. Калас стал умелым и прозорливым воином, каким ему всегда суждено было быть. За первые годы войны он проявил себя множество раз, и этого было достаточно, чтобы Мортарион дал ему собственный отряд Гвардии Смерти.

Нужно сказать, что остальные по-прежнему относились к Тифону с подозрением. При всём желании люди не могли закрыть глаза на происхождение Каласа, столь сильно они ненавидели кровь Владык. Их можно понять, ведь тысячи лет некроманты истязали население Барбаруса, так что смертные с молоком матери впитали один простой факт – колдуны несут только зло.

Некоторые никогда не братались с Тифоном, несмотря на все его победы и раны, полученные во имя общего дела. И Калас, и Мортарион были чужаками, отличающимися от своих братьев по оружию физической формой и происхождением, но в то время как высокий рост Мортариона и его худощавый вид стали восприниматься как часть его сущности, Тифон никогда не получал признания от своих сородичей. Истина о происхождении Жнеца была известна очень немногим, а остальные говорили о ней на уровне мифов. Тифон, с другой стороны, явно был полукровкой, и, несмотря на все усилия Мортариона, его товарищ всё ещё страдал от этого предубеждения.

Мортарион честно старался сделать так, чтобы его люди смягчились по отношению к Тифону. Ведь всё началось с них двоих и, судя по воспоминаниям Жнеца, Калас сделал для восстания не меньше, чем сам примарх. Что до Тифона, ему было плевать. Он просто хотел освободить планету от ненавистных Владык и готов был на всё ради этого. На всё – вот, в чём заключалась проблема. Вот тот изъян, который использовал Нургл.

Мортарион, как и все барбарусцы, ненавидел колдовство, ещё в детстве вдоволь насмотревшись на жуткие эксперименты Некаре. Тем не менее, как я отметил выше, изначально он не был против того, чтобы Калас использовал свои умения. Как вспоминал сам Жнец, тогда многое произошло и у него просто не было времени рассуждать о том, откуда у Тифона его дар, ведь никто на Барбарусе не владел магией. Никто, кроме Владык. Однако на тот момент примарху было достаточно того, что Калас рядом и сражается за правое дело.

Полагаю, вскоре это изменилось. Потому что с момента битвы в Ущелье Геллера Тифон больше не пользовался своими психическими способностями, по крайней мере, нам об этом не известно. Думаю, причина очевидна – он был вынужден адаптироваться. Калас, как и Мортарион, хорошо понимал, что есть схватки, в которых не выстоять одному. Он не хотел терять союзника и друга, поэтому отказался от тьмы в своей крови. До поры до времени.

Как раз до той самостоятельной кампании, которую он вёл одновременно с Южной кампанией Мортариона. Тогда Тифон немного задержался и прибыл в Убежище позже намеченного срока. Он захватил дирижабль поверженного Владыки и набил его трюм провизией. Вот, что им двигало:

Тифон переживал, что люди страдают от недоедания в эти последние дни войны, держась лишь за надежду, что смерть Некаре всем принесёт облегчение.

Тифон переживал. Переживал за тех, кто убил его мать только потому, что ей не повезло. За тех, кто боялся и ненавидел его самого. Похоже, тогда в душе Каласа ещё теплился свет, которого, учитывая обстоятельства, там не должно было быть. Говорит ли это о силе его духа? О его человечности, его стойкости? Вероятно. Вот только всё это не имело смысла…

Владыку, которого победил Тифон, звали Волкрал. Он был сильным и гордым некромантом, одним из приближённых Некаре. И всё же группировка Тифона истребила его армию и разрушила крепость ненавистного тирана. Калас вернулся в Убежище с триумфом. Когда они с Мортарионом вновь встретились, Жнец был искренне рад видеть своего сподвижника и боевого брата, однако инстинктивно примарх ощутил перемены в Тифоне.

Лёгкость, которую Мортарион почувствовал, снова увидев старого друга, была омрачена едва уловимой аурой сомнения.

Примарх отбросил эту мысль, ведь они с Каласом пролили слишком много крови, чтобы Мортарион мог позволить себе сомневаться в своём заместителе. И он был прав – Тифон никогда не предавал Жнеца, ни тогда, ни впоследствии.

В Убежище Мортарион показал Каласу новейшие разработки – защитные костюмы, которые позволяли смертным забираться высоко в отравленные горы. Это был первый шаг, который ознаменовал очередную веху в истории Гвардии Смерти, ведь теперь все понимали, что рано или поздно Жнец доберётся до Некаре.

Со своей стороны у Каласа тоже было, что предложить своему другу. Дело в том, что когда он добрался до Волкрала, некромант сделал ему предложение, от которого человек в положении Тифона не мог отказаться. Но Тифон отказался. Потому что уважал Мортариона и ценил свои отношения с ним. При этом Калас, как позже признает сам Жнец, всегда умел находить возможность там, где другие её упускали. Он не убил Волкрала, а взял его в плен и привёз к Жнецу.

– Ты всегда говорил мне не растрачивать ресурсы впустую, – парировал Тифон. – Отбрось на минуту свою ярость и позволь себе подумать, друг мой. Подумать о том, чему мы можем научиться у этого создания. Мы знаем, что их методы работают против нас. Они проверены, в отличие от доспехов из Тиран-Кузниц! Мы можем получить эту мощь, Мортарион! Не только иммунитет к туману, но даже больше, – он придвинулся ближе, его голос упал до настойчивого рычания. – Ты лучше нас всех знаешь, какие силы может призвать Некаре. Гибельное пламя из-под земли. Туманы-убийцы и бури, способные ворваться человеческое сознание. Представь, если бы мы могли обернуть эту мощь против него…

На мгновение Мортарион исполнил просьбу и обдумал слова Каласа. Их соблазн, их невероятные возможности было трудно игнорировать. Но, взглянув внутрь себя, Жнец увидел часть своей души, которая будет предана и убита, если он пойдёт по пути приёмного отца.

Мортарион вздрогнул, когда рядом с ухом зазвучало жужжащее гудение. Он смахнул с себя оцепенение и посмотрел на своего старого друга.

– Я взвесил сказанное тобой, и я не поддамся. Внемли мне, Тифон. Я не буду повторять этот приказ. – Он повернулся к клетке спиной. – Если Волкрал не умрёт от твоей руки, здесь и сейчас, тогда тебя постигнет его участь. И знай, с сегодняшнего дня и на веки вечные, я клянусь, что Гвардия Смерти никогда не пойдёт по этому пути. Никогда!

Переполненный гневом, с сомнением и горечью в душе, Мортарион вихрем пронёсся через грузовой отсек и рывком открыл люк, исчезнув в свете снаружи.

Ненависть Мортариона к колдовству оказалась столь сильна, что он готов был казнить Тифона, если тот не убьёт Владыку. Думаю, это далось бы ему с большим трудом, но Жнец лично исполнил бы приговор (на самом деле, он его действительно исполнил, но позже, и мы ещё до этого дойдём). Что касается Каласа, его мотивы прозрачны, ведь он сам был псайкером, сыном некроманта. Эта сила жила в нём и он инстинктивно тянулся к ней.

Дальше, когда Мортарион ушёл, между Тифоном и Волкралом происходит интересный диалог:

– Только ты и я, – он протянул руку и стянул кляп, обнажив разбухшие губы Волкрала. – Скажешь что-нибудь напоследок?

– Он не знает, ведь так? – существо изрыгнуло вопрос, отчаянно пытаясь потянуть время. – Поэтому ты заткнул мне рот. Ты боялся, что я расскажу ему!

– Думаю, он начинает подозревать, – Тифон прикинул вероятности. – Твои слова только усложнили бы всё.

Волкрал в последний раз попытался надеть маску привычного ему высокомерного превосходства.

– Я чую это в тебе, полукровка. Густая вонь плоти Низших, поганящая и ослабляющая силу потенциала Владыки!

– Силу? – Тифон взял Волкрала за горло и сдавил его. – Ваш род такой хрупкий, если посмотреть поближе. Лишённые всей этой колдовской мишуры, вы ничтожны. – Его рука скользнула вверх и легла на затылок Волкрала, притянув его к себе, лоб ко лбу. – Я узнаю источник вашей силы. Но, вероятно, не сегодня.

– Да, – Волкрал маниакально улыбнулся. – Это уже в тебе. Восьмеричный путь. Дар Дедушки в твоей крови. Я это чувствую.

Тифон сделал шаг назад, потрясённый грубой уверенностью, прозвучавшей в этих словах.

– Мы не одинаковы.

– Согласен, – сказало оно. – Пока что нет. Не сегодня. Но будущее возвещает о великих вещах, – Волкрал понизил голос до свиста. – Я могу показать тебе.

– Ты можешь… – Тифон прокрутил в голове сны, которые порой посещали его в краткие моменты отдыха.

Сад гнили, умирающий и цветущий, снова и снова. В детстве процессы разложения всегда вдохновляли его, а сейчас, при взгляде в бездонные глаза искажённого существа, этот старый интерес просыпался вновь.

– Всё, что тебе нужно сделать – отпустить меня, – проговорил Волкрал. – Ты хочешь уничтожить Некаре? Я помогу тебе. Отпусти меня – и я дам необходимые знания. Я открою перед тобой все двери, а когда Верховный Владыка умрёт… – существо кивнуло в сторону люка, через который вышел Мортарион, – Жнец будет тебе не нужен. Барбарус и миры вовне могут стать твоими.

Тифон опустил голову.

– Он несовершенен. Но Мортарион – мой друг. Я не убью его.

Волкрал понял, что допустил ошибку, и спешно попытался переиначить свои слова.

– Я не это имел в виду…

– Нет, именно это. – Стальной блеск появился из ниоткуда и нож скользнул из наруча Тифона в его ладонь. Он взмахнул им, рассекая шею Владыки. Смертоносное лезвие обезглавило Волкрала еще до того, как тот успел вздохнуть.

Этот эпизод подтверждает все предположения, озвученные выше. Во-первых, душа Тифона принадлежит Нурглу и все, кто служит Дедушке, это знают. Во-вторых, Калас действительно считал Мортариона другом. Поэтому он исполнил его приказ и убил некроманта, но не отказался от намерения доказать Жнецу, что колдовство может служить им.

В-третьих, не вполне понятно, что имеет ввиду Волкрал. Чего не знает Мортарион, но о чём он, по словам Тифона, догадывается? Выше я привёл цитату, подтверждающую то, что примарх почувствовал перемены в своём друге. Но какие именно перемены? Думаю, Тифон не практиковал магию, но он искал её источник. Потому что хотел понять, с кем Владыки заключили сделку и как обрели свою силу. Опять же, учитывая его происхождение, вряд ли мы можем винить Каласа за его желания. Кроме того, Волкрал здесь прямо говорит, что судьба воина предрешена.

Кстати, уже тогда на Барбарусе Тифон выделялся среди других воинов тем, что носил примечательный шлем с рогом посредине. К сожалению, мы не знаем ничего об этом шлеме, но вряд ли здесь имел место какой-то глубокий символизм.

Вскоре Гвардия Смерти впервые атаковал крепость Некаре, но воинов было слишком мало, а их доспехи не смогли противостоять ядам высокогорий. В тот момент, в пылу сражения, примарх демонстрирует упорство, граничащее с глупостью. Ненависть к Некаре ослепляет его, он готов идти до конца и даже погибнуть. К счастью, рядом оказывается Калас Тифон:

Мортарион уже планировал их рывок. Чем бы ни пользовался Некаре для наведения катапульт, между залпами есть задержка. Если Гвардия Смерти будет двигаться быстро, они, вероятно, смогут опередить следующую бомбардировку…

Но затем он увидел перед собой Тифона, их глаза встретились и Мортарион понял, что сейчас прозвучит.

– Нет. Брат, мы должны отступить!

Это предложение распалило поднимавшийся в душе Мортарион гнев.

– Никогда! – воскликнул он, уклоняясь от новой серии ударов. – Не сейчас, ведь мы так близко!

– Тут я высокомерный дурак, а не ты! – крикнул в ответ Тифон. – Не теряй голову, Мортарион! Некаре хочет твоей злобы, он хочет, чтобы ты действовал, а не думал! – Калас обвёл пальцем бойню вокруг них. – Ахракс мертв! Хазнир задохнётся ещё до того, как мы сможем вытащить его с этой треклятой горы! Мы погибнем, не добравшись до цели!

Если Мортарион к кому и прислушивался, то к Тифону. Он прислушался к нему и в этот раз, чем, вероятно, сохранил в том числе собственную жизнь. Обратите внимание – как и тогда, в их первую встречу, Калас не убегает. Он хочет спасти Жнеца и остальных, поэтому убеждает примарха в своей правоте. Спустя десятилетия этот эпизод повторился в третий – роковой – раз.

Дальнейшие события нам хорошо известны. Вскоре на Барбарус спустился Император. Он помог Гвардии Смерти в бою на другом участке, а потом встретился с Мортарионом и прилюдно бросил ему вызов. Вызов был обманом, но Жнец этого не знал. Обуянный яростью из-за недавнего поражения, он согласился на условия незнакомца и едва не умер на подступах к крепости Некаре. Император убил некроманта и только тогда Мортарион понял, что перед ним лишь ещё один великий тиран и не менее великий лжец.

Кстати говоря, Тифон был против того, чтобы его друг шёл на поводу у Незнакомца. Однако что-то помешало ему предпринять активные действия. Разумеется, этим «чем-то» был Дедушка. Вот момент, когда Мортарион в одиночку идёт штурмовать крепость Некаре:

Тифон схватил руку Жнеца и задержал его, получив за своё безрассудство яростный взгляд.

– Почему? Почему ты позволяешь этому чужаку втянуть себя в это?

– Я достоин, – Мортарион сбросил руку друга и пристально посмотрел на него. – Я докажу это раз и навсегда. Будь готов, – жёстко сказал примарх. – Когда я вернусь, всё изменится.

Тифон стоял под дождём, провожая его взглядом, и сквозь шум воды он почувствовал отдалённое, тягучее давление в мыслях, которое пришло из ниоткуда. Он позвал, но слова казались странными, будто его устами говорил кто-то другой.

– Береги себя, Жнец. Не сходи с пути.

Тифон в этих обстоятельствах смотрится куда выигрышнее, чем Мортарион, которому эмоции затуманили разум (ничего удивительного, Император давно наблюдал за сыном и знал его слабое место). Калас рассуждает трезво и рационально. А ещё он заботится о примархе, и я уверен – если бы не влияние Нургла, полукровка нашёл бы подходящие слова, чтобы остановить друга. Ведь он всегда их находил. И совсем не случайно это единственный раз, когда мы видим, как Дедушка прямо влиял на Тифона. Значит – он тогда действительно мог что-то изменить. Но момент был упущен.

Итак, для всех примарх проиграл в споре и поэтому подчинился воле отца. Весь следующий год он оставался на орбите Барбаруса, знакомясь со своим легионом. Потом ещё год он провёл на Терре. Дальше была череда кампаний под руководством Хоруса и плечом к плечу с другими братьями. Всё это время барбаруские сподвижники Бледного Короля проходили генетическое вознесение. Разумеется, его прошёл и Калас Тифон.

На предыдущих стримах про Гвардию Смерти я рассказывал, что Мортарион не питал неприязни к терранцам. Более того – он восхищался ими. И как бы примарх ни доверял воинам, рядом с которыми годами проливал кровь, он также в полной мере осознавал тот простой факт, что старшими офицерами в легионе должны оставаться выходцы из Сумеречных Рейдеров. Ведь они имели колоссальный опыт галактической войны, которого явно недоставало Тифону и остальным. Именно поэтому новообращённые воины с Барбаруса начали буквально с самых низов, то есть – с рядовых званий и должностей.

Каласа эта участь тоже не миновала. Однако ещё на Барбарусе он проявил амбициозность, которая только усилилась, когда воин успешно прошёл генетическое вознесение. Даже Мортарион признавал, что Тифон – прирождённый боец и отличный лидер. Думаю, он понимал, что рано или поздно Калас доберётся до высшего командного эшелона.

И нужно сказать, что на протяжении всего Великого крестового похода Тифон никого не заставил сомневаться в себе. Например, во время так называемой Войны Племён на Ротрике IX он получил сильнейший удар в незащищённую голову. Такой удар должен был обезглавить даже Астартес, но Тифона даже не контузило. Внезапная атака лишь привела его в ярость. Калас тогда даже не взялся за оружие, он подобрал металлический прут и с его помощью истребил всё живое вокруг себя.

Истинный героизм, запечатлённый во всех хрониках того периода, Тифон проявил на Мадригале, когда сражался вместе с отрядом Сестёр Безмолвия. Вражеская крак-граната упала за спинами Сестёр и неминуемо погубила бы их, но Калас бросился на гранату сверху и его тело поглотило весь урон. Обычно после таких повреждений воины не выживали или, как минимум, оказывались негодными к дальнейшей службе. Но Тифон покинул Апотекарион через неделю.

Легенды о его невероятной выживаемости и воинском мастерстве облетели весь Империум. Он стал самым известным легионером из Гвардии Смерти, уступая лишь своему другу и генетическому отцу. Впрочем, теперь мы знаем, в чём крылась истинная причина. Не умаляя доблести Тифона, справедливо отметить, что на его стороне играла вовсе не удача, а Нургл, который планировал именно через Каласа добраться до Мортариона.

Мы не знаем точно, в каких ещё битвах участвовал Калас Тифон до начала Ереси Хоруса. Учитывая, что Барбарус был открыт не позднее 857.М30, а полный цикл генетического вознесения занимает как минимум два года, скорее всего Тифон сражался во всех кампаниях легиона под руководством примарха. Включая Друн, Ибсен и Вторую Рангданскую, о которой я подробно рассказывал на предыдущем стриме.

Однако, несмотря на выдающиеся достижения, Калас Тифон сражался в качестве рядового воина вплоть до Галаспарской кампании, которая датируется 938.М30. Именно там, в стоках Протаркоса, столицы Галаспара, всё изменилось раз и навсегда.

Часть 3 – Клинок в косу

На минувших стримах про Гвардию Смерти я подробно рассказывал о Галаспарской кампании, включая её предпосылки, ход столкновения с Орденом и последствия решений, принятых тогда Мортарионом. В том числе я упомянул о действиях Каласа Тифона во время битвы на мире-прим, но не стал фокусироваться на них. Настало время поговорить о тех событиях подробнее.

Итак, Тифон всё ещё оставался рядовым легионером, но входил в элитную роту и сражался подле Первого капитана Антавуса Барразина, который был известен как выдающийся командир ещё со времени Сумеречных Рейдеров. Тифон уважал Барразина и считал его достойным воином.

Важно отметить: изначально Калас относился к терранцам с некоторой подозрительностью, опасаясь, что они окажутся недостаточно стойкими и упорными в сравнении с барбарусцами. Однако вскоре он убедился, что его сомнения безосновательны.

Из рассуждений Каласа следует, что он уважал терранцев, и в первую очередь собственного командира. Да и в целом, начало сюжетной арки Тифона в сольнике Мортариона рисует нам безупречного воина – честного, открытого, преданного. Калас и на Барбарусе был таким, что, однако, не отменяет его хитрости, амбициозности, а главное – тёмного наследия Владыки, которое не просто жило в его крови, но исподволь подпитывалось ненавязчивыми усилиями Дедушки.

Всё изменилось в один момент. После того, как рота Барразина выполнила боевую задачу – взорвала главный генераториум улья – капитан повёл своих воинов по вентиляционной шахте на верхние уровни. Тифон двигался в шаге от Барразина, поэтому стал свидетелем надвигающегося апокалипсиса. Сверху раздался глухой взрыв, а за ним последовал быстро приближающийся грохот. Барразин предположил, что галаспарцы взорвали один из своих очистительных заводов. Капитан приказал легионерам быстро двигаться к ближайшим выходам из шахты и сам стал спускаться обратно вместе с Тифоном.

Калас чудом спасся от раскалённого потока расплавленной руды, который затопил шахту. Чудо выглядело как внезапно появившаяся в стене трещина и, как мы позже поймём, это не было случайностью. Поток руды захлестнул Барразина и большинство воинов первой роты. Тифон же провалился под шахту, оказавшись в стоках Протаркоса, на самом нижнем уровне колоссального города-улья.

Калас очутился посреди громадного мусоросборника. Покрытые буграми нечистот, гниющей органики и всяческих отходов борта спускались к резервуару со смердящей жижей. Удушливая вонь казалась настолько густой, что ощущалась даже на вкус. Над поверхностью этого болота плыл тонкий слой фосфоресцирующего зелёного тумана.

Сложно упустить символизм этого момента, ведь окружающий Тифона пейзаж до боли знаком. Это и горные крепости барбаруских Владык и, конечно, Сады Нургла. Те самые сады, которые Калас с детства видел во снах, но не понимал своих грёз. Понимание придёт позже, сначала Тифон встретит в стоках гражданского, который, в отличие от практически всего населения Галаспара, не находился под действием наркотиков Ордена.

Может, так, а может, сяк, нить судьбы совьёт дурак…

Тифону слова «мусорщика» тогда показались бессмыслицей, однако мы хорошо понимаем, о ком здесь идёт речь, и насколько точно жрец Нургла подобрал формулировку. Однако Калас не будет обращать на него внимания до тех пор, пока человек (хотя – человек ли?..) не заявит о том, что он, Тифон, отказывается «познать самого себя».

Кажется, это могло бы указывать на то, что Калас, став Астартес, отринул свой дар. Однако дальнейшие события покажут, что это не так. Если вы не читали сольник Мортариона и не смотрели мои предыдущие стримы о Гвардии Смерти, то всё равно уже догадались, что за катастрофой, постигшей Первую роту, стоял именно Калас Тифон. Он использовал психические силы, чтобы взорвать ёмкости с расплавленной рудой.

При этом выше я не зря акцентировал ваше внимание на том, что он уважал Барразина и воинов, рядом с которыми сражался. Так о чём же тогда говорит нурглитский жрец? Могу предположить (и позже это предположение подтвердится), что Тифон метался. Его уважение к терранцам было искренним, но не менее искренним было его желание сделать военную карьеру и вернуть себе должность советника примарха. Действиям Каласа нет оправдания, однако я не думаю, что он хотел такого количества жертв. Его целью было подстроить гибель офицеров Первой роты, что позволило бы ему рассчитывать на вакантную должность.

Это авантюра, но – продуманная. Ведь очевидно, что если бы в бою погибло сразу несколько старших офицеров роты, Мортариону пришлось бы оперативно назначить на их позиции кого-то из низшего эшелона, возможно даже – из рядовых. А ведь Тифон к тому моменту уже совершил немало подвигов и доказал своё мастерство. Таким образом, он стал бы идеальной кандидатурой на роль, как минимум, сержанта. И если бы Галаспарская кампания увенчалась успехом, то, учитывая его вклад в победу, вряд ли примарх забрал бы у него звание. Строго говоря, всё произошло именно так, как спланировал Тифон, но до этого мы ещё дойдём.

Сейчас важно понять, что на Галаспаре Калас, не отдавая себе в этом отчёта, искал свой путь, и он ни в чём не был уверен. С одной стороны – воинское братство, с другой – вожделенные звания и должности. Из уважения к Мортариону Тифон, вероятно, перестал практиковать псайкану, но его дар никуда не делся. Поэтому, увидев возможность, он просто сделал то, к чему его подталкивала проклятая кровь. К чему его подталкивал Нургл.

Обратите внимание – я не оправдываю Тифона, вряд ли вообще можно оправдать массовое убийство боевых братьев. Однако, как и в случае с Мортарионом, это было не его решение.

Мусорщик был псайкером, и прошёл по этой тропе довольно далеко. «Вот почему Мортарион наложил запрет на колдовство. Вот что получается, если не подавлять психический недуг». Тифон знал, что должен продолжать двигаться, но извращённое любопытство удерживало его на месте. Внутри отстойника больше никого не было, так что никто не увидит, как он общается с мутантом.

Улавливаете аналогию? Всё это мы уже видели. Точно так же Калас решил поговорить с Волкралом – из любопытства. Тогда он сделал выбор в пользу дружбы, но какой выбор он сделал бы теперь? Впрочем, это неважно, потому что нурглитский жрец просто сбежал, посеяв в душе Тифона семя сомнения.

Через некоторое время Калас выбрался из стоков и встретил выживших легионеров Первой роты – барбарусцев. Между ними происходит короткий диалог, который всё расставляет по своим местам:

– Твоя ловушка сработала безупречно, брат, – сказал один из них. – Они бы ещё какое-то время не давали нам продвинуться.

– Удачный момент, да ещё взрывчатка, – отозвался Тифон. – Ты бы сделал то же самое, брат.

«Лжец. Не сделал бы».

«И я тоже не стану. Никогда больше».

Признаюсь, когда я читал сольник Мортариона, то не сразу понял, о чём здесь идёт речь. Ведь до этого момента ничто не указывало на причастность Тифона к катастрофе с расплавленной рудой. И внезапно всего парой выверенных фраз Аннандейл даёт нам чёткие и недвусмысленные ответы на основные вопросы.

Во-первых, получается, что Калас давно задумал переворот в Первой роте и планировал его не в одиночку. Во-вторых, он лгал в том числе своим барбаруским братьям, ведь никакой взрывчатки не было. В новелле мы видим весь путь Тифона на протяжении галаспарской кампании и он всегда находится рядом с Барразином. У него просто не было времени, чтобы установить взрывчатку в ёмкости с рудой.

А вот насчёт удачного момента он не солгал – Калас действительно использовал свой дар тогда, когда требуемый результат был почти гарантированным. Единственной проблемой оставалось выжить самому, но про так удачно подвернувшийся разлом в стене я уже упомянул. В той ситуации, которую мы видим глазами Тифона, его ничто не удивляет. Потому что, в отличие от Барразина, он знает, что происходит и готов к этому.

В-третьих, всё-таки Калас не бессердечный убийца. Ведь, как мы видим, он обещает себе больше никогда так не поступать. Конечно, это никоим образом его не оправдывает, но, как минимум, указывает на возможность того, что он испытывает чувство вины и уж точно не гордится этим своим поступком. Другой вопрос – почему он называет себя лжецом и мысленно говорит о том, что его боевой брат с Барбаруса не поступил бы также, если бы у него была такая возможность?

Думаю, Калас имеет ввиду, что без псайканы авантюру не удалось бы провернуть. И одновременно эти его слова служат указанием на то, что он не считал остальных – даже барбарусцев – достаточно упорными и непримиримыми в достижении поставленной цели. Строго говоря, я не думаю, что кто-то, кроме Тифона, мог бы отдать Гвардию Смерти во власть Нургла. С другой стороны – вряд ли мы должны удивляться, ведь он буквально был рождён для этого.

Так или иначе, после того, как вокс-связь восстановилась, Мортарион сделал Каласа сержантом и отдал ему под командование остатки Первой роты. О дальнейшем ходе кампании мы уже говорили – Жнец виртуозно воплотил в жизнь свою стратегию и обезглавил Орден, так что падение Режима стало вопросом времени. После Галаспара за очевидные и неоспоримые заслуги Бледный Король приблизил к себе Тифона.

Здесь для нас важен разговор, который произошёл между Мортарионом и Каласом перед тем, как флот Гвардии Смерти снова прибыл к Галаспару. Как вы помните, это был приказ Императора, который призвал Хоруса и Сангвиния стать свидетелями деяний Четырнадцатого сына.

– Почему мы возвращаемся на Галаспар, повелитель?

– Потому что этого хочет Император.

Тифон выглядел сбитым с толку.

– Но ведь его покорение закончилось. Мир приведён к Согласию.

– А вот уроки, что мы должны извлечь из этого, ещё не усвоены.

Калас какое-то время хранил молчание. Его глаза задумчиво сузились – глубоко запавшие тёмные глаза, расположенные под тяжёлым лбом. Борода наполовину закрывала рот легионера. Тифон умело скрывал собственные мысли, и мало кому было под силу прочесть его, если он сам того не желал.

Наконец воин ответил.

– Я думал, это мы преподаём другим уроки Галаспара.

Другим. Тифон попал в яблочко. У него сложилось некоторое представление о том, кто может ожидать встречи с «Косой жнеца» у Галаспара. Мортарион задался вопросом, о скольком ещё его сын догадался и старается не говорить.

Примарх подумал, что мог бы всё рассказать Тифону, но не стал этого делать. Не стал говорить о встрече с Отцом на борту «Буцефала».

Обратите внимание, теперь и Мортарион недоговаривает, хотя раньше у них с Тифоном не было секретов друг от друга. И это притом, что Калас, как обычно, демонстрирует удивительную прозорливость. Он понимает больше, чем говорит, и Жнец платит ему той же монетой. Но они вовсе не перестали быть друзьями. На самом деле, это единственная причина, по которой Тифон примет Метку Нургла и подтолкнёт своего генетического отца за край бездны. Ведь в противном случае амбициозный и удачливый воин вполне мог претендовать на место примарха (как тот же Эйдолон в своё время). Но Калас Тифон никогда этого не хотел.

Так или иначе, прошли десятилетия, прежде чем полукровка с Барбаруса встретил свою судьбу. К сожалению, у нас нет точных сведений о том, когда именно он принял Хаосе. Тем не менее, косвенных указаний более чем достаточно для того, чтобы восстановить последовательность событий с приемлемым уровнем конкретики.

В 970.М30 Гвардия Смерти и Лунные Волки проводили совместную кампанию на Зарамунде, где человеческая цивилизация, ранее принявшая Согласие, решила отделиться от Империума. На помощь Четырнадцатому и Шестнадцатому прибыла группировка Первого с Калибана под командованием Лютера.

Тогда Лютер впервые познакомился с Тифоном и между ними произошёл любопытный диалог. Оказалось, что Лунные Волки ранее пытались завербовать Лютера в воинскую ложу, но он отказался и высказал свои сомнения Каласу. Гвардеец Смерти лишь ответил «Я не могу сказать». Вот его дальнейшие рассуждения:

Ответ Каласа прозвучал легко и естественно. Лютер не понимал, насколько нелепо его предположение о том, что Тифона требуется посвящать в тайны лож.

Задолго до того, как Лунные Волки явились на Давин, легионер уже знал о мрачном прошлом человечества. Ему не требовалось выслушивать уроки о природе Вселенной или Другом Месте, где обитало истинное могущество. Кошмарное детство на Барбарусе и юность, отданная развитию пси-потенциала, наделили его куда более глубокими познаниями, чем у любого из участников церемоний с вызубренными молитвами и обрядами братания.

Калас мог бы рассказать о своей роли Второго из Семи Столпов, воплощения потусторонней бессмертной воли Чумного Отца среди других бойцов легиона. Даже Мортариону был закрыт вход на их закрытые собрания.

Многие из Лунных Волков считали, что традиции межлегионного товарищества зародились после приведения к Согласию Давина и прообразом этих связей послужили воинские ложи той дикой планеты. Для Тифона и ещё нескольких избранных такие контакты начались гораздо раньше. Он был не завербованным, но вербовщиком. Не посланником, но посланием.

Лунные Волки позаимствовали концепцию воинских лож у давинитских племён во время первого приведения этого мира к Согласию, то есть до 944.М30. Галаспарская кампания, о которой мы говорили выше, имела место в 938.М30. А раз, по словам Тифона, он знал о Нургле до Давина, но при этом не знал о нём на Галаспаре, значит, Калас «познакомился» с Дедушкой в шестилетний промежуток между двумя этими событиями. Что касается воинских лож в Четырнадцатом, события в Протаркосе подтверждают слова Тифона – к моменту Галаспара ложи в легионе уже были и, судя во всему, идея принадлежала барбарусцам.

К моменту Пересогласия Зарамунда (напомню, это 970.М30) Тифон, разумеется, уже был знаком с Эребом. И если Несущий Слово открыл своё предназначение на Давине после того, как Лунные Волки привели регион к Согласию, получается, что Калас был посвящён в планы Четвёрки раньше Тёмного Апостола. Тем не менее, Гвардеец Смерти говорит о себе как о «Втором из Семи Столпов». Очевидно, первым является Эреб и это закономерно, ведь изначальный план Ереси принадлежал Лоргару, чью волю Эреб буквально нёс в массы.

Вряд ли Калас считал, что Эреб стоит выше него, хоть в каком-то отношении. Но ему было плевать на эту условную иерархию внутри лож, поэтому он не обращал внимания на то, как Несущий Слово тешит своё самолюбие, считая себя первым. У нас нет на это прямых указаний, но я думаю, что Тифон знал – Эреб является всего лишь безвольной пешкой в руках Аврелиана.

Зарамундская кампания имела для Каласа большое значения. И не только потому, что он познакомился с Лютером, который понравился Первому капитану (в том числе потому, что обратил внимание на стоицизм и жертвенность Гвардейцев Смерти, что случалось нечасто). Тогда внезапно прибывший Лев отчитал Лютера за нарушение приказа, отобрал у него флот и отправил обратно на Калибан. Калас увидел в этом шанс, он решил использовать обиду Лютера, чтобы завербовать его. Кроме того, сама возможность опьянила Тифона, ведь ложи так и не смогли проникнуть в Первый легион.

Таким образом, на данный момент имеем следующее: Калас Тифон буквально стоял у истоков Ереси, хотя он мало повлиял на глобальные события до Осады Терры. Тем не менее, если учесть, что Сожжение Монархии имело место в 963.М30, Калас о многом узнал до Лоргара. С другой стороны, на последних стримах про Аврелиана я показал, что Золотой узрел истину и во многом спрогнозировал будущее Империума ещё на Колхиде. Так что, вероятно, они с Тифоном действовали параллельно и независимо (кстати, Колхида и Барбарус были открыты примерно в одно время). При этом, я думаю, что Калас изначально не стремился к тому, чтобы развязать гражданскую войну, ведь в целом его всё устраивало.

Дальше, возможно, мы сталкивается с несостыковкой или ретконом, хотя при желании эти события несложно увязать. Дело в том, что в «Погребённом кинжале» Джеймса Сваллоу на вопрос Мортариона о том, когда Тифон принял сторону Хаоса, тот ответил:

– Я проснулся на планете под названием Зарамунд. Прикосновение руки одной старухи пробудило меня, – как ты пробудишься сегодня.

Однако выше я привёл цитату из «Ангелов Калибана» Гэва Торпа, где к Пересогласию Зарамунда Калас уже всё знает. Возможно, имеется ввиду, что до Зарамунда он действительно знал о Хаосе и даже участвовал в распространении лож, но ещё не принял Метку Нургла. С другой стороны, в цитате из «Погребённого кинжала» Калас не говорит, когда именно он получил прозрение на Зарамунде. Вполне возможно, что это произошло ещё до восстания, до той совместной кампании с Лунными Волками и Тёмными Ангелами.

Часть 4 – Коса в ржавь

К началу Ереси Хоруса Калас Тифон являлся Первым капитаном Гвардии Смерти и имел собственный флот во главе с линкором «Терминус Эст». Он знал о Хаосе, Нургле и грядущей войне. При этом Тифон ничего не рассказывал Мортариону, очевидно, предполагая, что ему будет куда проще открыть глаза старому другу, после того, как его завербует Хорус. Строго говоря, так и произошло, хотя для Луперкаля заставить брата присоединиться к восстанию оказалось куда сложнее, чем он думал, но об этом в другой раз.

Кстати, что касается «Терминус Эст». Это был уникальный линкор, построенный ещё в М36 в единичном экземпляре. Он вполне мог составить конкуренцию боевому кораблю класса «Глориана». К сожалению, мы не знаем обстоятельств, при которых Тифон получил этот корабль в своё полное распоряжение. Возможно, Мортарион подарил ему судно, когда назначил Каласа Первым капитаном. А произошло это в период между Галаспаром и Абсиртусом, про который мы подробно говорили на прошлом стриме.

Как я уже отметил, Галаспарская кампания состоялась в 938.М30, тогда как Абсиртус Гвардия Смерти испепелила в 939.М30. Примечательно, что к моменту событий на Абсиртусе Тифон являлся Первым капитаном, хотя всего лишь год назад получил сержанта. Это либо очередная несостыковка, либо реткон без вменяемого объяснения предшествующих событий. С другой стороны, мы вполне могли бы объяснить столь быстрое продвижение Каласа по служебной лестнице поддержкой Дедушки. Ведь очевидно, что после встречи с нурглистким жрецом в стоках Протаркоса многое в нём изменилось. Скорее всего, он снова начал свои «поиски истины».

Проблема в том, что во время короткой кампании на Абсиртусе Тифон демонстрирует типичную для Гвардейцев Смерти ненависть и презрение к колдунам. Соответствующие цитаты я приводил в предыдущем стриме. И тут опять либо несостыковка/реткон, либо Калас умело скрывал от Мортариона свои изыскания.

Кажется странным, что Жнец ничего не заметил, ведь раньше он неплохо читал своего старого друга. Но это можно списать на занятость Бледного Короля, ведь теперь он самостоятельно вёл целые кампании, сталкиваясь с массой более неотложных задач, чем отношения с Первым капитаном, который вполне справлялся со своими обязанностями и этого было достаточно.

К началу Чистки примарх Гвардии Смерти уже поклялся в верности Луперкалю и сформировал список воинов, которые высадятся на Исстван III в составе первой волны. Разумеется, Тифон в этот список не вошёл. В него должен был войти Натаниэль Гарро, которого Мортарион прощупал и был крайне разочарован тем, что воин оказался предан в большей степени Императору, чем своему генетическому отцу. Однако из-за ранений, полученных в предыдущей кампании, Гарро не мог высадиться с остальными. Поэтому Калас отправил его на фрегат «Эйзенштейн», а вместе с ним – Игнация Грульгора, который получил приказ убить Натаниэля.

Грульгор не справился и его отряд был уничтожен. Увидев, что «Эйзенштейн» не присоединился к орбитальной бомбардировке и покинул флот, Тифон всё понял и бросился в погоню. Он сумел повредить фрегат, однако не смог воспрепятствовать его переходу в варп. О судьбе «Эйзенштейна» мы поговорим подробнее, но в другой раз, сейчас сосредоточимся на дальнейших событиях, связанных непосредственно с Каласом Тифоном.

Мы не знаем, что делал Первый капитан Гвардии Смерти во время Исстванской Чистки. Похоже, он вообще не спускался на поверхность, как и большинство воинов его легиона, отказавшихся от старых клятв в пользу новых. Также нет никаких данных о том, участвовал ли Тифон в Битве на Исстване V. Теоретически должен был участвовать, ведь в Ургальской долине вместе с Мортарионом бился если не весь легион, то его подавляющая часть. Тем не менее, в имеющихся источниках, описывающих Резню в Зоне Высадки, ничего не сказано про Каласа.

Учитывая, что Тифон к тому моменту нередко сам выбирал себе кампании (с молчаливого позволения Жнеца), он мог и не сражаться на Исстване V, ведь в контексте его предназначения в этом не было смысла. По той же причине Тифон не участвовал и в Молехской кампании, хотя для Хоруса те события имели концептуальное значение.

Незадолго до Молеха Тифон взял несколько кораблей и отделился от основного флота Четырнадцатого легиона. К тому моменту у него был собственный отряд из Савана Смерти, легионной элиты. Воинов Савана, подчинявшихся лично Тифону, называли Могильной Стражей. Никто не знал, действовал Тифон по приказу Мортариона или по собственной воле. В тексте новеллы «Лев» Гэва Торпа, где описаны эти события, Калас говорит о некоей миссии, но изначально не упоминает, кто ему её поручил.

Позже, в разговоре со Львом, он скажет, что исполняет повеление Хоруса, однако в «Мстительном Духе» Макнилла, когда Луперкаль и Мортарион вспоминают эти события, Воитель ничего не говорит о том, что Тифон действовал по его приказу. Более того – Лев усомнился в том, что у Калас вообще есть чьи-то приказы. И лишь в конце новеллы Тифон откроет нам правду – он действовал по указанию Дедушки. Но я забежал вперёд.

Итак, во время Великого крестового похода Тёмные Ангелы и Гвардия Смерти несколько раз сражались плечом к плечу. В неизвестный момент времени они открыли человеческую цивилизацию на планете Пердитус Ультима. Мир был приведён к Согласию, но два примарха сильно повздорили, хотя мы и не знаем деталей. При этом обоим – Льву и Мортариону – было известно, что участвовавший в кампании контингент Механикум решил построить на Пердитусе закрытую базу, чтобы исследовать обнаруженный здесь артефакт, известный как Тухульха.

Во время Ереси, а точнее – когда Трамасский крестовый поход был в самом разгаре (009.М30), Лев неожиданно вспомнил о Пердитус Ультима. Он решил отправиться туда в надежде на то, что исследования Механикум помогут ему победить Кёрза (вернее – Севатара, ведь Кёрз тогда больше времени проводил на Тсагуальсе, отстраивая свой жуткий замок).

Но Тифон опередил Эль’Джонсона и прибыл на Пердитус Ультима раньше. Калас тоже знал про Тухульху, Первый капитан называл артефакт «Чудом Дедушки», прозрачно намекая на то, что речь идёт о творении Нургла (что, кстати, оказалось правдой, если учитывать сюжет «Непрощённых» Гэва Торпа).

Одновременно на Пердитус прибыла небольшая группировка Железноруких под командованием Касалира Лоррамеха, капитана 98-й клановой роты. Воины Лоррамеха, не участвовавшие в Битве на Исстване V, смогли достичь Ультрамара и по приказу Жиллимана направились за Тухульхой, потому что Робаут откуда-то тоже знал о засекреченной исследовательской базе. Мстящий Сын закономерно предположил, что кто-то из предателей обязательно попытается заполнить таинственный артефакт.

Железнорукие вступили в бой с Гвардией Смерти и хотя им удалось выиграть несколько локальных боёв, в целом сражение складывалось в пользу Тифона. Однако в тот момент, когда чаша весов окончательно склонилась на сторону Каласа, прибыли Тёмные Ангелы. Лев поставил свои корабли между двумя сражающимися флотами и заявил, что если битва не прекратиться, он уничтожит станцию Механикум со всеми её секретами.

Тифон не мог этого допустить, поэтому он высадился на станции, стремясь добраться до Тухульхи. Ему это удалось, вот только артефакт отказался следовать за барбарусцем. Он сказал, что всё это время ждал именно Льва Эль’Джонсона и, наконец освободившись, пойдёт за Повелителем Первого. Почему Тухульха принял такое решение – тема отдельного разговора, которой мы уже частично касались на серии стримов про Тёмных Ангелов.

После этого откровения Тухульха телепортировал Тифона и его Могильных Стражей на «Терминус Эст». Калас приказал оперативно выдвигаться к ближайшей Точке Мандевилля, так как не имел достаточно воинов и огневой мощи, чтобы противостоять Львиному флоту в лобовом столкновении. Эль’Джонсон, который изначально планировал отпустить Тифона с миром на все четыре стороны, теперь понял, насколько опасен Первый капитан Гвардии Смерти. Поэтому он отдал часть флота Корсвейну и отправил его по следам предателя.

Кстати, только благодаря Тухульхе Джонсон сумел одолеть Повелителей Ночи в Трамасском секторе. А финал новеллы «Лев» Торпа в очередной раз демонстрирует нам поразительную недальновидность Первого примарха. Дело в том, что после битвы на Пердитус Ультима к нему пришёл Смотрящий-во-тьме и рассказал про Уробороса, который уже взял контроль над Лютером. При этом Смотрящий акцентировал внимание примарха на том, ситуацию ещё можно было исправить. Но Лев отказался возвращаться на Калибан, сказав, что важнее остановить Хоруса и Жиллимана. Именно так – в тот момент Эль’Джонсон всерьёз полагал, что Робаут, воспользовавшись ситуацией, строит свой собственный Империум. Строго говоря, так и было, но Повелитель Ультрамара и не думал узурпировать власть Тронного мира. Впрочем, об этом мы уже говорили.

Вернёмся к Тифону. Сначала Калас был шокирован проваленной миссией, но потом, увидев на своём теле Метку Нургла, он понял, что всё произошло именно так, как планировал Дедушка. Однако триумф Первого капитана длился недолго, ведь за ним следовал Корсвейн. Сенешаль Льва был опытным флотоводцем и имел полное превосходство над Тифоном в кораблях и живой силе. Несколько раз он едва не настиг Гвардию Смерти и Каласу становилось всё сложнее избегать безнадёжных схваток. По всей видимости, они всё же несколько раз сразились в пустоте, а потом Тифон направился к Зарамунду.

К тому моменту Лютер, уже основательно сбитый с толку Уроборосом, совершил переворот на Калибане. Он сразу же двинулся к ближайшему имперскоум аванпосту, который располагался как раз на Зарамунде. Там Тёмные Ангелы Лютера сразились с Имперскими Кулаками и разгромили их, захватив несколько боевых кораблей. Именно в этот момент в систему прибыл Калас Тифон.

Гвардеец Смерти встретился с Тёмным Ангелом и предложил ему присоединиться к Воителю, но калибанец отказался. Однако два воина давно знали друг друга, Тифон импонировал Лютеру. Поэтому, когда Калас сказал, что его преследует Корсвейн, Лютер спрятал корабли Гвардейцев Смерти и соврал Гончей Калибана, сказав, что прогнал флот Тифона, который хотел здесь перегруппироваться.

Интересно отметить, что перед самым прибытием Корсвейна Калас дал Лютеру кинжал, подобный анатаму, которым Хорус был ранен на Давине. Тифон сказал, что это оружие может убить любого и у Лютера были все шансы использовать его против Сенешаля Льва. Однако он не стал этого делать. Впоследствии Лютер будет держать этот кинжал в руках во время поединка с Эль’Джонсоном на Калибане. Однако и в этот раз он не решится пустить оружие в ход, осознав, что инициированный им раскол в легионе оказался катастрофической ошибкой.

Так как Тифон не забрал кинжал после отбытия Корсвейна, смею предположить, что изначальный план как раз и заключался в том, чтобы оружие оставалось при Лютере вплоть до его столкновения со Львом. Однако эта ставка Нургла не сыграла. Впрочем, не думаю, что Дедушка сильно расстроился, ведь Первый всё равно оказался расколот и едва не был истреблён в апокалипсической братоубийственной бойне. Кроме того, дальнейшие события, связанные с Тухульхой, Уроборосом и Чумным Сердцем, привели к рекурсии, которая фактически стала причиной уничтожения Калибана в таймлайне 30к.

Но сегодня мы говорим о Тифоне. Итак, стряхнув Корсвейна с хвоста, Калас связался с Эребом, чтобы узнать у него, как обстоят дела в Четырнадцатом легионе (Апостол был в курсе всего и вся, в этом и заключалась его роль как Первого Столпа воинских лож). Тифон был раздосадован тем, что Мортарион до сих пор сопротивляется своей судьбе и не хочет принять очевидную истину – его путь был предопределён ещё до рождения и этот путь ведёт в объятья Дедушки.

Вскоре «Терминус Эст» прибыл к планете Иникс, которую Мортарион зачищал по приказу Луперкаля. Калас объявил своему генетическому отцу о новых приказах Воителя – путь к Терре открыт и Гвардия Смерти должна присоединиться к армаде Хоруса в последнем походе. Два флота объединились и Четырнадцатый в полном составе двинулся к Тронному миру.

Во время этого путешествия Тифон подставил навигаторов, солгав Жнецу о том, что они служат Сигиллиту. После этого он заявил, что его воины смогут провести корабли Гвардии Смерти через варп без всяких псайкеров, но и это оказалось ложью. Точнее – в итоге они действительно достигли Терры, но прежде Тифон сделал то, для чего был рождён.

Калас завёл флот в ловушку и дрейфующие корабли подверглись воздействию Чумы Уничтожения, самого смертоносного оружия в арсенале Нургла. Гвардейцы Смерти, которые легко побеждали любые болезни, гибли от Чумы один за другим, но тут же возвращались к жизни, чтобы вновь умереть. Мортарион был шокирован происходящим.

Тифон никогда не делал секрета из своего происхождения. Он был незаконнорожденным ребёнком, отмеченным кровью своих предков, как и Мортарион. Эта тьма всегда служила легиону Гвардии Смерти или, во всяком случае, так считал первый капитан. События, происходящие здесь и сейчас, пролили свет на всю ситуацию. Похоже, так оно и было. Похоже, Калас всегда вёл их к этой точке невозврата. Плавно подводил к двери, где их ждали демонические силы, которые лишь изредка замечал Мортарион.

Эти строки из «Погребённого кинжала» Джеймса Сваллоу подтверждают всё вышесказанное. У Тифона никогда не было выбора и вся его борьба на самом деле ничего не стоила. Но когда Калас это осознал, он не впал в отчаяние. Напротив, полукровка принял свой путь, потому что таким образом он мог стать истинным Гвардейцем Смерти – бессмертным в полном смысле этого слова, способным вынести любой урон и поглотить любую заразу. Ведь именно об этом они с Мортарионом мечтали на Барбарусе, воюя с Некаре.

Но Бледный Король не хотел даже слушать своего советника. На борту «Терминус Эст» он потребовал от Тифона вернуть флот в реальное пространство и когда Калас отказался это сделать, Жнец атаковал его. К тому моменту психический потенциал Тифона перешёл на принципиально иной уровень. Дары Дедушки сделали его гораздо сильнее и быстрее любого Астартес. И всё же он не мог тягаться с примархом:

Неуловимое и неудержимое лезвие боевой косы вошло в нагрудник Тифона. Послышался скрежет разорванного керамита. Серповидное лезвие вонзилось в плоть через зияющий порез, добралось до обоих сердец капитана и рассекло их. Чёрная кровь потоком хлынула из смертельной раны, и Калас безжизненно осел, опираясь на конец клинка, подобно рыбе на крючке.

«Прости меня, мой старый друг…»

Эта единственная мысль вспыхнула в голове Мортариона и примарх уже хотел озвучить её, но тут голова Первого капитана резко поднялась и жёлтые глаза уставились на примарха. В зрачках Тифона горел зловещий огонь:

– Ты думал, со мной так просто покончить? – яд жёлтой пеной вытекал изо рта Каласа, с шипением разъедая всё, к чему прикасался. – Я же говорил тебе, мы здесь бессмертны. Ты не можешь меня убить, мой старый друг.

Тифон заявил, что для победы над ним Мортариону придётся стать чем-то большим. В ответ Жнец освободил Игнация Грульгора, тело которого преобразилось Чумой Уничтожения и стало вместилищем для демона по имени Пожиратель Жизни. Примарх испытывал отвращение к этому созданию, но предполагал, что однажды оно ему понадобится. И вот момент настал. При этом ранее Грульгор поклялся Мортариону, что убьёт Первого капитана.

Разумеется, демон солгал. Вместо того, чтобы сразить Тифона, он вознёс его до Демон-принца. Жнец пытался помешать этому, но Калас психическим ударом отбросил примарха в сторону, как тряпичную куклу. Пожиратель Жизни перестал существовать – его мощь впитал себя Первый капитан Гвардии Смерти, переродившийся в Тифуса Странника, которого теперь станут именовать Вестником Нургла и Хозяином Улья.

– Так всё и должно было закончиться, – изрёк Тифус, его слова звучали подобно ветру из могилы. – Судьба, которую ты отказался принять, ходила за тобой по пятам. Вопросы в твоей голове. Те самые, что ты задавал себе с тех пор, когда мы были глупыми юнцами и бесстрашными мятежниками. Эти вопросы – лишь семена, но теперь они выросли и превратились в сомнения. – Он согнул свои костлявые руки, протянув одну Мортариону, в жуткой пародии на дружбу. – Твои увлечения демонологией. Твоя цепь для Пожирателя Жизни… – он кивнул на пенистую лужу гнойной слизи, что осталась от существа. – Всё было предопределено Дедушкой. Этот момент, моё перерождение. А теперь мы все сможем переродиться.

– Ты вёл меня сюда… – осознание взорвалось в груди примарха ослепительной болью. Эта боль жгла его изнутри сильнее любого яда, истязала хуже любого клинка.

– Всё так, – подтвердил Тифус, – но последний шаг ты должен сделать сам. Покорись, Мортарион. Сдайся. Или ты обречёшь Гвардию Смерти на вечную слабость и страдания.

В этот момент Калас Тифон перестал существовать, а Тифус станет бичом галактики на тысячи лет. Технически здесь можно было остановиться, ведь история барбарусского полукровки закончена. Но было бы неправильно не рассказать о дальнейших событиях хотя бы в общих чертах.

Как бы сильно он ни желал иного, примарх шёл по пути своих сыновей. Мортарион ощущал бурю в своих жилах, он чувствовал химерическую инфекцию, атаковавшую его решимость.

Если его тело – крепость, то её осадили враги несравненной силы. Яд в одно мгновение смог бы захлестнуть его, если бы он позволил. Нигилизм подобного исхода выглядел заманчиво. Он может просто согласиться и переступить черту. Но это будет точка невозврата. Оставался только один выбор. Он мог принять отчаяние или продолжать бороться. Но… за что?

«Вечность, проведённая в слабости и страданиях». Слова Тифуса давили на него. Он мог видеть только бесконечную битву. Войну жертв, а не победителей.

– Я подвёл своих сыновей, – примарх озвучил эту мысль, не осознавая факта. Слова Жнеца эхом отразились от отслаивающихся стальных стен посадочного отсека.

К разговору о том, почему Мортарион в итоге сдался, мы вернёмся в следующий раз. Потому что на самом деле «Погребённый кинжал» Сваллоу не даёт однозначного ответа на этот вопрос. Откровение ждёт нас в «Боевом Ястребе» Криса Райта. Хотя для тех, кто смотрел эту серию стримов в самого начала, никого откровения не будет. Лишь констатация закономерности.

Часть 5 – Ржавь в вечность

Разумеется, Тифус Странник принял самое деятельное участие в Осаде Терры. Вестник Нургла сражался на разных направлениях рядом с Мортарионом, Пертурабо, Абаддоном и Зарду Лайаком. Он участвовал в призыве Корбакса Аттерблайта, первого демона, проникшего за стены Императорского Дворца. Тифус бился у Врат Колоссов против группировки Хана, Вальдора и Ралдорона.

После того, как Хан изгнал Мортариона, Хозяин Улья возглавил контингент Гвардии Смерти на Терре и повёл своих воинов к Полой Горе, где высадился Корсвейн. Разумеется, Тифусом руководила жажда мести, но не только. Ведь Гончая Калибана намеревался снова зажечь Астрономикон, чтобы ускорить продвижение Жиллимана к Тронному миру. Так что атака Странника на позиции Тёмных Ангелов преследовала в том числе стратегическую цель.

Перед массированным штурмом Тифус попытался соблазнить библиариев Первого легиона, но они устояли. Тогда Гвардия Смерти атаковала и казалось, что у воинов Корсвейна нет шансов, несмотря на то, что к ним присоединился Сигизмунд. Однако в решающий момент Киилер и её паства начали неистово молиться Императору, что вызвало всплеск психической энергии, отбросившей Гвардию Смерти от Полой Горы. Одновременно этот же энергетический всплеск вновь зажёг Астрономикон.

На данный момент мы больше ничего не знаем о действиях Тифуса Странника во время Осады Терры. Зато нам хорошо известно, что в последующие тысячелетия Чемпион Нургла принёс галактике такие разрушения, которым позавидовало бы большинство Демон-принцев. Но, как я уже сказал, это совсем другая история, ведь к тому моменту герой нашего сегодняшнего разговора – Калас Тифон – был уже давно мёртв.

Что ж, это был долгий разговор и, надеюсь, интересный. Я опустил некоторые детали, не имеющие концептуального значения для раскрытия того пути, которым прошёл полукровка с Барбаруса, проклятый собственным рождением. Неупомянутых подробностей хватило бы ещё, как минимум, на час непринуждённого рассказа, но наша беседа и правда затянулась.

Обычно в заключении я делаю какой-то глобальный вывод. И обычно это даётся мне довольно легко. Но в случае с Тифоном я впервые не сразу понял, что должен сказать. Ведь мы привыкли к тому, что у любой истории есть мораль. Должна быть. Иначе… зачем всё это? Однако история Каласа, полная боли, страха и разочарования, подводит нас к единственной мысли. Любая борьба – безнадёжна. Любой бунт – не более, чем самообман. Потому что всегда есть кто-то выше. Кто-то, кто наблюдает и направляет. А человек может лишь идти по проторенной для него дороге, чтобы в конце концов расплатиться собственной душой за силу, которой он никогда не хотел. Альтернатива одна – ненавистная слабость перед лицом неумолимых обстоятельств и бесславная гибель во тьме и одиночестве без шансов что-то изменить.

Сегодня я уже говорил о том, в чём на самом деле заключается трагедия Каласа Тифона. Повторю ещё раз, в финальной интерпретации. Итак, на мой взгляд, его трагедия в том, что он оказался единственным человеком во всей галактике, который в полной мере осознал неотвратимость судьбы. Проклятый и одинокий, он всю свою жизнь боролся с окружающим миром и никогда не отступал. Пока не понял, что борется не с миром, а с самим собой. Жалел ли он, что его лишили выбора? Думаю, да. Не мог не жалеть, ведь он был кем угодно, только не глупцом. Я уверен, это осознание жгло его, как и Мортариона. Но если Жнец пал из-за любви к своим детям и человечеству, то у Каласа даже в самом конце не было выбора. Его история просто не предполагает иных вариантов.

И это он тоже понимал. И тоже принял. Думаю, это говорит о сильной натуре, что, впрочем, закономерно. Ибо будь Тифон слаб, он бы не выжил на Барбарусе, да и позже, пройдя через самое горнило галактической войны. Этой простой истины совсем не отменяет тот факт, что Дедушка оберегал своего чемпиона от колыбели, которой ему стал чёртов Барбарус, до могилы, явившейся в виде древнего линкора «Терминус Эст». Кстати, с латыни Terminus Est можно перевести как «точка невозврата».

Не думаю, что это совпадение. Скорее символ того, что смерть Тифона, ознаменовавшая его перерождение в Тифуса, на самом деле стала избавлением для этого измотанного, но не сломленного воина. Получается, Дедушка действительно милостив? Кто знает. В любом случае, я не думаю, что принеся себя в жертву будущему, Калас жалел об этом. Ведь, как и Мортарион, он честно играл той колодой, которая ему выпала, не сетуя на то, что другим судьба подсунула куда больше козырей.

Апофеозом этой истории лично для меня стало то, что Тифон добровольно отдал себя Пожирателю Жизни. Не буду приводить объемные цитаты, просто перечитайте финал «Погребённого кинжала» Джеймса Сваллоу. Это был вовсе не акт эгоизма, ведь Тифон понимал, что возвышение до Демон-принца сотрёт его личность. Он сделал это ради старого друга и своих боевых братьев. Чтобы они стали наконец теми, кем им суждено было стать. Несокрушимыми клинками. Как Нургл и сказал Мортариону в самом начале: