Сейчас, когда всё уже позади, можно с уверенностью сказать, что причиной случившегося стала не безнравственность Павла, нет. Всему виной был сильный голод и большая усталость. И если бы не усталость и сильный голод, то ничего бы и не произошло.
— Есть, есть, есть! — уставшим голосом говорил Павел, войдя в квартиру и раздеваясь в прихожей, — а потом спать. Есть и спать. Соня! Я надеюсь, ужин готов?
— Готов, — язвительно ответила Соня.
Но Павел был слишком уставшим, чтобы обратить на интонацию, с какой разговаривала с ним Соня.
— Это чудесно, Соня, что ужин готов, и я сейчас поем. Как хорошо, что ты у меня есть и ты меня сейчас накормишь. А потом сразу спать. Спать, спать, спать. И больше я уже ни на что не способен. Господи, Соня, если бы ты только знала, как я сегодня вымотался. Как слон, честное слово. Если бы ты только знала.
Павел прошёл на кухню и сел за стол.
— Я готов, Соня, — сказал он. — Корми меня.
Соня молча поставила перед ним тарелку с кашей. Некоторое время Павел молча смотрел на кашу уставшим взглядом.
— Это что? — спросил он.
— Каша.
— Пустая каша и всё?
— А что ты ещё хочешь?
— А мясо?
— Не понимаю, о чём ты спрашиваешь?
— Пустая каша и только? А мясо где? По-моему, я вправе рассчитывать на что-то большее.
— А нечто большим пусть тебя жена кормит, — ответила Соня, — а у меня для тебя только пустая каша. Да и то в последний раз. Деньги он на меня тратит. Как язык только повернулся такое сказать? Всё! Больше ты от меня и каши пустой не получишь.
— Это ещё почему? — продолжал возмущаться Павел.
Павел был настолько возмущён происходящим, что даже ненадолго забыл о том, что он сильно голоден и устал.
— Потому что, — ответила Соня. — Это тебе не столовая.
— В каком смысле «не столовая»?
— В прямом. Хочешь есть — иди в столовую и ешь там всё, что хочешь.
— При чём здесь столовая, Соня? Ничего не понимаю. Ты можешь объяснить, что случилось? Какая муха тебя укусила?
— Ничего не случилось. Просто в последнее время ты приходишь ко мне только, чтобы поесть. И ничего другого тебе от меня больше не нужно.
— Как не нужно, Соня? Очень нужно.
— Тогда почему ты у меня только ешь и всё?
— Потому что ты вкусно готовишь.
— Настолько вкусно, что тебе ничего больше от меня не надо?
— Надо.
— Докажи.
— Что доказать, Соня? Ты можешь выражаться конкретнее?
— Докажи, что тебе от меня, кроме еды, ещё что-то надо. Докажи, что я для тебя не то же самое, что твоя жена.
— Прямо сейчас, что ли?
— Прямо сейчас докажи. Тогда получишь мясо. Много мяса.
И в подтверждении своих слов Соня вынула из духовки кастрюлю с мясом. Сняла крышку. Дала понюхать Павлу.
— Ну? — спросила она. — Вкусно пахнет?
Павел тут же вспомнил, что устал и сильно голоден.
— Очень вкусно, — сказал он и затрясся от нетерпения.
— Ещё бы! Здесь три вида мяса. Ассорти. Приготовлено по специальной технологии. Пальчики оближешь, так вкусно.
— Хочу, Соня. Дай.
— Докажи, что я для тебя не только кухарка, и получишь.
Павел беспомощно огляделся. В этот момент он вспомнил, что сильно устал. Представил, как будет доказывать Соне свою любовь, и понял, вряд ли у него это сегодня получится.
— Где доказать-то, Соня? — беспомощно воскликнул он. — Здесь, что ли? На кухне?
— Можно и здесь.
— Но у меня был тяжёлый день, Соня. Поверь. Сил нет. Устал, как собака.
— О чём и речь, — убирая кастрюлю с мясом в духовку, произнесла тихо Соня. — Нет сил, иди к жене и детям. Там тебя пожалеют. А здесь ты такой никому не нужен.
— Что значат эти твои слова, Соня? И зачем ты убрала мясо?
— Я тебе не жена. И обращаться с собой, как с прислугой, не позволю! Это к ней ты можешь прийти домой уставшим, поесть и лечь у телевизора. И она всё стерпит. Потому что есть за что. А мне с какой стати терпеть подобное? Не надо. Успею ещё, когда замуж выйду.
— Дай мясо, Соня!
— Для тебя что важнее, Павел, я или мясо?
— Ты?
— Тогда сначала я, а потом мясо.
— Давай наоборот, Соня. Сначала мясо, а потом ты.
— Нет уж. Если сначала мясо, то потом ты спать захочешь. Знаем. Проходили.
— Я думал, что ты меня любишь, Соня. Был уверен, что между нами всё серьёзно.
— Люблю. Серьёзно. Но не настолько. Короче, будешь есть пустую кашу?
— Подливочки хоть налей.
— Обойдёшься.
Павел брезгливо поковырял ложкой кашу.
— Она уже слиплась, — пожаловался он.
— Ничего страшного. В желудке разлипнется. Ешь.
— Не буду!
— Значит, плохо есть хочешь.
— Очень хочу.
— Тогда ешь.
— Не буду.
— Значит, не голоден. Тогда марш из-за стола.
— А вот сейчас, Соня, ты мне напомнила мою маму. Она тоже вот так со мной в детстве поступала. И теперь это на всю жизнь со мной.
— Пошёл вон, хам, — сказала Соня. — Маму я ему напомнила. Господи, и на это чудо я потратила целых полгода своей жизни. Поднимайся из-за стола и марш на выход. Вещи твои я уже собрала. Как чувствовала, что от тебя больше никакого толку.
Павел пытался уговорить Соню одуматься и не поступать с ним так жестоко. Говорил, что очень устал и хочет есть. Просил мяса. Но Соня была неумолима. Она даже все вещи Павла, которые накопились в её квартире за те полгода, что они были вместе, собрала в один большой мешок и сунула ему в руки.
— Мне чужого не надо, — сказала она.
— А мне куда с этим? — закричал Павел.
— Куда хочешь.
— Меня в метро с ним не пустят.
— Можешь выкинуть в мусорный контейнер. Как выйдешь из подъезда, налево.
— Позволь за вещами позже приехать, Соня. Пусть они пока у тебя побудут. Вот здесь. В прихожей. В уголочке.
— Не позволю.
— Так нельзя, Соня!
— Можно.
— Это бесчеловечно.
— Человечно.
— Это чудовищно, Соня. Я очень устал. Я голоден. Я не доеду до дома, Соня, мне в метро станет плохо.
— Это жизнь, Паша. А насчёт метро не волнуйся. Там люди, они тебе помогут.
И с этими словами Соня вытолкнула Павла из квартиры и закрыла за ним дверь.
«Домой! — думал Павел, выходя из подъезда, едва передвигая ноги. — Домой и только домой. К жене и детям. Хватит. Наигрался в странствующего рыцаря и будет. Давно надо было её бросить. Чтобы я ещё хоть когда-нибудь. Хоть раз... Никогда. С этого мгновения я честный семьянин. Господи, сколько денег на одни только цветы потратил. И всё зря».
— Ты же сказал, что сегодня в ночную? — удивилась Наталья, встречая мужа в прихожей.
— Нехорошо себя чувствую, — слабым голосом ответил Павел. — И есть очень хочу. Наташенька! Накорми меня.
— А что в мешке? — подозрительно спросила Наталья.
Павел от усталости и от голода плохо соображал и не сразу понял, о чём его спросила жена.
— В каком мешке? — слабым голосом переспросил он. — Ах, в этом? Который у меня в руках? Господи, как я устал, если бы ты только знала. И есть хочу. Ты что-то спросила? Ах, да. В мешке рабочая одежда. Грязная. Ты сейчас этим не занимайся. После постираешь. А сейчас, будь добра, не задавай мне вопросы. Хорошо? Я есть хочу. Я устал.
— Мой руки и иди на кухню.
Через пять минут Павел пришёл на кухню и сел за стол. Наталья поставила перед ним тарелку с кашей.
— Это что такое, Наташенька?
— Каша.
— Пустая каша и только? А мясо где? По-моему, я вправе рассчитывать на что-то большее.
— Ничего, кроме каши.
— Мясо где, я спрашиваю? Говори, несчастная.
— Мясо ты не заслужил.
— В смысле? Что значит «не заслужил»? Я твой муж и одно это...
— Муж — это тот, который в дом деньги приносит.
— А я? — устало ответил Павел. — Разве я не приношу в дом деньги?
— Что?! — возмущённо воскликнула Наталья. — Деньги? Ты ещё смеешь говорить? Да ты вот уже полгода почти ничего не приносишь. Вправе он рассчитывать на что-то большее? Пустая каша! Вот всё, на что ты можешь здесь рассчитывать.
— Наталья, не серди меня, — еле ворочая языком, произнёс Павел. — Я точно знаю, что в доме есть мясо. По запаху чувствую.
— Есть в доме мясо, есть, — с вызовом ответила Наталья.
И с этими словами она вытащила из духовки противень с запечённой уткой.
— Давай деньги, — сказала она, — получишь мясо.
Павел хотел было сам взять у Натальи утку и даже протянул к ней обе руки, но она не позволила.
— Только посмей, — грозно сказала она, делая шаг назад, — и всё это окажется у тебя на голове.
И с этими словами она убрала утку обратно в духовку.
Было уже поздно. А Павел был уставшим и очень хотел есть. И когда он увидел, что утку убрали в духовку, у него слегка помутилось в голове, и он начал разговаривать сам с собой.
— Да что же они за люди такие! — воскликнул Павел. — Да что ж им всё неймётся-то. Наталье нужны только деньги, и только тогда она даст мне утку! А Соня? Соня не лучше. Соне и денег уже недостаточно, а нужно, чтобы я доказывал, что люблю её, и за это она будет кормить меня мясом. А чтобы просто ничего от меня не требовать, а просто так кормить меня уткой и мясом, это они не могут. На это их уже не хватает.
— Что? — грозно переспросила Наталья. — Соня?
Павел понял, что только что он озвучил свои мысли.
— Ты всё неправильно поняла, Соня! То есть, я хотел сказать, Наташа. Конечно же, Наташа. Это у меня от усталости и от голода. Я очень устал. И очень хочу есть. Дай кусочек утки. Я съем и всё тебе объясню.
Но Наталья уже не слушала мужа.
— Ах, Соня, значит, — сказала Наталья. — Ну я так и знала. Теперь мне всё понятно. Вот, значит, куда все деньги твои уходят.
— Ты всё не так поняла, Соня...
— Я не Соня! — закричала Наталья.
— Я знаю, любимая. Я хотел сказать, что Соня — это не то, что ты думаешь. Мне трудно разговаривать. Этот запах. Дай утку, Наташа. По-хорошему прошу.
— Уткой пусть тебя Соня кормит, — ответила Наталья.
— Да нет у Сони утки! — не выдержал и слегка, насколько позволяли силы, повысил голос Павел. — У неё есть мясо. Но и она мне его не даёт. Хочет, чтобы я сначала доказал свою любовь.
— Вот и докажи.
— Да как, Наташенька?! У меня сил хватает, чтобы только дойти до её дома, поесть и лечь спать. А ей не нравится. Говорит, что не жена она мне и не позволит над собой издеваться. При чём здесь жена? Не понимаю.
— Пошёл вон!
— В каком смысле «вон»?
— В прямом. Хочешь мясо, иди к Соне.
— При чём здесь Соня, Наташа? Ну что ты такое говоришь. Между нами уже всё кончилось. Она меня выгнала. Даже вещи не разрешила у себя оставить. Кое-как засунула в мешок (ты же сама его видела, я с ним пришёл) и выпихнула меня из квартиры. Наташа, мне трудно разговаривать, дай поесть.
— Ты чудовище, Паша! Видеть тебя больше не хочу. Как хорошо, что дети сейчас на даче и не видят этого.
— Я ничего не понимаю, Соня. То есть, Наташа. Ты можешь толком объяснить, что случилось? Какая муха тебя укусила?
— Ничего не случилось. Просто я поняла, что ты за человек. И мне ничего больше от тебя не нужно. Собирай свои вещи и уходи. На развод подам сама.
— Как не нужно, Наташа? Очень нужно. Клянусь. Хочешь, на колени упаду перед тобой. Вот, смотри. Упал. Не выгоняй меня, Наташа. Я люблю только тебя. Дай утку. Хотя бы кусочек.
— Если меня любишь, откуда взялась Соня?
— Это была ошибка. Но я её уже исправил. Ты же видела, я даже вещи свои от неё забрал. Потому что люблю только тебя.
— Докажи.
— Что доказать?
— Что любишь меня.
— Прямо сейчас, что ли?
— И получишь утку.
В доказательство своих слов Наталья снова вынула из духовки утку. Дала понюхать Павлу.
— Ну? — спросила она. — Вкусно пахнет?
— Очень вкусно.
— Ещё бы! По-пекински.
— Хочу, Наташа. По-пекински. Дай.
— Докажи прямо сейчас, что любишь только меня, и получишь.
Павел беспомощно огляделся.
— Где доказать? — спросил он. — Здесь? На кухне?
— Именно здесь! На кухне.
— Но у меня был тяжёлый день, Наташа. Поверь. Сил нет.
— Значит, не любишь. А без любви ты здесь не нужен.
Наталья снова убрала утку в духовку.
— Что значат эти твои слова, Наташа? И почему ты убрала утку?
— Я тебе больше не жена.
— Как? И ты не жена? А кто же тогда жена?
— Это, может, с Соней ты можешь себе позволить прийти домой уставшим, поесть и лечь у телевизора.
— Да в том-то и дело, — насколько позволили силы, закричал Павел, — что и у неё я этого не могу. Как ты не понимаешь! Я уже нигде не могу прийти домой, поесть и лечь спать. Всем от меня что-то нужно. Господи, ну почему я такой несчастливый? За что мне всё это?
— Ты ещё спрашиваешь?
— А почему раньше ты меня не выгоняла?
— Я думала, что ты меня любишь. А теперь вижу, что нет.
— Да люблю я тебя, Наташа, люблю. Просто у меня сейчас сил никаких нет. Я устал. Я есть хочу. Я спать хочу.
— Не верю. Ни одному твоему слову не верю. Ты всё это говоришь, только чтобы я тебе утку дала.
— Дай утку, Наташа. И пусть всё будет по-прежнему. Как раньше. Ведь хорошо же было, Наташа.
— Пошёл вон.
— Дай хоть лапку утиную.
— Без лапки обойдёшься. Ешь пустую кашу и уходи.
Павел брезгливо поковырял ложкой кашу.
— Она уже слиплась, — пожаловался он.
— Ничего страшного. В желудке разлипнется. Ешь.
— Не буду!
— Тогда марш из-за стола.
— И ты тоже, как моя мама.
Сравнение со свекровью ещё больше разозлило Наталью.
— Пошёл вон, хам, — сказала она.
Павел пытался уговорить Наталью всё простить, забыть и начать сначала. Но Наталья его не слышала. Она для себя уже всё решила. И, взяв Павла за шиворот, выволокла его в прихожую.
— Одевайся и уходи. И пакет свой забирай.
— Какой пакет?
— Который тебе Соня собрала. Мне чужого не надо.
— А мне куда с этим? — закричал Павел.
— Куда хочешь.
— Можно я за пакетом после зайду?
— Когда после?
— Когда за остальными своими вещами приеду. А? А он пусть побудет пока у тебя.
— Нельзя, — ответила Наталья и выкинула пакет из квартиры.
— Это грубо, Наталья!
— Иначе с тобой нельзя.
— Откуда такое бессердечие?
— А я тебя не люблю.
— Это жестоко.
— Это правда.
И с этими словами Наталья вытолкнула Павла из квартиры и закрыла дверь.
«Домой! — думал Павел, выходя из подъезда, едва передвигая ноги с пакетом на плече, как Дед Мороз. — Домой и только домой. К маме. Хватит. Наигрался в любящего отца и мужа! Довольно. С меня хватит. Давно следовало уйти. Чтобы я ещё когда-нибудь женился. Хоть раз... Да никогда. С этого мгновения я свободный и честный мужчина. И никаких обязательств. Ни перед кем. Господи, сколько денег на неё потратил. И всё зря».
— Здравствуй, мама, — сказал Павел, входя в родительскую квартиру. — Вот я и вернулся. Теперь уже навсегда.
— Навсегда? — грозно спросила мама.
— Да, мама. Навсегда. Устал, как слон. И очень хочу есть. Накорми меня, мама. И я пойду спать.
— Нет, ты постой. Я не поняла, что значит «навсегда»? А Наталья?
— Наталья меня выгнала, мама. И ты была права. Она меня не любила. Ей от меня нужны были только деньги.
— А Соня? Ты же говорил, что у вас любовь?
— А Соня хочет, чтобы я ей сначала доказал свою любовь, а всё остальное — потом. И не хочет, как жена, обо мне заботиться, когда я возвращаюсь домой голодный и уставший. Слушай, мама, я очень устал и плохо соображаю. Давай я сейчас поем и лягу спать. А утром или когда я вернусь с работы, мы поговорим.
— Мой руки и иди на кухню, — сказала мама.
Когда Павел пришёл на кухню и сел за стол, мама поставила перед ним тарелку с кашей.
— А что ты так на меня смотришь, сынок? — спросила мама.
— Пустая каша и только? А мясо где? По-моему, я вправе рассчитывать на что-то большее.
— Большего ты не заслужил. С тех пор как ты женился, ты перестал мне помогать. А когда у тебя появилась Соня, ты вообще забыл про мать. Не приезжаешь. Звонишь раз в месяц. Поэтому ничего, кроме пустой каши, ты здесь тоже не получишь.
— Но, мама! Вон в сковородке я вижу много котлет в подливке. Дай мне хотя бы одну котлету.
— Котлеты не для тебя, — ответила мама. — Сейчас с вечерней смены придёт Георгий Степанович. Это котлеты для него. И если он хоть одной не досчитается, очень расстроится.
— Кто такой Георгий Степанович?
— Мой будущий муж. Мы скоро поженимся. А сейчас быстро ешь кашу и иди спать. Георгий Степанович не любит нежданных гостей.
— Ну хотя бы подливочки, в которой лежат котлеты, налей.
— И подливки не будет. Подливки только-только хватит для Георгия Степановича. Всё, сынок, не серди меня. Если хочешь есть — ешь. А нет, выметайся из-за стола и иди спать. И мой тебе совет, сынок, ищи себе другую квартиру. С Георгием Степановичем ты не уживёшься. Уж поверь. Это я тебе, как мать, говорю.
Глотая слёзы, Павел съел кашу и пошёл спать.
Прошёл год.
За это время мама Павла и Георгий Степанович поженились. А Павел и Наталья развелись. А Соня вышла замуж за повара.
А Павел по-прежнему один и особо по этому поводу не переживает. Он решил не делить с Натальей квартиру, потому что понимал, что с их тремя детьми, на которых покупалась эта квартира, ему при разделе особо ничего не светит.
Поэтому он просто платит большие алименты, а на оставшиеся деньги снимает комнату рядом с работой и каждый день ходит обедать, завтракать и ужинать в столовую напротив дома.
И Павел счастлив, потому что в столовой ему никто не подаст пустую кашу и не потребует за это любви. ©Михаил Лекс