Сочельник под самое Рождество. Мороз такой, что дым из трубы стрелой поднимается в небо. Деревья под окном трещат. Одна из деревень далёкого 1936 года. Зимой темнеет рано. Тихо.
Деревенская изба. В углу над столом на крохотной полочке стоят потемневшие от времени иконы. За печкой на кровати спит пятилетняя дочь Люба, а в люльке хныкает полугодовалый Миша. Никак не засыпает. Анна качает люльку и тихо баюкает сына. Муж Степан работает ночным сторожем в колхозе и придёт домой только утром. Он вернулся с гражданской войны тяжело раненый и его определили сторожить амбары и зернохранилища.
***
Анна из зажиточной многодетной семьи, где до революции процветало подворье из тридцати коров, более десятка лошадей и несчётно прочего скота и птицы. Одиннадцать братьев и четверо сестёр вели хозяйство общими усилиями под руководством пожилых родителей.
Власть поменялась и такие семьи раскулачили: кого выслали в Сибирь, а кого и вовсе расстреляли.
Старик отец, предчувствуя беду и пытаясь спасти дочерей от ссылки, поспешно отдал их замуж за местную «голытьбу». Бедно тогда жили в деревне только те, кто болен или ленился и не желал работать. Но даже у нищих в доме была одна корова. «А, как же без кормилицы?» - рассуждал народ.
Никифор Фомич благословил дочерей перед дорогой. Ему, как добровольно сдавшему всё имущество и ценности, дали несколько часов на сборы. Мать выдала каждой дочери по иконе и обняла. Родители понимали, что больше не увидятся с детьми.
Анне повезло. Ей достался хоть и больной после ранений, но смышлёный и работящий мужик. К тому же Степан давно любил Анну и не надеялся получить в жёны такую красавицу. Но судьба распорядилась иначе.
Другим сёстрам Ани повезло меньше. Катерину, самую старшую муж-алкоголик так избивал, что через год она померла. Вале и Насте – двойняшкам пришлось переехать в город с мужьями, которых назначили на высокие должности, как борющихся с «недобитой контрой» и особо сознательных. Больше Анна о них ничего не слышала и никаких вестей не получала.
***
Пятилетняя Люба проснулась ночью. Не открывая глаз сползла с кроватки, что стояла за печкой, и шлёпая босыми ногами по полу, пошла в коридор. Там у порога стояло ведро, куда девочка ходила в морозные зимы на горшок. В лунном свете, что проникал через окна и падал на пол, освещая проход, спешила девочка.
Возвращаясь обратно и уже почти проснувшись, она заметила у дверного проёма в зал застывшую в неестественной позе мать. Женщина пряталась за дверной косяк и скрестив на груди руки испуганно смотрела куда-то. Глаза выпучены, рот открыт.
Люба подошла к маме и уже собралась дёрнуть её за руку, как краем глаза увидела странную картину.
Там за кухонным столом сидела толпа народа. Они бесцеремонно ели, словно у себя дома. Девочка пригляделась. Несколько бородатых мужчин в белых рубахах-косоворотках возглавляли застолье. По обе стороны от них сидели женщины в таких же одеяниях, несколько девушек-подростков с длинными русыми косами и даже дети. Люба с любопытством уставилась на трёхлетнюю русоволосую девочку, что бойко орудовала ложкой. Среди гостей девочка узнала дедушку и бабушку, что умерли прошлым летом. Удивилась, но не испугалась.
Потом она поймала на себе взгляд девочки, которая хлебала что-то из миски. Малышка улыбнулась ей, сморщив курносый носик. Люба улыбнулась ей в ответ.
Анна - мать Любы поймала этот странный взгляд маленькой девочки и повернула голову. Увидела дочь. Быстро схватила её на руки и понесла в кровать.
Уложила спать, закрыв одеялом по самые уши. Долго сидела рядом, поглаживая дочь по спине. Люба заснула.
Анна знала, что в Сочельник и все последующие святочные ночи в дом приходят все, кто умер. Так рассказывала ещё её бабушка Александра Васильевна. Но Анна не очень в это верила, а просто выполняла давнишний обряд – накрывала на стол и оставляла на столе угощение для «ночных гостей».
А сегодня ей довелось их увидеть. И убедиться, что это правда – они приходят в дом, где жили и умерли. Анна так испугалась, что просто окаменела от ужаса и не могла пошевелиться. Из оцепенения её вывела маленькая девочка. Она начала улыбаться и корчить смешную рожицу, глядя в её сторону.
***
Когда утром Люба проснулась, то мама уже гремела посудой, подавая на стол горячие блины для отца, который вернулся с ночной. Парное молоко стояло в крынке и приятно пахло.
Люба сладко потянулась. Дотянулась до спинки кровати, где висело платье, принялась его надевать. Вспомнила ночное происшествие. Задумалась. Потом зашла в зал, посмотрела на улыбающихся родителей и решила, что это был просто сон.
Отец и мать сидели молча. Но при появлении дочери оживились и начали обыденный разговор о житейский делах. Мать поставила на стол графин с домашней наливкой и улыбнулась мужу.
- С праздником! – произнесла она торжественно.
- Да! – радостно кивнул муж и ответил. – И тебя с Рождеством, Аннушка!
Люба поела и убежала играть с куклой, что сшила ей мама. Ничто не напоминало о ночном происшествии, о котором можно бы и забыть. Но их ждало продолжение.
***
Через несколько дней, в одну из таких же морозных ночей, когда в избе от натопленной печи стало жарко, Люба снова проснулась. Она села на кровати, размышляя про себя: «чего ей больше хочется пить или писать?». Быстро встала и направилась сначала к порогу на ведро.
***
Утром, когда Степан вернулся с ночного дежурства, то застал жену в истерике. Анна кричала, схватившись за голову и билась в рыданиях. Он не сразу смог добиться, что произошло. Принеся ковш холодной воды и заставив жену выпить, успокоил её. Всхлипывая и заикаясь, Анна пояснила:
- Я… встала… ночью. Слышу, что-то упало. Пошла… посмотреть.
Снова рыдает. Степан обнял жену и гладит по спине, пытаясь успокоить.
- Ну, ну! Аннушка, ты толком говори, что произошло? И где Люба? – он крутит головой, пытаясь увидеть дочь. – Ещё очень рано. На улицу уйти она не могла. Где Люба?
Анна испуганно посмотрела на мужа и снова зарыдала.
- Они забрали нашу девочку… Нет больше Любушки… А-а-а…
- Кто забрал? Куда забрал? – сердито спрашивает Степан уже теряя терпение. – Объясни толком.
- Я и говорю, - отвечает Аня. – Встала я ночью, а на полу в зале ковш валяется и вода разлита. А Любы нигде нет. Только отражение в зеркале нашей доченьки со спины. Словно она уходит с кем-то…
***
Ночь. Люба идёт на ведро. Поравнявшись с дверным проёмом в зал, замечает тени. Остановилась. Смотрит. Никого. Только слабый детский голосок тихо зовёт:
- Пить! Дай мне пить!
Люба вошла в комнату и увидела, как из зеркала в шкафу на неё смотрит та самая маленькая девочка. Она одной рукой вытирает пот со лба, а другую протягивает к ней:
- Фу! Как жарко… Принеси мне воды…
Люба весело кивнула головой и побежала обратно в коридор, где на лавке стояло ведро с водой и ковш. Почерпнула воду и аккуратно несёт девочке. Та уже подросла на целую голову и внимательно смотрит на Любу.
Люба протянула ей ковш. Лицо девочки исказилось злой усмешкой. Она протянула руку к Любе и крепко схватила её за руку. Мгновение. Девочка дёргает Любу на себя, и та оказывается в зазеркалье. Ковш с грохотом упал на пол. Вода разлилась. Этот шум и услышала мать. Когда она побежала в комнату, то заметила только удаляющийся силуэт своей дочери.
Женщина в чёрном одеянии тянула её за собой. Люба попыталась обернуться. Её губы что-то шептали, но мать ничего не слышала. Она упала в обморок.
***
Покойная бабушка Александра Васильевна говорила Анне, что в святочные ночи нужно обязательно оставлять зажжённую свечу на столе и лампаду у иконы, чтобы никакая нечисть не проникла в дом. Анна забыла зажечь лампаду.
Любу так и не нашли. Она пропала. В деревне долго судачили о странном исчезновении девочки, а потом всё забылось.
Только мать свою дочь никогда не забудет и будет во всём винить себя.