Честно говоря, я уже устал слушать упрёки в адрес современной поэзии и прозы, мол, она скатилась, а балом правят «поющие трусы» или тру́сы. Тут уж, как хотите, ударение ставьте. Но разве мы сами не отражение нашей сегодняшней культуры? Если есть запрос, то культура будет советующей. Вон у нас уже три года как возрос запрос на патриотизм, и как грибы после дождя выросли они – патриоты, поющие, как родину надо любить.
Да, защиты ради скажу, что газмановские вопли не сравняться по смыслу со стихами и песнями прошлых лет. Вот, к примеру, стихотворение Бориса Рыжего:
Пойду в общагу ПТУ,
гусар, повеса из повес.
Меня обуют на мосту
три ухаря из ППС.
Парень жил и творил в конце 80-х и 90-х. Всего 4 строчки отражают его родной Свердловск тех лет. Родина — она ведь не только есенинские берёзки, но и рыжевские «ухари и ППС». Но сегодня нет запроса даже на это. И тем не менее поэзия жива и сегодня, и вчера, и завтра.
Ненароком вспоминаются стихи Маяковского:
«Нами лирика в штыки неоднократно атакована, ищем речи точной и нагой. Но поэзия — пресволочнейшая штуковина: существует — и ни в зуб ногой».
Существует. Где-то на других уровнях. Не на аренах и манежах, которые так не любил Высоцкий, а на высшем уровне сознания и понимания, если хотите. Что вышеупомянутого мной Бориса Рыжего много народу в 2000-е знали, что ли? Уж точно меньше, чем того же Газманова в 90-е. Только парня нет с нами уже 23 года, а стихи его по-прежнему живут и люди их любят каждый день публикуя у себя в соцсетях:
Осыпаются алые клёны,
полыхают вдали небеса,
солнцем розовым залиты склоны —
это я открываю глаза.
Где и с кем, и когда это было,
только это не я сочинил:
ты меня никогда не любила,
это я тебя очень любил.
Парк осенний стоит одиноко,
и к разлуке и к смерти готов.
Это что-то задолго до Блока,
это мог сочинить Огарёв.
Это в той допотопной манере,
когда люди сгорали дотла.
Что написано, по крайней мере
в первых строчках, припомни без зла.
Не гляди на меня виновато,
я сейчас докурю и усну —
полусгнившую изгородь ада
по-мальчишески перемахну.
Вот она настоящая народная слава, а не эти ваши танцульки и купленные за народные деньги показы и выступления. Эти стихи вечные, потому что они о человеческой жизни. О всех нас кто жил, верил и любил. Но ведь получается и времена Бориса Рыжего прошли, а его имя только спустя 20 лет после смерти начинает набирать обороты, а стихи отражаться в новых поколениях.
Что выходит
Выходит, что для настоящей поэзии нужно, чтобы прошло какое-то время. Люди разглядят, кто есть кто. Не это поколение, так другое. Не другое, так следующее. Ну не может быть у поэта много поклонников и почитателей в настоящем. Во времена Есенина и Маяковского поэзия была массовым явлением, потому что не было интернета, кино, сериалов, музыкальных сервисов, телешоу или игр. В их времена можно было влиять на умы людей одним стихом.
Но это невозможно сегодня в силу того, что инструментарий давно стал другим.
Кому нужны поэты, когда есть интернеты)
Кто-то скажет, что люди тоже стали не те, но и это будет ошибкой. Люди всегда были те, а вот рамки дозволенного и поведенческие факторы могут от эпохи к эпохе меняться.
Сейчас время такое, что если что-то денег не приносит, то это никому не нужно. Я себе представить не могу как поэт, читающий стихи со сцены, может конкурировать с певцами-крикунами делающих целое шоу из своих выступлений. И поэтому я всегда говорю одно и тоже:
«Не надо поэзии это. Она всё равно их всех переживёт».
Поэтому уповать, что какие-то времена прошли и уже не вернутся, не стоит. Конечно, чтобы привлечь массового читателя или зрителя, многие сегодня идут на уловки, но таков уж механизм. Главное, чтобы не переборщить и не уйти в лютый треш, постоянно эпатируя публику. Это уже другой вид искусства, и к высокой культуре он не имеет никакого отношения. А то, что происходит в культуре у нас сегодня, я не могу назвать иначе как пустотой и безнадёгой, приправленной тлетворным запахом агитаций и бесформенной жижей, изображающей якобы настоящую жизнь в России.
Как писал Есенин в одном из своих писем:
...Родные мои! Хорошие!
Что сказать мне вам об этом ужаснейшем царстве мещанства, которое граничит с идиотизмом? Кроме фокстрота, здесь почти ничего нет. Здесь жрут и пьют, и опять фокстрот. Человека я пока еще не встречал и не знаю, где им пахнет. В страшной моде Господин доллар, на искусство начхать — самое высшее мюзик-холл. Я даже книг не захотел издавать здесь, несмотря на дешевизну бумаги и переводов. Никому здесь это не нужно. Ну и е… я их тоже с высокой лестницы. Если рынок книжный — Европа, а критик — Львов-Рогачевский, то глупо же ведь писать стихи им в угоду и по их вкусу.
Ну, а что до меня, так я будут продолжать писать и статьи, и стихи, и различные истории, пока силы есть)
Кстати, подписывайтесь на мой второй канал, который посвящен разным научным теориям, гипотезам и историям на эти темы, которые я сочиняю сам.