<<< Глава 1
2
Босху казалось, что стены штабной комнаты смыкаются над ним. В мыслях и наяву он навсегда засадил Бордерса за решетку. Он не рассчитывал на то, что сексуальный садист и убийца когда-нибудь получит смертельную инъекцию, но камера смертников все равно была своим особым адом, более суровым, чем любой приговор, по которому человек оказывался в общей камере. Изоляция была тем, что Бордерс заслужил. Он попал в Сан-Квентин двадцатишестилетним мужчиной. Для Босха это означало пятьдесят с лишним лет одиночного заключения. Меньше — только если повезет. В камере смертников в Калифорнии от самоубийства умерло больше заключенных, чем от иглы.
— Все не так просто, как вы думаете, — сказал Кеннеди.
— Правда? — сказал Босх. — Скажите мне почему.
— Обязанность Отдела по обеспечению доказательности обвинения — рассматривать все законные ходатайства, которые к нему поступают. Наш процесс рассмотрения является первым этапом, и это происходит внутри организации до того, как дела попадают в полицию Лос-Анджелеса или другие правоохранительные органы. Если дело соответствует определенному порогу озабоченности, мы переходим к следующему этапу и вызываем правоохранительные органы для проведения тщательного расследования.
— И, конечно, в этот момент все дают клятву о неразглашении.
Босх посмотрел на Сото, когда говорил это. Она отвела взгляд.
— Абсолютно так, — сказал Кеннеди.
— Я не знаю, какие доказательства привел вам Бордерс или его адвокат, но это полная чушь, — сказал Босх. — Он убил Даниэль Скайлер, а все остальное — какая-то афера.
Кеннеди ничего не ответил, но по его взгляду Босх понял, что тот удивлен тем, что он все еще помнит имя жертвы.
— Да, тридцать лет спустя я помню ее имя, — сказал Босх. — Я также помню Донну Тиммонс и Вики Новотны, двух жертв, о которых ваш офис заявил, что у нас не было достаточно доказательств для возбуждения дел. Были ли они частью той проверки, которую вы проводили?
— Гарри, — сказала Сото, пытаясь успокоить его.
— Бордерс не предоставил никаких новых доказательств, — сказал Кеннеди. — Они уже были там.
Это поразило Босха как удар. Он понял, что Кеннеди говорит о вещественных доказательствах по делу. Подразумевалось, что на месте преступления или в другом месте уже были улики, которые освобождают Бордерса от подозрений в совершении им преступления. Более серьезным следствием этого было признание некомпетентности или, что еще хуже, злоупотребления служебным положением — Босх упустил улики или намеренно скрыл их.
— О чем мы здесь говорим? — спросил он.
— ДНК, — ответил Кеннеди. — Это не было частью первоначального дела в восемьдесят восьмом году. Дело было возбуждено до того, как ДНК разрешили использовать в уголовных делах в Калифорнии. Она была представлена и принята судом в Вентуре только через год. В округе Лос-Анджелес это произошло год спустя.
— Нам не нужна была ДНК, — сказал Босх. — Мы нашли вещи жертвы, спрятанные в квартире Бордерса.
Кеннеди кивнул Сото.
— Мы отправились на склад вещдоков и вытащили коробку, — сказала она. — Ты знаешь порядок действий. Мы отвезли одежду, собранную с жертвы, в лабораторию, и они подвергли ее анализу по серологическому протоколу.
— Они составили протокол тридцать лет назад, — сказал Босх. — Но тогда они искали генетические маркеры группы крови, а не ДНК. И они ничего не нашли. Вы собираетесь сказать мне, что…
— Они нашли сперму, — сказал Кеннеди. — Это было незначительное количество, но на этот раз они нашли ее. Процесс анализа, очевидно, стал более изощренным после этого убийства. И то, что они нашли, не Бордерса.
Босх покачал головой.
— Ладно, я клюну, — сказал он. — Чья она была?
— Насильника по имени Лукас Джон Олмер, — сказала Сото.
Босх никогда не слышал об Олмере. Его ум заработал, и он стал искать, как могла быть подстроена афера, чтобы исправить ситуацию, но не думал о том, что он ошибся, когда застегивал наручники на запястьях Бордерса.
— Олмер в Сан-Квентине, верно? — сказал он. — Все это…
— Нет, это не так, — сказал Тапскотт. — Он мертв.
— Отдай нам должное, Гарри, — добавила Сото. — Не то, чтобы мы искали, чтобы все было именно так. Олмер никогда не был в Сан-Квентине. Он умер в Коркоране еще в две тысячи пятнадцатом, и он никогда не знал Бордерса.
— Мы проверили его шестью способами, начиная с воскресенья, — сказал Тапскотт. — Тюрьмы находятся в трехстах милях друг от друга, и они не знали и не общались друг с другом. Этого не было.
В том, как говорил Тапскотт, было какое-то самодовольство. У Босха возникло желание ударить его по лицу. Сото знала, как может среагировать ее старый партнер, и потянулась, чтобы положить свою руку на руку Босха.
— Гарри, это не твоя вина, — сказала она. — Это дело лаборатории. Отчеты все там. Ты прав — они ничего не нашли. Они упустили это тогда.
Босх посмотрел на нее и отдернул руку.
— Ты действительно в это веришь? — спросил он. — Потому что я — не верю. Это — Бордерс. Он стоит за всем этим — каким-то образом. Я знаю это.
— Как, Гарри? Мы искали, кто за этим стоит.
— Кто лазил в коробку с вещдоками после суда?
— Никто. На самом деле, последним, кто это делал, был ты сам. Оригинальные печати были нетронуты, с твоей подписью и датой прямо сверху. Покажите ему видео.
Она кивнула Тапскотту, который достал свой телефон и открыл видео. Он повернул экран к Босху.
— Это в "Пайпер Тек", — сказал он.
"Пайпер Тек" — это огромный комплекс в центре города, где располагался отдел контроля за имуществом полиции Лос-Анджелеса, а также дактилоскопический отдел и авиационная эскадрилья — крыша размером с футбольное поле использовалась в качестве вертолетной площадки. Босх знал, что в архивном подразделении действовал высокий уровень секретности. Офицеры должны были предоставить служебное удостоверение и отпечатки пальцев, чтобы извлечь улики из любого дела. Коробки вскрывались в зоне досмотра под круглосуточным видеонаблюдением. Но это было собственное видео Тапскотта, записанное на его телефон.
— Это была не первая наша работа с ООДО, поэтому у нас есть свой собственный протокол, — сказал Тапскотт. — Один из нас открывает коробку, а другой записывает все на видео. Неважно, что у них там есть свои камеры. И как ты можешь видеть, ни одна пломба не нарушена, никакого вмешательства.
На видео Сото показала коробку на камеру, перевернув ее так, чтобы были видны все стороны и швы. Швы были заклеены старыми этикетками, которые использовались еще в восьмидесятых годах. По крайней мере, последние несколько десятилетий департамент использовал красную ленту для улик, которая трескалась и отслаивалась, если ее переклеивали. В 1988 году для опечатывания коробок с уликами использовались белые прямоугольные наклейки с надписью "ВЕЩЕСТВЕННЫЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА ДПЛА[1]", подписью и датой. Сото скучающе манипулировала коробкой, и Босх счел, что она думала, что они зря тратят время на это дело. По крайней мере, до этого момента Босх все еще был при своем мнении.
Тапскотт вплотную снял пломбы, использованные на верхнем шве коробки. Босх мог видеть свою подпись на верхней центральной наклейке вместе с датой — 9 сентября 1988 года. Он знал, что по дате, опечатывание коробки пришлось бы на конец судебного процесса. Босх вернул улики, опечатал коробку, а затем хранил ее в отделе контроля за имуществом на случай, если апелляция отменит вердикт и им придется снова идти в суд. С Бордерсом этого не произошло, и коробка, чтобы избежать периодических чисток, предположительно, осталась на полке в отделе старых улик, потому что на коробке была четкая пометка "187" — калифорнийский уголовный шифр убийства, что в комнате хранения улик означало — "Не выбрасывать".
Пока Тапскотт двигал камеру, Босх узнал свою собственный почерк — использование пломб для улик на всех швах коробки, включая дно. Он всегда так делал, пока они не перешли на красную ленту для улик.
— Вернитесь назад, — сказал Босх. — Дай мне еще раз взглянуть на подпись.
Тапскотт отодвинул телефон, поработал с видео, а затем "заморозил" изображение на крупном плане печати с подписью Босха. Он протянул экран Босху, который наклонился, чтобы изучить его. Подпись была выцветшей и трудночитаемой, но все выглядело подлинным.
— Хорошо, — сказал Босх.
Тапскотт перезапустил видео. На экране Сото использовала нож для разрезания коробок, прикрепленный проволокой к смотровому столу, чтобы разрезать этикетки и открыть коробку. Когда она начала извлекать из коробки предметы, включая одежду жертвы и конверт с обрезками ногтей, она называла каждый предмет, чтобы он был должным образом зафиксирован. Среди упомянутых ею предметов был кулон в виде морского конька, который был ключевой уликой против Бордерса.
Не дождавшись окончания видеозаписи, Тапскотт нетерпеливо отодвинул телефон и остановил воспроизведение. Затем он убрал телефон.
— И так далее, и так далее, — сказал он. — Никто не возился с коробкой, Гарри. То, что в ней было, лежало там с того дня, когда ты опечатал ее после суда.
Босх был раздосадован тем, что не успел просмотреть видео полностью. Что-то в том, что Тапскотт — незнакомец — использовал его имя, также беспокоило Босха. Он отбросил это чувство досады и надолго замолчал, впервые задумавшись о том, что его тридцатилетняя уверенность в том, что он навсегда упрятал убийцу-садиста за решетку, оказалась ложной.
— Где они её нашли? — спросил он наконец.
— Что нашли? — спросил Кеннеди.
— ДНК, — сказал Босх.
— Одну микроточку на пижаме жертвы, — сказал Кеннеди.
— Её легко было пропустить в восемьдесят седьмом году, — сказала Сото. — Вероятно, тогда они просто использовали ультрафиолет в темноте.
Босх кивнул.
— Так что же происходит сейчас? — спросил он.
Сото посмотрела на Кеннеди. На этот вопрос должен был ответить он.
— Через неделю, в среду, в отделе один-один-семь назначено слушание по ходатайству "хабеас", — сказал прокурор. — Мы присоединимся к адвокатам Бордерcа и попросим судью Хоутона отменить приговор и освободить его из камеры смертников.
— Господи Иисусе, — сказал Босх.
— Его адвокат также уведомил город, что он будет подавать иск, — продолжил Кеннеди. — Мы поддерживаем контакт с городской прокуратурой, и они надеются договориться об урегулировании. Вероятно, речь идет о семизначной сумме.
Босх опустил взгляд на стол. Он не мог выдержать ничьего взгляда.
— И я должен предупредить вас, — сказал Кеннеди. — Если урегулирование не будет достигнуто и он подаст иск в федеральный суд, он может пойти против вас лично.
Босх кивнул. Он уже знал об этом. Иск о нарушении гражданских прав, поданный Бордерсом, заставит Босха лично отвечать за ущерб, если город решит не покрывать его. Поскольку два года назад Босх подал в суд на город, чтобы восстановить свою полную пенсию, маловероятно, что в городской прокуратуре найдется хоть одна душа, заинтересованная в возмещении ущерба, взысканного Бордерсом. Единственная мысль, которая пробивалась сквозь эту реальность, была о его дочери. Он мог остаться ни с чем, кроме страхового полиса, переходящего к ней после его смерти.
— Мне очень жаль, — сказала Сото. — Если бы были какие-то другие…
Она не закончила, и он медленно поднял глаза на нее.
— Девять дней, — сказал он.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она.
— Слушание через девять дней. У меня есть время, чтобы выяснить, как он это сделал.
— Гарри, мы работаем над этим уже пять недель. Ничего нет. Это было до того, как Олмер попал в поле зрения кого бы то ни было. Мы знаем только, что он не сидел в тюрьме в то время и был в Лос-Анджелесе — мы нашли записи о его работе. Но ДНК есть ДНК. На пижаме жертвы ДНК мужчины, позже осужденного за многочисленные похищения и изнасилования. Все случаи проникновения в дом — очень похожи на дело Скайлер. Но без смерти. Я имею в виду, посмотри на факты. Ни один окружной прокурор в мире не прикоснулся бы к этому делу и не пошел бы по другому пути.
Кеннеди прочистил горло.
— Мы пришли сюда сегодня из уважения к вам, детектив, и ко всем делам, которые вы раскрыли за прошедшее время. Мы не хотим вступать в противоборство по этому вопросу. Это не пойдет вам на пользу.
— И вы не думаете, что каждое из тех дел, которые я расследовал, не будет затронуто этим? — сказал Босх. — Если вы откроете дверь этому парню, вы с таким же успехом откроете ее для каждого из тех, кого я отправил подальше. Если вы наведете его на лабораторию — то же самое. Это запятнает всё.
Босх откинулся назад и уставился на свою бывшую напарницу. Когда-то он был ее наставником. Она должна была знать, что это с ним сделает.
— Это то, что есть, — сказал Кеннеди. — У нас есть обязательства. Лучше пусть сто виновных выйдут на свободу, чем один невиновный окажется в тюрьме.
— Избавьте меня от ублюдочного бреда Бена Франклина, — сказал Босх. — Мы нашли доказательства, связывающие Бордерса с исчезновением всех трех женщин, а ваш офис отказался от двух из них, какой-то сопливый прокурор сказал, что их, видите ли, недостаточно. Это, блядь, бессмысленно. Я хочу получить девять дней на собственное расследование и хочу получить доступ ко всему, что у вас есть, и ко всему, что вы сделали.
Он посмотрел на Сото, когда говорил это, но Кеннеди ответил.
— Этого не случится, детектив, — сказал он. — Как я уже сказал, мы здесь из вежливости. Но вы больше не занимаетесь этим делом.
Прежде чем Босх успел возразить, раздался резкий стук в дверь, и она распахнулась. Там стояла Белла Лурдес. Она помахала ему рукой.
— Гарри, — сказала она. — Нам нужно поговорить прямо сейчас.
В ее голосе прозвучала настоятельная просьба, которую Босх не мог проигнорировать. Он оглянулся на остальных сидящих за столом и начал вставать.
— Подождите секунду, — сказал он. — Мы еще не закончили.
Он встал и пошел к двери. Лурдес посигналила ему пальцами. Она закрыла за ним дверь. Он заметил, что офис отдела пуст — в модуле никого не было, дверь капитана была открыта, а его кресло за столом пустовало.
А Лурдес была явно взволнована. Обеими руками она заправляла за уши свои короткие темные волосы — привычка, отражающая её крайнее беспокойство, которую Босх заметил у миниатюрной женщины-детектива с момента возвращения на работу.
— В чем дело?
— У нас два трупа при ограблении аптеки в торговом центре.
— Трупов кого? Офицеров?
— Нет, других людей. За прилавком. Два "один восемьдесят семь"[2]. Шеф хочет, чтобы все были наготове. Ты готов? Хочешь поехать со мной?
Босх оглянулся на закрытую дверь штабной комнаты и задумался о том, что там было сказано. Что он собирался с этим делать? Как он собирался с этим справиться?
— Гарри, давай, мне пора. Ты с нами или нет?
Босх посмотрел на нее.
— Ладно, пошли.
Они быстро двинулись к выходу, который вывел их прямо на боковую стоянку, где парковались детективы и командный состав. Он достал телефон из кармана рубашки и выключил приложение для записи.
— А что с ними? — спросила Лурдес.
— Пошли они нахер, — сказал Босх. — Сами разберутся.
[1] Департамент полиции Лос-Анжелеса
[2] Полицейский код убийства