Глава 46.
Вот и наступил час, когда нашему герою Александру Нустрову нужно было уезжать в столицу штурмовать Ленинские горы. Мать, вытирая слезы, перекрестила его:
- Ну, Санёк, старайся, а я буду за тебя молиться. Москва город большой, всякое может случиться. А ты себя береги, будь внимательным и осторожным. Вот тебе немного денег. Сам знаешь, что больше мне неоткуда взять.
- Не надо, мам. Я поднакопил стипендию, подрабатывал немного (вагоны разгружал), есть у меня деньги. Оставь себе.
- Нет, сынок, возьми, а то я плакать буду. Отправила сына на учебу и денег нисколько не дала? Мы дома, в случае чего - займём.
- Ну, хорошо. Спасибо тебе, мама! Я как устроюсь, напишу тебе.
Зашёл Саша и по известному адресу, попрощаться с Ильёй Сергеевичем и Ниной Петровной. Илья обнял его, как родного, вручил конверт:
- Это тебе, Сашок, материальная помощь от училища. Бери, не стесняйся. Ты у нас первый герой. В такой университет поступать едешь!
Нина Петровна протянула ему сверток, в котором были пирожки:
- Вот, это тебе подорожники. Те, что треугольные ешь сразу, они с мясом, а другие сладкие потерпят немного.
- Спасибо, Нина Петровна! Не надо было беспокоиться. Мне мама собрала в дорогу поесть.
- Ничего, Сашок, не помешает лишний пирожок. Мы в юности шутили, что слово "поездка" от слова "поесть". Будешь жева́ть и в окно подглядывать, - похлопал по плечу парня Илья.
- Ты, Саша, главное - не волнуйся. Будь смелее на экзаменах. Я уверена, что у тебя все будет хорошо, - Нина Петровна, как мать, перекрестила Сашу.
Ну, а Лара отправилась на вокзал провожать. Она выросла за тот год, что они были знакомы, и была немного ниже Саши. Никто бы не поверил, что ей в сентябре будет всего тринадцать лет, такой взрослой она выглядела. Она шла рядом с уезжающим другом, не дыша, заглядывала со страхом в его серьезное лицо:
- Саш, а как же мне быть? Я от тоски умру, наверное!
- Не говори глупостей! Я же не на другую планету уезжаю. А потом, мне ещё поступить надо. А то вернусь, поджавши хвост. Так что не переживай о разлуке, неизвестно, сколько она будет длиться. Отдыхай веселее, пока каникулы. Купайся, в лес ходи. Взрослой успеешь стать, страдать и тосковать не вздумай, моя ты ласточка. У меня твоя фотка вот здесь, у самого сердца, - парень похлопал себя по нагрудному карману. - А другие фотографии в рюкзаке, в книге. Так, что ты будешь все время со мной.
- У меня тоже теперь есть фото, где мы с тобой вместе, та, что Максим снимал. А ты знаешь, что мать Елены Ивановны воровка. Я видела ее портрет на стенде "Их разыскивает милиция". Это ты ее фотографировал тогда?
- Не знаю, Лар. Не видел стенда. Хватит о ней. Уже поезд подходит.
- Напиши мне, Саша! - Ларочка смотрела на него умоляюще. Как ей хотелось, чтобы сейчас он наклонился и поцеловал её, как в кино. Но Саша только пожал ее руку. Тогда Лара резко встала на цыпочки и чмокнула его в щеку.
- Я напишу, обязательно напишу! Ты жди меня, Лара! - кричал ей он, стоя в тамбуре, уже тронувшегося поезда. Проводница прогнала его. Пришлось махать рукой из-за ее головы. Ларочка бежала за поездом, увозившим Сашу, пока не кончилась платформа.
- Девушка, упадете! Куда вы? - остановил ее дежурный по вокзалу. Девочка села на скамью, всхлипывая и размазывая по щекам слезы.
В плацкартном вагоне было шумно и душно.
Попутчики сразу разложили на столике разную снедь и принялись ее уничтожать, как будто не ели неделю. От запахов жареной курицы и копчёного сала у Саши заурчало в животе, подсказывая, что пора и ему подкрепиться. Он присел поближе к столику. Попутчики познакомились. Усатый сосед, глава семейства, состоявшего из жены и дочери, гостеприимно предложил парню присоединиться к их трапезе. Саша достал яйца, сало и огурцы, что положила ему мать, пирожки Нины Петровны на стол:
- Вот, угощайтесь и вы. Кому кипяточка принести?
- Мы у проводницы чаю возьмём, - ответил дядя Семен.
- Ну, а я сам сделаю. Заварка и сахар у меня с собой, я экономный товарищ, - улыбнулся Саша.
Наевшись, он забрался на свою вторую полку, вытянул с наслаждением ноги: "Как хорошо! Вот так бы ехал и ехал бесконечно! Чтобы никакая забота не глодала." Вагон покачивало из стороны в сторону, как колыбель. Колеса постукивали умиротворяюще. Утомленные веки Саши сомкнулись сами собой. Проснулся он от резкого толчка. Схватился за полочку над головой, выглянул в окно. Станция. Бегут люди с чемоданами, с авоськами. У вагонов снуют коробейники с малосольными огурцами, отварной горячей картошкой, пирожками, варениками.
И так захотелось нашему герою рассыпчатой, горяченькой картошечки с малосольным ароматным огурчиком в веточках укропа, что парень выскочил из вагона, решив немного раскошелиться. На перроне он подошёл к женщине с потрепанной сумкой, в которой были кульки с заветной картошкой с огурцом впридачу. Женщина протянула кулёк. Её лицо показалось Саше очень знакомо. "Ба, да это же теща Максима Сорокина!"
- Здравствуйте, Нюра! Не ожидал увидеть вас здесь! - сказал Саша, протягивая ей деньги.
- Здравствуйте! Живу я здесь, в этом поселке. Добрый человек, Самвелом зовут, приютил, а родная доченька выгнала мать.
Поезд медленно отходил от вокзала. Саша на ходу запрыгнул в него. На перроне стояла Нюра и, прикрывая ладонью глаза от солнца, смотрела на проплывающие мимо вагоны. К ней подошёл пузатый черный с проседью мужчина с коляской. О чем-то говоря, они пошли по перрону, катя за собой коляску. У Самвела таких торговок было несколько. Торговали, чем придется. А познакомилась с ним Нюра на пароходе, куда ее посадил Федор Михайлович. Вот так нашла себе Нюра новое пристанище. Все бы ничего, только Самвел сам не пил и пьяных не терпел, и Нюра, что говорится, была в "завязке".
"Вот удивятся Елена с Максимом, когда я расскажу обо всем этом. И Ларочке расскажу. Как она там? Дошла уже до дома? Плакала, бедняжка... Поцеловала меня... Так хотелось ответить! Но нельзя! Пока нельзя... А какова Нюра! Нашла уже мужика, похоже кавказца. А выглядит Нюра получше, чем была, когда я ее фотографировал. Неужели пить бросила? А про дочь ничего не спросила. Вот такая мамаша."
Мимо пролетали домики, сараи, огороды, стада коров, мирно жующих траву на цветущих лужайках, речки, тенистые дубравы, сосновые рощи на взгорьях. Саше казалось, что он видит на полянках даже шляпки грибов, выглядывающие из изумрудной травы. Красота невозможная. Так бы и выпрыгнул в окно.
Дочь попутчиков, симпатичная сероглазая девушка, старалась привлечь внимание Саши. То просила отодвинуть занавеску, то подать сумку, то открыть окно. Звали девушку Светланой. Света достала из сумки шоколадку, отломила половину и протянула Саше:
- Угощайтесь, Саша! Вкусный шоколад, мой любимый "Золотой якорь". Саша отказался, уткнув нос в книгу.
- А что вы читаете? Какая толстая книга!
- Это "Война и мир", последний том.
- Оо! Какие скучные книги вы читаете!
- Почему же скучные? Не успел всю прочитать, а надо. Извините за то, что не могу поддержать разговор!
- Ничего, - а сама надула губки, и принялась разгадывать кроссворд, а потом приставать к парню с каждым словом.
- А кто это вас провожал? Сестрёнка? Очень красивая девочка. Вы похожи, - снова заговорила соседка.
- Света, отстань от парня. Видишь, он занят, - попыталась приструнить ее мать.
- Нет, не сестрёнка. Это моя девушка, - Саша прямо поглядел Светлане в глаза.
- Так она ещё маленькая! Как так-то? - не поняла Света.
- Но, ведь мы ещё не женимся, а только дружим.
- Ну да, ну да, - усмехнулась Светлана.
- А куда вы едете? Зачем? - не отставала она.
Ну, что делать? Пришлось общаться. И только ночь наконец успокоила Светлану.
А утром нашего Сашу встретила шумом, гамом, суетой Москва-матушка. Без привычки можно было растеряться, что и произошло с Сашей. Он стоял на площади трёх вокзалов и соображал, как доехать до Ленинских гор. Пришлось спрашивать молодого милиционера.