Часть 22
Часть 22
Каждую ночь, стоило погаснуть ночнику в комнате Браниславы, Ингрид, ступая неслышно, словно кошка, проникала к Арсению. Так продолжалось примерно неделю. Всю эту неделю она была с ним терпелива и ласкова, шептала нежные слова, целовала и гладила. Арсений же, поражаясь себе, понял, что совсем не хочет ее и все усилия тщетны. К исходу недели Ингрид исчезла, а появилась поздним вечером два дня спустя пьяная, растрепанная, в помятой, заляпанной одежде.
Услышав шум в коридоре, выглянула Бранислава. Увидев Ингрид, она нахмурилась и хмыкнула, но ничего не сказав, скрылась в своей комнате. Ингрид шатало из стороны в сторону, она глупо хихикала и долго не могла снять обувь. Чуть приоткрыв дверь, за ней внимательно наблюдал Арсений. Когда Ингрид наконец разулась и, держась за стены стала пробираться в ванну, Арсений вышел и, крепко схватив ее за локоть, затащил к себе.
Ингрид хрипло рассмеялась и погрозила ему пальцем, когда он грубо схватил ее и развернул спиной.
— Что, котик, захотел-таки сладенького? – с трудом ворочая языком и громко икая, усмехнулась Ингрид.
Не удостоив ее ответом, Сеня повалил женщину на кровать, задрал платье, стянул колготки и резко вошел в нее. В этот раз эрекция у Арсения была уверенной и мощной. Он двигался плавно, не спеша, ощущая такое сильное, жгучее, ни на что не похожее удовольствие, что глаза его закатились, а изо рта вырывались невольные короткие вздохи. Ингрид расслабилась, притихла и даже, как будто задремала. Но Арсений этого не заметил. Он лежал на ней, плотно прижавшись всем телом, вдыхая смесь знакомых духов и перегара.
Закончив, Арсений поднялся, натянул штаны, извлек из комода сигареты и жадно затянулся. Он впервые познал женщину и испытывал нечто сродни триумфу. В комнате горел мягкий свет ночника, Сеня сидел на подоконнике, курил, и смотрел на спящую Ингрид, чье платье так и осталось задранным, а колготки спущенными. Уже через пять минут, Арсений снова подошел к ней, перевернул на спину и принялся раздевать.
— Арсений! – послышался из-за двери бабушкин голос, - у тебя все нормально?
— Все хорошо, ба! Не волнуйся, я спать ложусь, - отозвался Арсений, стягивая с подруги белье.
Одежду, снятую с Ингрид, Сеня аккуратно сложил и повесил на кресло. Обнаженная Ингрид раскинула руки над головой и захрапела.
— Ингрид, проснись, - зашептал Арсений в самое ухо женщины, - проснись! Я хочу тебя! Слышишь?
Арсений потряс бесчувственное тело, но Ингрид лишь повернулась на бок и слабо всхлипнула. Арсений снова попытался разбудить спящую, но результата не добился. Тогда он прижался к прохладной голой спине и взял ее. Получив удовольствие второй раз, Арсений вытянулся рядом, положив руку на грудь женщины. На рассвете Ингрид проснулась с тяжелой головой и омерзительным привкусом во рту. Не сразу сообразив где находится, она широко зевнула, привстала на локте и увидела сопящего рядом Арсения. События прошлого вечера почти стерлись из памяти, оставив лишь смутные, неясные образы. Смертельно хотелось в душ, но как только Ингрид предприняла попытку подняться, Арсений схватил ее за руку и вынудил остаться в кровати.
— От меня воняет, - поморщившись, сообщила Ингрид.
— Неважно, - ответил Арсений и по-хозяйски залез на нее.
Сексом, Арсений занимался со сложным чувством наслаждения и отвращения одновременно, глубоко вдыхая запах несвежего тела Ингрид и едкую вонь перегара. Гремучая смесь заводила его куда больше, нежели духи и мыло.
— Вошел во вкус? – лениво потягиваясь, улыбнулась Ингрид, после того, как Арсений завершил начатое.
— А если и так? Ты же сама этого хотела, - извлекая сигарету из пачки, ответил Арсений.
— Дай и мне тоже! – протянув руку, потребовала Ингрид.
Оба закурили, пуская дым к потолку и наблюдая за тем, как он тает.
— Что же ты собирался так долго? Не хотел меня? И вдруг – на тебе! Не остановить! – рассмеялась Ингрид и выпустила струйку дыма прямо в лицо Арсению.
— Бывает… - философски изрек Арсений, потушил сигарету и потянул Ингрид на себя. Она уселась на него, не выпуская из пальцев дымящуюся сигарету. Арсений гладил ее тело, ощупывал груди, мял, тискал, сжимал ее зад и живот.
Пользуясь выходным, пара предавалась утехам почти до обеда. Комната пропиталась сигаретным дымом, перегаром и телесными выделениями. Фоном при этом звучала подборка классической музыки. Бранислава, вопреки обыкновению, ни разу не потревожила внука, не позвала на завтрак, ни о чем не спросила. Вместо этого Бранислава оделась и ушла куда-то, по своим делам, возможно, просто прогуляться в парке, который она очень любила.
Устав и проголодавшись, молодые люди, наконец, покинули комнату. Ингрид исчезла в ванной и плескалась там не меньше часа, Арсений приготовил плотный, обильный завтрак и заглянул к матери. Мани дома не было, в комнате царил беспорядок, повсюду валялась одежда, грязное белье, бутылки. Вздохнув, Сеня открыл форточку и привычно принялся за уборку.
Все шло, казалось бы, как обычно. По-прежнему напивалась, исчезала, появлялась и скандалила Машенька. Ребенка, случайно зачатого от погибшего Захара, не нужного и нежеланного, Мария ожидаемо выкинула. Все произошло само собой, без особенных с ее стороны усилий. Проснувшись как-то на исходе ночи в чужом, незнакомом доме, Мария почувствовала, что простыни под ней мокрые и странно липкие. Пошарив рукой, Маша поднесла к глазам пальцы и в неверном утреннем свете увидела густую, темную кровь. Несколько долгих мгновений Мария бессмысленно разглядывала перепачканную руку, затем нашла рядом с кроватью бутылку с остатками вчерашнего пойла. Жадно присосавшись к горлышку, Мария прикончила содержимое и рухнула обратно в кровать. Руку она вытерла о грязное покрывало, что служило ей одеялом. Проспавшись, Машенька собрала испорченное белье и отнесла его на ближайшую помойку. Пару дней спустя, она уже не помнила о том, что была беременна. Ныл немного низ живота, да сочилось неясное, бурого цвета нечто, но внимания на эти досадные мелочи Маня не обращала.
Жизнь текла своим чередом, Бранислава заботилась о внуке и ругала непутевую дочь, с нетерпением дожидались ночи Арсений и Ингрид. Впервые за прожитые годы, мир в глазах Арсения, заискрился, заиграл свежими, не тронутыми мутью красками. Жизнь улыбнулась ему, подарила надежду на счастье, на будущее, на дом и тепло. Только одно омрачало идиллию – трезвая Ингрид не слишком привлекала его. Секс получался вялым, скомканным, скучным, никаким. Чтобы достичь оргазма, Арсению приходилось призывать на помощь образы, картины, фантазии. Помогало мало, но Ингрид в заблуждение вводило. Однажды признавшись себе, что запах вина, исходящий от любовницы, действует словно сильнейший афродизиак, Арсений распереживался, замкнулся, запер дверь, избегал встреч.
Но, лежа в темноте и размышляя, ощущая томление плоти и зная о том, что за стеной лежит Ингрид, Арсений смирился, махнул рукой. "Когда-нибудь, потом, позже, я подумаю об этом всерьез", - решил он.
— Не хочешь немного выпить? – спросил Арсений следующим вечером, - просто пригуби.
— В честь чего шампанское? – кокетливо прикусив губу, поинтересовалась Ингрид. – То бегаешь от меня, запираешься, то поишь шампанским, как ни в чем ни бывало?
— Я соскучился, - глядя на женщину поверх бокала, - признался Арсений.
Ингрид осушила шампанское, поставила пустой бокал на стол и с готовностью шагнула навстречу парню.
Лишь почувствовав запах вина, Арсений становился неутомимым и страстным. Порыкивая от удовольствия, он наслаждался минутами близости.
Ингрид, казалось, не придавала значения странностям молодого любовника или же просто не замечала. В комнате Арсения, в глубине комода, под чистым бельем всегда хранилась бутылка вина. И Ингрид никогда не отказывалась выпить бокал, другой.
Через несколько месяцев, во время зимних школьных каникул, прибежала раскрасневшаяся, ошалевшая соседка в распахнутом, не смотря на мороз, пальто, и сообщила, что Маньку зарезали. Кое-как одевшись, Бранислава с Арсением кинулись вниз по лестнице. Ингрид была на работе и о том, что случилось, узнала позднее. Трагедия произошла во дворе, в двух шагах от подъезда. Собутыльники не поделили мелочь, слово за слово, завязалась драка, кто-то выхватил нож, а Манька, влекомая непонятной, смутной целью, влезла в самую гущу дерущихся и напоролась на лезвие. Нож попал точнехонько в печень, менее чем за минуту отобрав у Машеньки ее беспутную, загубленную жизнь.
Надежда Ровицкая