Часть 21
Часть 21
Вволю наевшись ягод, Петра поднялась и огляделась. Кругом, насколько могла она видеть, простирался лес. А рядом терпеливо дожидался Полкан, девочка откуда-то знала волчье имя и совсем не боялась. Петра ласково потрепала рукой мощный загривок зверя, детские пальчики утонули в густой, жесткой шерсти. Петра вдруг поняла, что не помнит ни кто она, ни откуда. Она лишь чувствовала, что нужно следовать за волком и все разъяснится само собой. Беспокойства Петра не испытывала, все приняла как должное.
Вот Полкан мотнул огромной башкой и затрусил вперед, а Петра покорно последовала за ним и даже замурлыкала что-то себе под нос.
Минуту спустя девочка услышала птичий гомон, блеянье коз и овец. Сама, не зная почему, она побежала, и было ей неожиданно легко и радостно.
Внезапно лес отступил и очутилась Петра в деревне, на широкой улице, по обеим сторонам которой стояли аккуратные домики с резными наличниками. Во дворах виднелись плодовые деревья, огороды, колодцы-журавли, заборов Петра не заметила. Впрочем, должны ли быть заборы? Этого Петра не знала, не помнила.
Самым ближним оказался добротный дом под черепичной крышей. Из трубы вился дым, а на крыльце, уперев руки в боки, стояла крепкая молодая женщина с черными, как смоль волосами и большим сочным ртом:
— Ну, здравствуй, Петра, - произнесла женщина голосом глубоким и низким, - давно я тебя поджидаю. Женщина улыбнулась, обнажив белые, ровные зубы.
— Меня?! – искренне поразилась Петра. – Я вас знаю? Но почему-то не помню… - добавила она смущенно. – Что со мной? Где я?
— Не знаешь, - усмехнулась незнакомка, - меня ты не знаешь, но скоро узнаешь. Здесь отныне твой дом, друзья твои, твоя семья.
— Семья? Друзья? – переспросила Петра. В голове у девочки воцарилась неразбериха, она чувствовала, что пришла туда, куда шла, но куда? И откуда она шла? И кто эта женщина с темными, как шоколад глазами? Откуда она знает ее, Петру? Чудно…
— Что, растерялась? – спросила женщина, - Не бойся, сейчас я тебя со всеми познакомлю. Ты быстро освоишься, я вижу. Меня зовут Марыля, – с этими словами женщина спустилась с крыльца и взяла Петру за руку. Рука у нее оказалась теплая и сухая, Петре было приятно ее прикосновение и совсем не страшно. Марыля повела гостью за дом, где Петра увидела поле, а на поле множество детворы разного возраста и обличья. Самому младшему из детей, было на вид не больше пяти, а самому старшему не меньше тринадцати. Все дети были одеты в белое. На мальчиках широкие брюки и свободного покроя рубахи, на девочках платья до середины икры с длинными рукавами. Все они были босыми и простоволосыми. Дети играли в салки, кричали, ссорились и снова мирились. Петре почудилось, что когда-то она уже видела что-то подобное, вот так же кричали и бегали дети… Всего Петра насчитала девятнадцать детей. На головах у многих девочек красовались венки из летних цветов или осенних ярких листьев.
Только сейчас заметила Петра, как причудливым образом перемешались времена года в этой странной деревне. Она обернулась, чтобы убедиться и обнаружила, что где-то во дворах лежал снег, в других зрели и наливались соком помидоры, а в-третьих ветви ломились от обилия черешен и вишни.
— Ну же, Петра, беги, знакомься! – произнесла Марыля, отпустила руку девочки и слегка подтолкнула ее. – Беги, голубушка, не робей! Все они здесь, нелюбимые…
*****
У Марии неожиданно появилась подруга по имени Ингрид. Дама эта разительно отличалась от тех забулдыг, с которыми якшалась Мария. Она взялась ниоткуда, однажды явившись вместе с Марией с очередной попойки. Ингрид была стройной, довольно высокой рыжеватой блондинкой с карими глазами. Губы и ногти она красила красным, волосы укладывала по плечам красивыми локонами. Была она лет на десять младше Марии, попивала, но не так, чтобы очень, ухаживала за собой тщательно и не без понимания. Интерес ее показался Браниславе яснее ясного:
— Зачем ты к нам ходишь, Ингрид? – спросила как-то Бранислава, пока Мария спала у себя в комнате, по обыкновению накачавшись портвейном.
— О чем это вы? – будто бы удивившись, подняла брови Ингрид.
— Я о том, дорогая, что ваша "дружба" кажется мне странной, – прямо ответила Бранислава, - не может у вас быть никакой дружбы. Я это ясно вижу, и ты не можешь не видеть.
— Не понимаю… - Ингрид потянулась за сигаретами, но Бранислава перехватила пачку и отодвинула ее подальше.
— Мне не нравится то, что ты здесь. Не нравится то, что Маня дала тебе ключи от квартиры и главное, мне не нравится то, что сама ты почти не пьешь, а Маньке моей подливаешь! – повысила голос Бранислава.
Ингрид угрюмо молчала.
— Говори! – потребовала Бранислава, - я человек пожилой, многое повидала, ты не смотри что простая. Людей вижу и мотивы их знаю.
— Ладно, скажу, – быстро сдалась Ингрид. – Жить мне негде. Я с мужем развелась. Или скорее он со мной. Сама я из маленького городка, домой возвращаться не хочу. А тут Манька так кстати подвернулась, у продуктового разговорились. Вот я и… - Ингрид умолкла и забарабанила по столу кончиками пальцев.
Бранислава задумалась, а чуть погодя, изрекла:
— Так я и думала, сразу поняла, что на квартиру ты метишь, в жилье нуждаешься. Гнать тебя не буду, комнат в квартире достаточно. Только два условия у меня.
— Слушаю вас, Бранислава Ермолаевна, – вытянулась в струнку Ингрид.
— Первое, за порядком следи, чтоб никакого бардака от тебя. Нам с Арсюшей Мани более, чем достаточно. И платить будешь, как за комнату. Много не возьму, так, чтоб счета помогала оплачивать. В средствах мы стеснены. Сама знаешь.
— Спасибо вам, Бранислава Ермолаевна! Хороший вы человек, век доброты вашей не забуду!
— Ты клясться, да обещать не спеши, - прервала Бранислава, - пить будешь, шуметь, Маньку мою спаивать, живо на улице окажешься.
— Не буду! Вот честное слово, не буду! – Ингрид прижала руки к груди и обезоруживающе улыбнулась.
Так в одной из комнат поселилась Ингрид.
Арсения это очень обрадовало, Ингрид нравилась ему, но виду он не показывал. Исполнилось Арсению шестнадцать, а Ингрид минуло двадцать семь. Парень взрослел и часто ловил себя на том, что присутствие в доме молодой симпатичной женщины волнует его не на шутку. Укладываясь спать, Арсений думал о том, что за стенкой спит Ингрид и от мыслей этих он возбуждался и трогал себя до тех пор, пока не извергался в предусмотрительно захваченное полотенце.
Однажды Мария неожиданно ворвалась в комнату в тот самый миг, когда Арсений пребывал на пике:
— Что это ты там делаешь, гаденыш?! Я знала, знала! И давно, интересно ты занимаешься этим? Дергаешь свою веревочку? А ну, покажи мамочке, ЧТО ты там прячешь? – Мария подскочила к кровати и рывком сорвала с сына одеяло.
На шум прибежали Бранислава и Ингрид. Арсений сидел на полу, скрючившись, прижав к груди простынь, одеяло валялось в другом конце комнаты, а Маня дергала за край простыни, пытаясь вырвать ее из рук Арсения.
— Видели?! Видели?! Этот мальчишка занимается мерзостью! Мерзостью! Посмотрите на него! Полюбуйтесь! – не переставая отнимать простынь, дурным голосом вопила Машенька.
С той ночи с Арсением что-то случилось. Долгое время он не замечал перемен, но чувствовал, как нечто темное поселилось в нем, растет, набирает силу.
В школе каждая девчонка, начиная с одиннадцатилетних соплюшек, мечтала о том, чтобы Арсений назвал ее подругой, но он не торопился с выбором. Еще в седьмом классе он приметил одноклассницу Лизу, но пригласить ее куда-либо, так и не решился. Будучи не по годам серьезным, вдумчивым, осторожным и недоверчивым, Арсений присматривался, прислушивался к себе. Лиза знать не знала, что недоступный красавец Арсений подумывает о ней.
С появлением же в доме Ингрид, Арсений понял, что его определенно привлекают женщины много старше. Лиза так и осталась невостребованной, Арсений отказался от нее, не успев узнать. Он прекрасно отдавал себе отчет, что пока еще слишком молод, но, как ему казалось, умел ждать. Сеня твердо решил покорить Ингрид.
Не прошло и недели с безобразной маминой выходки, когда посередине ночи, Арсений проснулся от того, что Ингрид ужом скользнула в его постель. Она была абсолютно голой, слабо пахла терпкими, сладкими духами, запах которых Арсений не спутал бы ни с одним другим. Не дав мальчишке опомниться, женщина прижалась к нему всем телом и прильнула губами к его мгновенно пересохшему рту.
Однако… ничего не произошло. Сколько бы ни ласкала его тело умелая, опытная Ингрид, Арсений не сумел оправдать ее ожиданий. Убедившись, что продолжать бесполезно, Ингрид покинула его, ничего не сказав, ни словом, ни жестом, не выказав разочарования и недовольства.
Закинув руки за голову, Арсений лежал на спине, вперив взгляд в темноту. Его сотрясала крупная, неудержимая дрожь. В голове было пусто и гулко, как в школьном ночном коридоре. Сеня тихонько поставил Вивальди, чья музыка, как ему представлялось, наиболее соответствовала его сиюминутному настроению.
Прикрыв глаза, он отдался музыке, не заметив, как пришел сон. Сеня очнулся утром от настойчивого звона будильника. Начинался новый день, и парень постарался выбросить из головы то, что произошло. Вернее, то, чего НЕ произошло. Он собрался в школу, как обычно, с аппетитом умял приготовленный бабушкой завтрак и вышел из квартиры в отличном настроении, каким бы странным это ни показалось.
Надежда Ровицкая