Сложно найти человека, который бы не слышал этого страшного словосочетания – «карательная психиатрия». Наука, призванная облегчать страдания, была поставлена на службу идеологии и причиняла лишь муки. Однако, не стоит думать, что карательная психиатрия является каким-то сугубо отечественным феноменом, имманентным только тоталитарным режимам. Корни этого явления уходят глубоко в историю самой психиатрии. Но обо всём по порядку.
Психические заболевания издревле терзают род человеческий наравне с инфекциями и злокачественными опухолями. Самые ранние свидетельства о таких заболеваниях можно найти в древнеиндийских медицинских текстах, например в аюрведическом трактате Чарака Самхита. Не меньше внимания им уделяли и античные авторы. В раннем средневековье психиатрией занимались великие врачи арабского востока – Мухамад ибн Закария ар-Рази (Разес) и Абу Али ибн Сино (Авиценна). Более того, самые старые психиатрические отделения были организованы в больницах Багдада ещё в IX веке нашей эры.
Однако все авторы того времени сходились в одном – психические болезни есть результат вселения в человека зловредных духов или божьего наказания. Со временем понимание того, что психически больных людей нужно лечить и, по возможности, изолировать от общества, распространилось по Европе.
А как изгнать из человека злых духов? Метод прост – нужно как можно сильнее истязать его тело, чтобы духи сами решили, что этот сосуд более не пригоден для обитания и покинули его. По сути дела, именно с этого момента начинает свою историю психиатрия. И, как ни печально, с самого начала это сугубо карательная дисциплина.
Первой сугубо психиатрической клиникой в истории человечества стала открытая в XIII веке Бетемская королевская больница, более известная как Бедлам. Строго говоря, за право первенства с ней спорит основанная в том же XIII веке Лейпцигская больница Spittal sent Jorden, но это была обычная больница, с отдельным, как бы сейчас сказали, психиатрическим отделением. Так что первенство тут за Бедламом.
Пациентов Бедлама приковывали кандалами и избивали плетьми, особенно усердствуя в полнолуние, поскольку считалось, что именно Луна отвечает за помешательство или утяжеляет течение сумасшествия. Постепенно в арсенал лечебных средств были включены погружения человека в ледяную воду, раскручивание в специальной клетке и естественно, неограниченное применение слабительных и рвотных средств.
Практически с самого начала среди пациентов Бедлама оказались люди, попавшие туда по «политической» статье. Так, одними из узников были Джон Фирт и Джейм Хадфейлд, которые планировали покушение на короля Георга III. Британский суд решил, что только сумасшедший может покуситься на помазанника божьего. Кстати, именно такая логическая цепочка будет использоваться карательной психиатрией в дальнейшем.
Так или иначе, но практика Бедлама очень скоро распространилась и на континент. Аналогичные психиатрические больницы открывались по всей Западной Европе. Методы «лечения» по своей изуверской жестокости тоже не особенно отличались.
Перемены к лучшему наметились только после прокатившейся по Европе волны буржуазных революций. Идеи Свободы, Равенства и Братства как-то незаметно перенеслись и на психиатрических пациентов. Так, стараниями доктора Филиппа Пинеля в 1792 году с пациентов сняли кандалы. Для этого потребовалось отдельное решение революционного конвента. Нововведения Пинеля оказались чудесными, многие пациенты, оказавшись в относительной свободе (во всяком случае, без кандалов и варварских манипуляций) стремительно пошли на поправку, и вскоре были выписаны. Именно Пинель заложил основы гуманного отношения к психиатрическим пациентам. Постепенно такая практика распространилась по всему миру.
Однако наработки и опыт, полученные за почти четыре сотни лет, тоже нельзя было выкинуть на свалку истории. Тем более, что буржуазные революции и нарождающийся капитализм породили новые проблемы – особенно в Новом Свете. Так плантаторам США требовалось научное оправдание для работорговли. И с этим проблем не возникало – чернокожие были признаны слабой, нежизнеспособной расой – недочеловеками, которые не способны выжить без «заботы» белых господ. Однако, эти самые белые господа очень быстро столкнулись с другой проблемой – яростным сопротивлением этих самых представителей «слабой» расы. Чернокожие рабы сбегали с плантаций, попутно ломая сельхоз-инвентарь, а иногда и сжигая сами плантации. И на помощь пришла психиатрия.
В 1851 году врач Самуэль А. Картрайт, «обнаружил», что чернокожие беглецы поражены особом типом сумасшествия – драпетоманией – болезнью, которая проявлялась в виде склонности к побегам, неудержимой тягой ломать орудия труда и сжигать усадьбы плантаторов. Кроме того, такие «пациенты» были менее или вовсе нечувствительны к боли, что значило, что бить их надо гораздо больше и сильнее. Ну, а раз есть болезнь, то нужно придумать и лечение – таких пациентов нужно было как можно чаще и сильнее избивать, и отрубать пальцы ступней.
Однако, эта «психическая болезнь» оказалась на удивление заразной. Кроме чернокожих ей иногда заболевали и белые – но у них она проявлялась в виде настойчивого требования отказаться от практики рабовладения. К таким заболевшим применяли более «мягкое лечение»: их предлагалось погружать в ледяную воду, сопровождая каждое погружение угрозами утопить окончательно.
Действительно – только сумасшедшему может прийти в голову мысль, что рабы – это такие же люди, и они могут пользоваться всеми правами человека…
Не отставала от Америки и Царская Россия. Однако, у нас все было как-то помягче и не приобрело широкого размаха. Всё таки психиатрия в Российской Империи делала только первые шаги, никто не относился к ней серьёзно, да и в Сибирь отправить человека было проще и надёжней, чем содержать его в сумасшедшем доме за казённый счёт. Чуть ли не единственной жертвой карательной психиатрии в Российской Империи стал Пётр Чаадаев, которого признали сумасшедшим после публикации его Философских писем, содержавших критику власти. В 1836 году его признали помешанным и поместили под домашний арест с обязательным регулярным освидетельствованием казённым врачом. Однако, уже через год Чаадаева освободили из-под домашнего ареста и обязательного медицинского надзора. А вот его знакомую Панову всё-таки поместили в сумасшедший дом, где продержали почти до конца жизни.
Как ни печально, но жертвами карательной психиатрии иногда становились и сами врачи. Так, самой известной такой жертвой стал великий австрийский врач – «спаситель матерей» Игнац Земмельвейс. Он был первым, кто обнаружил, что заразное начало может передаваться от одного человека к другому через руки и инструменты врача. Для того, чтобы уменьшить число жертв родильной горячки – послеродового сепсиса – в клинике, которой он руководил, он потребовал от персонала обработки рук карболовой кислотой, кипячения инструментов и смены больничной формы. Но косное врачебное сообщество не пошло навстречу новатору. В конечном итоге, все его требования, с которыми он дошёл почти до императора, расценили как помешательство, и его пометили в сумасшедший дом, где он подвергался побоям и скончался от сепсиса, вызванного пневмонией.
Но настоящий расцвет карательная психиатрия получила после Второй Мировой Войны. В США 50-х годов для борьбы с политическими активистами широко использовали самые «передовые» достижения науки – лоботомию и электросудорожную терапию (прочитать про них Вы можете здесь и здесь). Действительно, только сумасшедший будет бороться с самым передовым строем на планете – капитализмом.
Совершенно аналогичной логикой, только с другим знаком, руководствовались идеологические работники СССР. Если человек не видит или отрицает передовые достижения социалистического строя и считает, что коммунизм – не светлое будущее всего человечества, значит - что он отрицает объективную реальность, а отрицать объективную реальность может только психически больной человек. И вроде, цель была благая – не посадить человека в тюрьму, а помочь ему, вылечить от опасных иллюзий… Впрочем, благими намерениями вымощена дорога в ад. Маховик психиатрического террора начал раскручиваться.
Прежде, чем перейти непосредственно к практике советской карательной психиатрии, следует немного познакомиться с психиатрией как с медицинской специальностью. Итак, одним из кардинальных признаков психического расстройства считается отсутствие критики к своему состоянию, т.е. психически больной человек никогда не признает того факта, что он действительно болен. И следовательно, его можно (и нужно) изолировать от общества, особенно, если он потенциально может причинить вред себе или окружающим (а это уже решает комиссия психиатров). Парадокс в том, что психически здоровый человек также будет отрицать у себя наличие душевной болезни, а значит, при определённом желании, даже здорового человека можно признать опасным психопатом. Надо только «изобрести» для этого какое-нибудь заболевание по типу драпетомании. И такие диагнозы нашлись.
Наиболее частым таким диагнозом стала вялотекущая шизофрения. Оговоримся сразу. Такое состояние действительно существует и называется малопроградиентной шизофренией. Для этого заболевания характерны больше психопатоподобные и неврозоподобные симптомы, отсутствие психотических эпизодов и слабые дефекты личности. Некоторые психиатры и вовсе отрицают существование этого диагноза и утверждают, что под вялотекущей шизофренией, на самом деле, скрываются шизоидная акцентуация личности или некоторые формы РАС. Тем не менее, этот диагноз как нельзя лучше подходил для нежелательных пациентов. Ведь именно для шизоидов характерно формирование сверхценных идей (свержения государственного строя, требования соблюдения прав и свобод и тому подобная ерунда).
Вторым диагнозом было сутяжно-паранойяльное развитие личности. И снова, такой диагноз действительно существует. Те из читателей, кто работает с людьми (особенно старшей возрастной группы), наверняка встречали таких пациентов. Такие люди постоянно пишут жалобы в инстанции любых уровней (даже в Спортлото). И постоянно уверенны в том, что кто-либо из окружающих строит против них козни. Чаще всего такая симптоматика связана либо с сосудистыми поражениями головного мозга, либо является результатом паранойяльной акцентуации. Однако и такая симптоматика хорошо подходила для непокорных диссидентов – ну действительно, какой человек в здравом уме и трезвой памяти станет писать какие-либо письма с разоблачениями в страны блока вероятного противника?
«Пациенты» с этими диагнозами проходили через врачебную комиссию, их признавали потенциально опасными и помещали в психиатрические отделения (а, иногда, и судебно-психиатрические). После этого можно без преувеличения сказать, что человек оказывался в натуральном аду.
Человека помещали в общую палату наблюдения. В таких палатах отсутствуют двери, а напротив находится сестринский пост. Как правило, в таких палатах находятся пациенты в тяжёлом состоянии, в т.ч. и в психозах. Покидать эту палату запрещено. Таким образом человек находится 24 часа под надзором среди тяжело больных людей. Это само по себе серьёзно действует на психику. За любое нарушение распорядка следует наказание – от банального избиения санитарами, да «крутки» - человека заматывают в мокрую простыню и фиксируют на кровати. При высыхании ткань, что называется, «садится» и сдавливает тело, препятствуя дыханию. Но дальше начинается самое интересное – «лечение».
В отличие от США, где пациентов просто превращали в овощей путём проведения трансорбитальной лоботомии, в Советском Союзе действительно использовали доказанные методы лечения, только проводили их на людях, не нуждавшихся в них.
Одной из самых распространённых методик было введение сульфазина или пирогенала. Сульфазин представляет собой взвесь серы в персиковом масле, а пирогенал – «вытяжку» из клеточных стенок бактерий. Оба препарата вводятся внутримышечно и, в течении получаса, поднимают температуру тела до 40 – 41*С. Изначально эти средства применялись для лечения психических расстройств на фоне сифилиса. Бледная спирохета погибала от такого жара своего носителя, и был шанс, что психиатрическая симптоматика регрессирует. Однако, такая лихорадка у здорового человека приводит к настоящему делирию с судорогами и галлюцинациями. По словам прошедших через это, ощущения такие, что в суставы насыпали толчёного стекла.
Другим методом было назначение кофеин-барбитуратного растормаживания. После введения в организм этого коктейля, человек начинал добровольно и с удовольствием делиться с внимательным слушателем всеми секретами своей жизни. Кроме того, что таким способом было проще собрать необходимый «анамнез», чтобы закатать человека в психушку, часть людей выбалтывали то, что тянуло на полноценную уголовную статью или «сдавали» своих коллег по опасному бизнесу.
Не брезговали психиатры-каратели и назначением аминозин-галопередоловой смеси – «коктейль Андропова». Эта рецептура хорошо зарекомендовала себя при лечении психозов любой этиологии. Оба вещества являются мощными антипсихотиками, и даже самый буйный пациент после инъекции проваливается в крепкий сон. Однако, если ввести их обычному человеку, уже через 10 минут он превратится в безвольного зомби. Кроме того, у ряда пациентов, после введения галоперидола развивается т.н. злокачественный нейролептический синдром, который проявляется в виде мышечной ригидности, лихорадки, тахикардии, скачков артериального давления и изменения сознания.
Вообще говоря, для высоких доз галоперидола, существует даже отдельное понятие – «химический шок» (по аналогии с «инсулиновым шоком»), поскольку эффект назначения вполне совпадает с таковым от инсулина.
Кстати, про инсулиновый шок – им тоже не брезговали, назначая курсами по 20 – 30 процедур. Человеку вводят высокую дозу инсулина, уровень сахара в крови резко падает, развивается гипогликемическая кома. Некоторое время человек пребывает в коматозном состоянии, потом ему вводят раствор глюкозы, и он возвращается к жизни. За то время, которое он находится на границе жизни и смерти, некоторые нейроны гибнут. В случае с шизофренией иногда удаётся достигнуть довольно выраженного и продолжительного лечебного эффекта, однако у здорового человека после нескольких сеансов развивается органическое поражение головного мозга и слабоумие.
Аналогичный эффект оказывает и электросудорожная терапия. Надо ли объяснять, какой «потрясающий» эффект дают эти средства в комбинации. Уже через пару месяцев подобного «лечения» человеческая личность ломается и превращается в животное, готовое на всё, ради того, чтобы прекратить муки.
Самое страшное в данной ситуации, что, в отличие от тюрьмы, человек не знает, когда его выпустят и закончат пытки. Срок принудительной или недобровольной госпитализации может продолжаться бесконечно по решению врачебной комиссии.
Насколько в этой трагедии виноваты врачи – сказать сложно – изнурительная работа с тяжёлыми пациентами сама по себе ожесточает, а убеждённость в своей правоте заставляет «выкручивать ручку до характерного щелчка», однако, это очень сомнительное оправдание. Практика карательной психиатрии - ничем не хуже, чем тюрьмы Гуантанамо и нацистских концлагерей, подтвердило Стэндфордские эксперименты Филиппа Зимбардо. Люди, обличённые властью, и считающие себя правыми, готовы идти на самые страшные поступки. Есть ли какое-то универсальное лекарство, чтобы это не повторялось? Скорее всего нет.
Автор: Артемий Липилин
