"Наказание за измену" 6
Маша решила не форсировать события. Пусть всё пока идёт своим чередом.
– Тёма, на следующий год Наденьке уже в школу. Нам пора расширяться, ты не находишь? У девочки должна быть своя, полностью автономная комната. Мы новую квартиру потянем?
Она с полным правом могла говорить «мы» - инженер на авиационном заводе имел более, чем приличную зарплату. Тем более, если инженер этот днюет и ночует в цехах, а не протирает юбки в офисном кресле, гоняя пасьянсы на компьютере.
– Да нам бы да не потянуть, – отозвался Артём. Причём в словах его не было легкомыслия – он реально зарабатывал много. – Давай прикинем, чем располагаем?
Маша уже три года, после того, как выяснила о похождениях мужа, упорно и целенаправленно создавала неподконтрольную и неизвестную мужу финансовую подушку безопасности. Там уже было на вполне приличную однушку в новом доме. Но это было не то. Ей нужна была трёхкомнатная - как минимум. А эти, неподконтрольные и неизвестные мужу финансы должны были пойти на другое. Так что да, ипотека, дорогой? Да какая ипотека, дорогая? Эту продаём, добавляем из сбережений, и вуаля – мы в новом жилище. Разве что на новую мебель кредит взять, ну так этот кредит месяца за три-четыре закроем. Чтобы не висел над душой. Потянем, куда мы денемся. Ну и пару лет поработать стоит поинтенсивнее.
Так что когда они, счастливые и благополучные родители, первого сентября отвели сияющую Наденьку в гимназию, забирали они её через три часа уже в новое жилище.
– Мама, папа, это всё мне!? – счастливая дочка прыгала по своей комнате, то карабкаясь на шведскую стенку, то плюхаясь в удобное компьютерное кресло.
– Тебе, солнышко, тебе, - отозвалась не менее счастливая на этот момент мама. А сама подумала: «Нам с тобой».
Сбор сведений о приключениях мужа она начала год назад. Узнав заодно, сколько реально стоят услуги частного детектива. Но оно того стоило – фактического материала набралась пухлая папка с распечатками фотографий в бумажном виде и почти двенадцать гигабайт фото и видео материалов на отдельной флэшке. И только имея это всё на руках, она пошла в суд, наняв лучшего бракоразводного адвоката в городе. Вот где пригодилась часть средств, отложенных ею за три предыдущих года.
Артём упирался. Стыдил. Язвил. Припёртый неопровержимыми доказательствами своих похождений, пытался перейти в контратаку, напирая на безнравственность слежки и сбора компромата. Но душа у Маши к тому времени уже покрылась коркой безразличия к тому, кто и что будут говорить о ней и её методах.
В итоге две трети новой квартиры были присуждены маме и дочери – у Артёма всё же хватило совести не поднимать в суде тему удочерения Надюшки Машей. Он только вырвал у жены в частном разговоре за пределами стен суда обещание видеться с дочерью тогда, когда ему будет удобно, а не только в дни и часы, определённые приговором. Маша пообещала.
А доля в одну треть, положенная бывшему мужу… Тут как раз и пригодились деньги Маши, отложенные за эти три года подготовки к этой её мести. За себя. За Маринку – пусть она и проявила себя как предательница тогда, когда уводила Артёма у подруги. За растоптанную веру в любовь, в конце концов.
– Зачем тебе большая квартира, Артёмушка? Тереть спинку очередной пассии вполне хватит и скромной однокомнатной. Исчезни из нашей с дочкой жизни, Казанова недоделанный, не подавай дочери дурной пример. Надеюсь, у тебя если не совести, то хотя бы здравого смысла хватит, чтобы перед нами не мелькать? Квартиру, кстати, присмотри на противоположном конце города. А лучше вообще исчезни отсюда, возвращайся к своим родителям. Там тебя, сдаётся мне, поймут.
Бывший ещё долгое время пытался хотя бы издали подкарауливать дочь из школы. Мельтешил у Маши и Нади перед глазами, когда те предпринимали совместные прогулки в свободное время – пока она однажды жёстко не пригрозила ему, что пойдёт на крайние меры, чтобы только его отвадить. И столько ненависти и презрения было при этом в её словах глазах, что Артём дрогнул. Понял – она не шутит. Это – не Маринка. И сделать с ним может всё, что ей заблагорассудится. Да ещё и обставит так, будто она ни при чём.
Так взрослый, большой и сильный человек в страхе отступает от разъярённой кошки.
Но больше всего Артёма всё же проняла однажды брошенная Машей, совершенно равнодушным тоном, фраза:
– Когда ты ложишься спать или идёшь на работу, когда обнимаешься с очередной своей возлюбленной, когда в тебе вдруг шевельнётся что-то, похожее на отцовскую любовь или на совесть – вспоминай об убитой тобой, первой жене и моей подруге.
Он, по-прежнему, числится одним из самых лучших специалистов-гастроэнтерологов в городе. У него по-прежнему, была обширная и всё время растущая клиентура, приезжали даже из соседних регионов. Его, по-прежнему, можно было увидеть рано утром, прогуливающимся (а вернее – медленно бредущим) по близлежащей к его дому с однокомнатной комфортабельной квартирой тенистой аллейке, засаженной акацией и клёнами.
Только сам Артём Николаевич очень постарел, в свои-то тридцать семь. Почти весь седой. Да на лице и в глазах застыло что-то жалкое – будто человек поминутно ждал грубого и резкого окрика из-за спины.
Он недавно, в мае, издалека смотрел на свою красавицу дочь, выпорхнувшую в стайке других выпускников гимназии. Смотрел, как они выстраиваются под школьным навесом над крыльцом, как приглашённый фотограф делает общую фотографию класса – но подойти так и не решился. Не потому ли, что чуть в сторонке стояла, напряжённая как струна, но тем не менее, счастливая мать этой девочки?
Приёмная. Но ставшая родной, и под крылом которой эта девочка так и выросла, без всякого, кроме финансового, участия человека, который числился её отцом.
Алименты в своё время Маша сумела присудить очень хорошие. Сказав ему в частном порядке, подальше от судейских стен: «Плати. Если ты не хочешь, чтобы дочь узнала всю подноготную нашего с тобой развода».
Что характерно, он даже не воспринял это, как шантаж. Платил. За измену.
Конец.