Все части детектива здесь
– Да, я думаю, она жила в подвале. И практически не выбиралась на воздух. Отсюда бледность кожи, нехватка витамина Д в организме...
– Даня? – смотрю на эксперта.
– Марго, ну я что поделаю? Нет ее в базе данных пропавших, нету!
– Даня, давай возьмем более длинный промежуток времени, лет, например, пятнадцать. И еще – подними архивы по «висякам» в поисках пропавших. Вдруг там есть что-то про эту женщину.
Часть 2
– Вот как? – саркастично усмехаюсь я – и кто же она? Царица Савская? Или какая-нибудь школьница а-ля восьмидесятые? Или она умеет перемещаться во времени? Роб? Что означают эти твои штучки?
– Простите – спокойно говорит Роб – вероятно, я немного не так выразился. На этой женщине одежда старого образца, которую не выпускают с конца восьмидесятых годов.
Шеф вдруг начинает громко кашлять, а потом заявляет:
– Роб, а как ты это выяснил?
– Очень просто, шеф, во-первых, по этикеткам...
– Этикетки можно нашить...
– Ткань такая тоже уже не выпускается. Это было массовое производство для швейных фабрик, которые занимались пошивом школьной формы. Конечно, в период перестройки все эти фабрики позакрывались. Банты на голове жертвы тоже очень далеки от современных. Посмотрите на них... Сейчас выпускают совершенно другие... Марго, ну ты-то должна это понимать!
– У меня же сын – пугаюсь я – мальчик... Он не носит банты.
Клим начинает смеяться.
– Да я не про это – заявляет Роб – ты же сама девочка, банты носила, правда?
– Носила – говорю я – и ты прав, это старые ленты.
– Вот и я о том же – говорит Роб – школьная форма и белый фартук пошиты фабрикой «Заря» в городе Е-г, примерно в одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году, гольфы – М-ой фабрикой трикотажных изделий, год выпуска изделия точно установить не удалось. Банты фабрики номер пятнадцать города О-л, оттуда же манжеты и воротничок, обувь, заметьте, очень добротная и качественная – обувной фабрики номер восемь, опять же города М-а, выпуск этой модели производился в одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году.
– Ничего не понимаю – говорю я – то есть преступник заранее, в каком-то там лохматом восемьдесят седьмом году приобрел этот, так сказать, реквизит, зная о том, что через энное количество лет он наденет это на женщину, которую убьет? Большего бреда я не слышала. Роб, а что с бельем жертвы?
– А вот тут, Марго, начинается самое интересное! Белье на девушке современное! Правда, несколько использованное, конечно, но тем не менее.
– Чушь какая-то! То есть он или она фетишисты наполовину – все старое, из восьмидесятых, а белье пофиг, может быть и современным? Слушай, а кто продавец белья, изготовитель? Это выяснили?
– Пока нет. Марго, я, как-никак, итак довольно быстро провел все экспертизы и исследование тела. Бельем займусь позже, но скажу тебе сразу – это не эксклюзив, скорее, что-то среднего уровня.
– Ладно, ладно, я поняла. Что-нибудь есть еще примечательное? Она была изнасилована?
– Нет, непосредственно перед смертью нет, но половые контакты у нее были – внутри обнаружены следы, как бы вам это сказать, натертостей, что ли...
– А... – я замолкаю, не зная, как сформулировать вопрос – а оттуда можно что-то взять, ну... ДНК, например...
– Марго, ссори за подробности, жертва ходила в туалет... Я все проверил – постороннего ДНК там нет.
– Подожди – перебивает его Клим – то есть я правильно понимаю, что в теле жертвы нет... спермы, верно?
– Все верно. Но при этом половые акты были незащищенными. Опять же, этих следов могло просто напросто не остаться. Но мне кажется, здесь другое – просто половые акты были незакончены, вот и все.
Я о чем-то думаю, а потом спрашиваю патологоанатома:
– Роб, а она не рожала?
– Нет. Это нерожавшая женщина. Кстати, посмотрите на ее лицо.
– А что с ее лицом? – спрашивает шеф.
– Ее лицо и вообще кожа очень бледны. Это говорит о том, что женщина недополучала витамина Д, и видела очень мало света.
– Может, у нее от природы кожа такая? – предполагаю я.
– Есть вероятность и такого, но все-таки я склоняюсь к своему варианту. И еще – такая форма шилась для девушек старшего школьного возраста. Сами понимаете, что фигуры женщин и девушек отличаются, но в этом случае я вот что скажу – эта форма была ей большевата. Если она была куплена специально для нее, это значит, что женщина похудела с тех пор, как первый раз ее примерила.
– Роб, а содержимое желудка ты изучил?
– Да. Она ела простую пищу, домашнюю – гречка, курица, чай. Всего понемногу.
– Блин, ребят, ну вы серьезно? – Клим разводит руками – мне кажется, что все это – малозначительные моменты. Возможно, жертва следила за фигурой, хотела остаться такой же стройняшкой, как и в юные годы, потому ела такую простую пищу и понемногу. А форму эту... Ну, фиг знает, может, она с бойфрендом так развлекалась... Ну, вот в порыве страсти...
– Ага, в порыве страсти он воткнул ей в вену шприц с крысиным ядом – иронично заявляю я – нет, Клим, это было преднамеренно. Ее судьба была уже кем-то решена.
– Так, что мы имеем – подводит итог Евгений Романович – молодая женщина, которая не видела солнца, я так понимаю, здоровая, без изъянов, одета в школьную форму старого образца, ведущая половую жизнь, убита крысиным ядом в вену. Марго, есть какие-то соображения?
– Есть. Их отработает Клим, сегодня же. Но нам важно знать личность убитой – тогда информации будет больше.
– Этим Даня займется. Роб – на тебе белье. Марго?
– У меня пока отчеты. Буду ждать результатов от Дани. Кроме того, попробую отработать линию с крысиным ядом. Вроде, это сейчас не такое часто применяемое средство.
– Хорошо. Тогда по коням, ребята!
Переглядываемся с Климом, улыбаемся и расходимся. Клим едет отрабатывать линию борделей, я остаюсь писать отчеты и ждать звонка от Роба или Дани. Дело кажется мне даже более запутанным, чем дело чокнутой, убивавшей студенток университета.
После отчетов я стараюсь продумать, что мне необходимо установить по поводу крысиного яда. Ну, хорошо, выясню я, где он продается, пусть это будет несколько небольших хозяйственных магазинчиков. А дальше? Что делать дальше? Отслеживать всех покупателей по камерам? За какой период времени? Нет, все это не подходит... Да, Марго, теряешь хватку...
Кажется, мы кое-что забыли выяснить у нашего суперпатологоанатома. Звоню ему и спрашиваю:
– Роб, слушай, а сколько ей лет? Ну, хоть примерно...
– Судя по состоянию костей и скелета – лет тридцать, Марго. Да, кстати, она умерла сегодня ночью, между часом и двумя. Конечно, к школе ее привезли уже мертвой.
– Спасибо, Роб. Кстати, помада у нее на губах...
– Вот помада тоже не новая, словно пользовались ей уже очень давно. Это фирма «Руби Роуз», в восьмидесятых-девяностых годах косметика этой фирмы была очень популярной, хотя бы только потому, что была достаточно бюджетной. Тем паче, что купить ее можно было в любом мало-мальском ларьке.
– Маргарита! – в кабинет вбегает Даня. Как всегда, волосы его взъерошены и почему-то именно по этим его взъерошенным волосам я всегда понимаю, что он хочет сообщить что-то важное.
Невольно улыбаюсь, глядя на него, а он останавливается около моего стола и спрашивает:
– Ты чего?
– Да ничего. Не обращай внимания, пожалуйста. Это я так. Кстати, у тебя, видимо, есть, что мне сообщить?
– Да – отвечает он и останавливается – точнее, нет... Короче, Марго, в последнее время было пять заявлений о пропаже женщин. Четверо из них нашлись, а пятая не похожа на нашу жертву. Далее я взял глубже – за последние пять лет. Тот же самый результат – некоторых нашли, неважно – живых или мертвых, а некоторых нет. Но среди этих девушек нашей жертвы нет. Родственники приносили фото в участки, ни одно фото не соответствует нашей жертве. Больше того, Марго, я прогнал данные этой женщины по нашим базам. Такого человека нет. Нет никого, кто был бы зарегистрирован в соцсетях с такой внешностью, никого, кто пользовался бы медполисом, никого, кто платил бы налоги. Сейчас практически везде нужно фото... Так вот такой девушки нет... Нет нигде.
Я смотрю на Даню и понимаю, что сейчас просто не знаю, что делать дальше.
– Ты уверен? Хорошо проверял?
– Маргарита, ты во мне сомневаешься? Даже среди учеников школ ее нет, я листал архивы.
Бросаю взгляд на часы – пора домой, время уже вечернее.
– Дань, давай сделаем так, эта девушка может быть из другого города. Завтра с утра прогони ее фото по общей базе – вдруг, да найдется какая зацепка. У нас крупный город, но это не панацея, она может быть приезжей.
– Я с тобой согласен, но тогда у нее была бы хоть какая-то страница в соцсетях.
– Даня, но не появилась же она вот так, ниоткуда! Должно быть что-то, указывающее на ее присутствие в современной жизни! Ищи!
– Знать бы, где – бурчит Даня и уходит крайне обиженный моим недоверием.
Еду домой, по дороге пытаясь сообразить, в каких случаях может быть так, что ни одного следа человека нет в этой жизни. По дороге получаю смс-сообщение от мужа: «Прости, дорогая, я задерживаюсь – попросили провести еще одну лекцию, внеплановую. Ужин на плите.». Что же – вечер в одиночестве тоже иногда полезен.
Дома принимаю душ и долго смотрю на себя в зеркало. Как мне, с моим ужасным детством и юношеством, удалось сохранить в себе эту наивную, почти полудетскую, внешность? Я хотела бы быть строже и серьезнее, но вздернутый нос, большие глаза и полные губы совсем не делают из меня следователя высшей категории, полковника... Многие так говорят. Это хорошо еще, что у меня нет родственников. Совсем нет. Хотя люди должны наоборот жалеть об этом и сокрушаться. Но у меня все наоборот – я рада, что есть собственная семья, и других родственников мне не нужно.
Я выхожу на террасу с бутылкой вина и бокалом, сажусь в плетеное кресло и наполняю его. Вкусное розовое безалкогольное вино... Может, оно разгонит мой мозг, чтобы серые клеточки начали шевелиться? Первым является Юрчик. Целует меня, говорит, что поужинает сам, а я должна отдыхать, потом идет к себе в комнату делать «домашку». Прихожу к нему и осторожно снимаю наушники.
– Юр, ну как так можно? – киваю на учебник – тут уроки, там музыка...
– Мам, да норм...Вон, Юлий Цезарь умел делать до шести дел одновременно...
Треплю его по макушке.
– Это легенда, сынок. У человека только два полушария мозга... А вот многозадачность, когда держишь в голове много дел и умеешь планировать – это вполне в духе Цезаря. Но несколько другое.
– Не разочаровывай меня – смеется сын.
– Хочешь вопрос для развития мозга?
– Давай! – азартно говорит он.
– Как возможно такое, что информации о человеке в наше время нет нигде – ни в налоговых органах, ни в соцсетях, ни в Минздраве, в общем, нигде?
– Ну, только в случае, если он или она поменял внешность и паспортные данные.
Надо же... Я как-то не подумала об этом...
– Спасибо, Юрчик. Ты дал мне почву для размышлений.
Я уже у двери, а он задает мне вопрос:
– Мам, у тебя новое дело?
Я киваю.
– И похоже, очень непростое.
– Для тебя не существует непростых дел, так что я желаю тебе удачи.
Что же... Что Юрчик, что Руслан всю нашу совместную жизнь мотивируют меня на раскрытие... Спасибо им за это...
Рус возвращается тогда, когда я уже сплю. Вернее, дремлю. Я просыпаюсь от его легкого поцелуя в щеку.
– Руслан, уже такая темень, где ты так долго? Неужто завел себе любовницу?
– О, у нас возник очень интересный спор со студентами. Завтра расскажу, а пока спи. Хорошо, что на завтра у меня лекций нет.
– Если ты будешь так надолго задерживаться в своем университете, я подумаю, что ты променял меня на какую-нибудь молоденькую студентку.
– Марго, ну, что за глупости?! Спи!
Он опять целует меня и уходит в душ.
Утром Клим все еще катается по злачным местам, предварительно позвонив мне и предупредив, что еще не все объездил.
Даня приходит ко мне мрачнее тучи, плюхается на стул и говорит:
– Я пробивал ее по общей базе – не единого следа, Марго.
– Что делать-то, Даня? – спрашиваю его – как искать эту неизвестную? Как вообще такое может быть?
– Не спрашивай, Маргарита, я не знаю. Честное слово, впервые у нас такой случай.
Дверь кабинета открывается и вбегает Роб.
– Ребята, у меня для вас кое-что интересное! Я провел тщательное исследование ее одежды – поверхности платья, белого фартука, бантов и обуви. Так вот на ее одежде есть следы черной плесени.
– И? – говорю я – что это значит?
– Следов этой плесени несколько – говорит Роб – они словно... имеют разный временной промежуток, понимаешь, Марго? Как бы тебе объяснить... Словно плесень наслаивается друг на друга – сначала это менее развитая форма, потом – более старая, понимаешь?
– Хорошо, я поняла, но ведь это прямо не по всей одежде?
– Нет, не по всей, только частично.
– А там, где она лежала, она могла на одежду эту гадость насобирать?
– Там сухое место, вряд ли там есть черная плесень. Улица, воздух... Нет, эта зараза распространяется там, где сыро и влажно.
– Так, подожди, ты сейчас хочешь сказать, что эта девушка продолжительное время находилась в каком-то сыром помещении?
– Да, я думаю, она жила в подвале. И практически не выбиралась на воздух. Отсюда бледность кожи, нехватка витамина Д в организме...
– Даня? – смотрю на эксперта.
– Марго, ну я что поделаю? Нет ее в базе данных пропавших, нету!
– Даня, давай возьмем более длинный промежуток времени, лет, например, пятнадцать. И еще – подними архивы по «висякам» в поисках пропавших. Вдруг там есть что-то про эту женщину.
– Нужно, чтобы шеф выписал постановление, Марго.
– Постановление будет. Думаю, работа Клима окажется, к сожалению, напрасной.
– А где он?
– Отправился по борделям.
– Что? – Роб и Даня удивленно смеются.
– Вам бы только ржать – говорю я беззлобно – мы просто подумали, что это фетиш такой, понимаете?!
– А, ну да, ну да. Впрочем, это вполне могло быть и фетишем. Если бы не некоторые обстоятельства.
Клим приезжает в середине дня, когда я возвращаюсь с обеда. Он расстроен и измучен разговорами с классом населения, к которому он не привык.
– Ну, что, Клим, я правильно понимаю, что все бесполезно?
Машет рукой.
– Никто из этих «мамок» знать не знает эту девушку. Говорят, что во-первых, она старовата для этой, так сказать, деятельности, хотя я там таких видел! А во-вторых...
– Что?
– Одна из «мамок» обратила внимание на ее одежду. Она сказала, что они практикуют подобное, но форма школьницы у них совсем другая. То есть характерна длина платья – она суперкороткая, должен быть соблазнительный вырез спереди, на груди. Белый фартук должен быть коротким, банты более пышные, гольфики до колен и туфли на супервысоких шпильках. А это – он ткнул на фото девушки – «мамка» сказала, что это раритет, не более того. Ни один мужчина из числа их клиентов и ломаного гроша бы не дал за такую вот «жрицу любви».
Я рассказываю Климу последние новости. Он задумывается и выдает:
– Знаешь, Марго, это всего лишь, скорее всего, какая-то домашняя развлекуха. Касаемая только одного мужчины. Ну, была же половая связь? Была. Может, этому выдумщику нравились именно такие девушки.
– И что нам делать, Клим? Как и где искать данные о этой несчастной? Про нее абсолютно ничего нет.
– Брось расстраиваться пока. Даня ведь еще ничего толком не выяснил.
А я вдруг вспоминаю рассказ сына о Наташе Кампуш. Почему он заговорил об этом именно накануне начала моего нового дела? Оба мы тогда совершенно не предполагали, что несколькими часами позже я найду тело девушки, которая какое-то время провела в сыром подвале с черной плесенью.
Новостей в этот день больше нет было – я попросила у шефа постановление на доступ к архивам, Даня усиленно работал над поиском хоть какой-то информации о неизвестной, а Клим пытался делать вид, что мучается над составлением отчета.
По домам мы все разбредались в подавленном состоянии, словно знали, что дело это затянется на достаточно длительное время.
– Я только очень надеюсь, что это не маньяк – сказала я Климу – и будет только одна жертва.
На следующий день с самого утра веселый Даня прилетел к нам в кабинет. Только по одному его виду было понятно, что он что-то отыскал.
– Ну, Маргарита, ты оказалась абсолютно права! В архивах я обнаружил фото этой женщины и довольно скудную информацию по ней. Теперь мы знаем, кто она и откуда. Как видите, пришельцев из прошлого не бывает.
Продолжение здесь
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями! Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.