Если религия это массовое сознание, то философия, это элитарное сознание, способное понять целое и с высоты Единства и Могущества организовать пространство частной состоятельности бытия. В русской традиции уважение к элитарному началу культивировалось в понимании симфонии двух властей: духовной и централизующей, способной символически организовать в сознании гармонию души и тела. Человек ощущал себя самоцелью, а не средством, не статистической единицей стратегий «любой ценой», укладывающей в братскую могилу целые поколения несостоявшихся судеб. Устраняя последствия богоборчества, перед последней чертой разорения сердца Евразии дорого оплачивая праздную вольность опьянения властью, забывающей, что не в бесконечности обладания лавровых листьев, а все еще во времени вершат истории. У истории нет конца, потому что это прерогатива вечного основания бытия: «не учить, а наказывать». Поэтому элитарная свобода централизации власти - еще и великая ответственность перед жизнью в глазах поколений. Гармония души в духе есть гарантия, что мотивация небытия не будет рвать твою плоть в клочья, подогревая сознательный волюнтаризм абсолютного могущества обладания жизнью. Защищать означает мыслить как сама жизнь в ее органичном единении духа и плоти...
«Мыслящий камыш» часто преувеличивает возможности. Но в наше накаляющееся время право на бытие используют как агрессию исключения инакомыслия. Стереть отношение к бытию вместе с носителями. В лихие времена «нет уз святее товарищества!» - по словам известного героя Тараса Бульбы. Война - содержательное право на бытие объединяющего значения Русского Мира и его способности организации сердечной земли, жертвенно укрывая в истории основание бытия Вечности. В этом человеческие ценности глубины восприятия бытия. Почему вечность? Потому что Вечность создает силовую вертикаль самобытности, благородства, величия каждой уникальной особенности проявления жизни ведущей войну по правилам господства Духа. Представление о войне мельчает в использовании средств утверждения власти поверхности над содержанием глубины. Сейчас война без правил использующей абсолютные категории Гегемонии власти и права на смерть. Пропаганда абсолютного счастья и свободы исключительности искусственным искажением жизни стремится создать уродцев и уже не телесных, как это было в истории на забаву, а мировоззренческих отрицающих каноны содержания ценности и право духа на бытие.
Стихийность поверхностна как негодование природы, сформировавшей наступающий фронт и в этом ее разрушительное намерение нанести стратегическое поражение. Осознание самобытности жизни в глубине представительства вечности, а не глупая страсть воли к власти, воспринимает общежитие жизни как сродную природу бытия. Вечность не вмещается в особенности и в бытии она ментально многолика. Убить многообразие образов проявления вечности в «другом» означает покинуть устои органичности стать выкидышем, пиратом, дрейфующим в океане чуждой природы. Идеология Атлантов, приверженцев стихий, уроженцев затонувшей Атлантиды поднимается с глубины Океана, будоража воображение величия возможности обуздать вечность и стать повелителем стихий. Экспортировать в мир демократии "Танцующей смерти". Атлантизм, переступающий через смерть и возрождающаяся в новом восприятии фашизма формирует иллюзию господина жизни. Реваншизм поверхности, жаждущий победы над глубиной содержания. В этом апофеоз каждой войны, привносящей в сознание осмысление абсолютной ценности жизни вопреки властным намерениям. Власть и жизнь - антагонизмы в своих крайних формах проявления. Вот только такое обретение смысла достается дорогой ценой для временности опавшего цвета не успевающего принести свои плоды и историй стран и народностей, связывающих восприятие со своей вотчиной. Не потому ли божий народ Бог оставил без клочка земли, рассеяв по миру?
Конечно, я не пацифист, но у конфликта существует грань возможного которую переступать не следует и лучше прививаться, чем болеть. Сознание определяет устои бытия, на эту связь обратил внимание, еще К. Маркс, но выразил ее как «бытие определяет сознание». Однако это так если сознание испытывает на себе технологии колониальной (или пост колониальной) политики, использующей условия бытия как инструмент влияния. Правильней было бы решать конфликты на уровне сознания, сдерживая волюнтаризм жажды власти угрожающей неизбежностью большой войны.
Стихии получают карт-бланш, как только глубина бытия в содержании вечности мельчает, становится условиями быта и организует свое пространство по-новому (массы майданят). Восприятие утрачивает свою полярность организованного пространства и увлекается смыслами стихийного могущества, которые бодрят и блуждают на поверхности. «Нет ничего в интеллекте, чего раньше не было бы в чувствах» - писал Локк. Лейбниц ему парировал: «кроме самого разума». Он то, понимал смыслов образующие истоки Ума в монадологии философского прозрения, которые человеческому разуму объять не дано. Чувственность в условиях падения смыслов организующего действия Космического Ума выступает стихийным центром осмысления своего бытия. "Кто не скачет ...". Это легко вовлекает в стихийную авантюру исключительности. Но такая исключительность обслуживает принцип исключения из представительства жизни в глубинном понимании бытия и сохранения отношения к вечности. Боролись за самобытность исключительности своего ментального "Я", а пришли к отрицанию и исключению способа его организации. Ценностная ориентация осознания собственного смысла жизни влияет на организацию субъективного и правового основания: "ни Богу свечка, ни черту кочерга".