"Всё, что на­пи­са­но в пье­се, про­изой­дет с то­бой или с кем-то из тво­их бли­зких". Театральные байки Петра Кротенко

Источник фото: ru.kinorium.com

Окончание. Начало здесь⤵️

Двое

Я вспо­ми­наю, как од­на­ж­ды моя воз­люб­лен­ная в сле­зах гне­ва ска­за­ла, об­ра­ща­ясь ко мне, но имея в ви­ду еще од­но­го сво­его зна­ко­мо­го:

«Как же вам не стыд­но! Вы со­ро­ка­лет­ние муж­чи­ны – ум­ные, кра­си­вые, та­лант­ли­вые. И вы за­ни­ма­е­тесь те­а­т­ром вме­сто то­го, что­бы за­ни­мать­ся жиз­нью! По­че­му те­бя, -- ска­за­ла она, -- не ин­те­ре­су­ет моя судь­ба? По­че­му на пер­вом ме­с­те у те­бя не я, а ка­кой-то те­атр?»

И я то­г­да по­ду­мал:

«По­то­му, что в те­а­т­ре в ра­бо­чее вре­мя я мо­гу го­во­рить о том, что мне ка­жет­ся ва­ж­ным; о ка­ком-то сво­ем за­бо­ле­ва­нии или об от­кры­тии че­го-то. Я мо­гу рас­ска­зы­вать, а не­сколь­ко со­тен че­ло­век бу­дут ме­ня с ин­те­ре­сом слу­шать. А здесь од­на жен­щи­на. И она хо­чет го­во­рить са­ма».

Был та­кой ав­тор Са­ша Ре­миз. У не­го в од­ной из пьес есть сен­ти­мен­таль­ный, очень кра­си­вый эпи­зод. Муж­чи­на и жен­щи­на по­па­да­ют в раз­ные две­ри пе­ре­пол­нен­но­го трол­лей­бу­са и на­чи­на­ют про­тал­ки­вать­ся друг к дру­гу с оди­на­ко­вой ско­ро­стью. Я ду­маю, сча­стье имен­но в этом.

И вот еще од­на ис­то­рия-тост – к 23 фев­ра­ля или к 8 мар­та.

У жен­щи­ны, в ко­то­рую я был влюб­лен (это бы­ло уже в дру­гом го­ро­де), не­за­дол­го до на­ше­го зна­ком­ст­ва в ав­то­мо­биль­ной ка­та­ст­ро­фе по­гиб муж. И она все­гда го­во­ри­ла о нем как об аб­со­лют­но жи­вом че­ло­ве­ке. На­при­мер -- вче­ра он уе­хал на да­чу.

Это нель­зя ими­ти­ро­вать. Мо­ж­но ска­зать, что это нев­роз. Но я об­щал­ся с аб­со­лют­но здо­ро­вой, аде­к­ват­ной жен­щи­ной. Это вы­зы­ва­ет у ме­ня... за­висть. Рев­но­сти здесь очень ма­ло. Дай Бог ка­ж­до­му муж­чи­не та­кую жен­щи­ну – ко­то­рая, ес­ли что-то слу­чит­ся, так бу­дет о те­бе го­во­рить.

Все на­пи­сан­ное в пье­се про­ис­хо­дит в жиз­ни

Я ду­маю, судь­ба и слу­чай­ность -- это раз­ное ко­ли­че­ст­во од­но­го и то­го же. Слу­чай­ность -- ес­ли маль­чик стре­лял из ро­гат­ки и по­пал вам в но­гу. Но ес­ли маль­чик стре­лял, си­дя в тан­ке, и вас кон­ту­зи­ло, это судь­ба. То есть, ес­ли чуть-чуть по­ца­ра­па­ло, при­ми это за на­мек. Ес­ли по­том уда­ри­ло, зря ты не об­ра­тил вни­ма­ния, ко­г­да по­ца­ра­па­ло.

Ко­г­да я учил­ся в ГИ­ТИ­Се, мне очень нра­ви­лось раз­го­ва­ри­вать про раз­ные ум­ные ве­щи со стар­ше­курс­ни­ка­ми -- Во­ло­дей Бе­ре­зи­ным, Во­вой Кли­мен­ко, Бо­рей Юхо­на­но­вым. И вот как-то раз Бо­ря, ва­ля­ясь в ан­ги­не с за­мо­тан­ным гор­лом, ска­зал мне:

«Ста­рик, ко­г­да ты вы­би­ра­ешь для по­ста­нов­ки пье­су, вни­ма­тель­но про­чти на­зва­ние. По­сколь­ку то, что на­пи­са­но на пер­вой стра­ни­це, обя­за­тель­но слу­чит­ся с то­бой, по­ка ты бу­дешь это ре­пе­ти­ро­вать. И все, что на­пи­са­но в этой пье­се, про­изой­дет с то­бой или с кем-то из тво­их бли­жай­ших лю­дей. Ес­ли у те­бя есть воз­мо­ж­ность, взвесь, сто­ит ли од­но дру­го­го».

Позд­нее я убе­дил­ся, что это на са­мом де­ле так. Ка­ж­дый из по­ста­в­лен­ных мною спе­к­та­к­лей ми­с­ти­че­с­ким об­ра­зом свя­зан с мо­ей жиз­нью.

Мо­им ди­п­лом­ным спе­к­та­к­лем стал «Зверь Маш­ка». То­г­да у ме­ня бы­ла же­на по име­ни Ма­ри­на, но все бли­з­кие и зна­ко­мые зва­ли ее Ма­ша. Ко­г­да на­ча­лись ре­пе­ти­ции, мы по­ру­га­лись и ра­зо­шлись. Она уе­ха­ла в дру­гой го­род и не хо­те­ла со мной раз­го­ва­ри­вать до тех пор, по­ка я не вы­пу­с­тил этот спе­к­такль. То­г­да, ду­мая о ней, я го­во­рил до­с­та­то­ч­но ре­з­кие сло­ва в ее ад­рес – в том чи­с­ле по­хо­жие на сло­во в на­зва­нии пье­сы. Спе­к­такль мне ме­шал ми­рить­ся, по­то­му что ре­пе­ти­ро­ва­ли мы но­ча­ми, и по­езд­ку в го­род Вла­ди­мир чи­с­то тех­ни­че­с­ки нель­зя бы­ло со­в­ме­с­тить с вы­хо­дом спе­к­та­к­ля.

Позд­нее в Дзер­жин­ске я ста­вил спе­к­такль по пье­се Люд­ми­лы Пе­т­ру­шев­ской «Вре­мя Ночь». Это мой са­мый зна­ме­ни­тый спе­к­такль, он по­лу­чил Гран-при на фе­с­ти­ва­ле мо­но-спе­к­та­к­лей.

Но ни­че­го ху­же то­го, что про­ис­хо­ди­ло во вре­мя ре­пе­ти­ций, вплоть до пре­мье­ры, в мо­ей жиз­ни не бы­ло. К это­му пе­ри­о­ду от­но­сит­ся рас­ска­зан­ная вы­ше ис­то­рия о по­пут­чи­ках с но­жи­ком.

А за два дня до пре­мье­ры в те­а­т­ре ко мне по­до­шли два ли­ца про­ле­тар­ской на­ци­о­наль­но­сти. От них ис­хо­дил за­пах до­ро­го­го ал­ко­го­ля. Они ска­за­ли, что мне ну­ж­но взять би­лет на по­езд. И что они про­кон­т­ро­ли­ру­ют мой отъ­езд.

На тот мо­мент я был очень силь­но влюб­лен и не хо­тел уез­жать из это­го го­ро­да. Ска­зал им, что уез­жать не со­би­ра­юсь. В от­вет мне по­пы­та­лись объ­я­с­нить, что со мной про­изой­дет, ес­ли я не уе­ду. В ито­ге я их по­слал.

А по­том я по­з­на­ко­мил­ся с май­о­ром Бер­га­е­вым, ко­то­рый мне очень по­мог. Поз­же я уз­нал, что за два дня до мо­е­го к не­му ви­зи­та из ав­то­мо­би­ля стре­ля­ли по ок­нам его квар­ти­ры, ко­г­да до­ма бы­ла же­на и двое де­тей. Так ему на­ме­ка­ли, что хо­ро­шо бы смяг­чить свою по­зи­цию по ка­ким-то во­п­ро­сам.

В те­атр май­ор при­вел с со­бой со­т­руд­ни­ка в штат­ском, по оче­ре­ди за­пер ди­ре­к­то­ра те­а­т­ра с за­ме­с­ти­те­лем, ко­то­рые, соб­ст­вен­но, и на­ня­ли тех бан­ди­тов, и сде­лал им стро­гое пре­ду­п­ре­ж­де­ние.

Очень за­нят­но смо­т­реть на цвет ли­ца и раз­мер глаз лю­дей, ко­то­рые ду­ма­ли, что ос­та­нут­ся без­на­ка­зан­ны. Их ни­кто не уда­рил, им про­с­то объ­я­с­ни­ли, что про­изой­дет, ес­ли их уг­ро­за бу­дет при­ве­де­на в дей­ст­вие. При этом ли­ца этих лю­дей за не­сколь­ко ми­нут сме­ни­ли цвет че­ты­ре раза. По­сколь­ку позд­нее мы про­дол­жа­ли ви­деть­ся в те­а­т­ре, я на­блю­дал эту ра­ду­гу с не­скры­ва­е­мым ин­те­ре­сом.

Сло­вом, это дей­ст­ви­тель­но бы­ло Вре­мя Ночь. Аб­со­лют­ная го­го­лев­щи­на.

Яс­но­ви­дя­щая

Как-то я уви­дел в те­а­т­ре жен­щи­ну, ко­то­рая шла по сце­не в ре­к­ви­зи­тор­ский цех. Ока­за­лась, что это яс­но­ви­дя­щая, ко­то­рая ле­чит от ас­т­мы на­чаль­ни­цу це­ха, ко­то­рой был на­зван ко­не­ч­ный срок. За­бе­гая впе­ред, ска­жу, что бла­го­да­ря этой яс­но­ви­дя­щей она вы­ле­чи­лась.

Мне ска­за­ли, что яс­но­ви­дя­щая хо­чет со мной по­го­во­рить. Мне ста­ло ин­те­ре­с­но, я за­шел к ней. На­ря­ду с дру­ги­ми ве­ща­ми, ко­то­рые мне ну­ж­но учесть, она ска­за­ла, что у ме­ня не по­лу­чит­ся уе­хать из го­ро­да до 13 ян­ва­ря. А мне как раз ну­ж­но бы­ло уез­жать, но я ее по­слу­шал­ся и при­шел за би­ле­та­ми толь­ко 13-го.

И ко­г­да я об­ра­тил­ся в кас­су, вы­яс­ни­лось, что до 13 ян­ва­ря би­ле­тов на Мо­с­к­ву не бы­ло. Но и на 13-е, как ска­за­ла мне кас­сир­ша, би­ле­тов не бы­ло. Я стал про се­бя ру­гать яс­но­ви­дя­щую, но уй­ти при этом не мог. И че­рез не­ко­то­рое вре­мя кас­сир­ша за­кри­ча­ла:

«Мо­ло­дой че­ло­век! Есть один би­лет! Как хо­ро­шо, что вы еще не уш­ли». Я ска­зал: «Мне бы­ло ска­за­но, что­бы я не ухо­дил». Она спро­си­ла: «А кто вам это ска­зал?» - «Яс­но­ви­дя­щая». - «Ха-ха», -- от­ве­ти­ла кас­сир­ша. А я не ска­зал ей в от­вет: «Ха-ха».

Мне все это бы­ло очень ин­те­ре­с­но. Жи­вя в те­а­т­ре, мно­гие ве­щи ви­дишь ина­че.

Эта яс­но­ви­дя­щая ста­ви­ла ди­аг­ноз вну­ч­ке мо­ей зна­ко­мой по фо­то­гра­фии. Над этим мо­ж­но сме­ять­ся, иро­ни­зи­ро­вать. Но я про­ве­рял -- она го­во­ри­ла аб­со­лют­ную прав­ду.

В те­а­т­ре, где я ра­бо­тал, умер ак­тер. На по­хо­ро­ны к не­му из-за По­ляр­но­го кру­га еха­ли де­ти, но опо­зда­ли. Яс­но­ви­дя­щая ска­за­ла им:

«Ес­ли хо­ти­те, я мо­гу пе­ре­дать вам то, что он сей­час хо­чет вам ска­зать».

Опять же это очень со­м­ни­тель­ная ис­то­рия для лю­бо­го здра­во­мы­с­ля­ще­го че­ло­ве­ка. Но я ду­маю, что она го­во­ри­ла прав­ду. На ме­ня та­кие ис­то­рии про­из­во­дят серь­ез­ное впе­чат­ле­ние.

Упав­ший ан­гел, или Взя­тие Бер­ли­на

А вот в ки­но дей­ст­ву­ют дру­гие за­ко­ны, не­же­ли в те­а­т­ре. Хо­тя я не сни­мал по­ка по­л­но­ме­т­ра­ж­ных филь­мов. Ра­бо­тал толь­ко в те­ле­ви­зи­он­ных про­ек­тах. Впро­чем, «Бед­ная На­с­тя» -- это на­сто­я­щее боль­шое те­ле­ви­де­ние. Мы ра­бо­та­ли вме­сте с аме­ри­кан­ца­ми. Эти лю­ди сни­ма­ли «Сан­та-Бар­ба­ру» и «Секс в боль­шом го­ро­де». И по­сколь­ку аме­ри­кан­цы на­мно­го рань­ше за­пу­с­ти­ли се­ри­аль­ный кон­вей­ер, они зна­ют ка­кие-то тех­но­ло­ги­че­с­кие ве­щи.

Мне бы­ло очень ин­те­ре­с­но вы­стра­и­вать ми­зан­сце­ны: рас­счи­ты­вать дви­же­ния ка­мер, ак­те­ров. Об­раз­но го­во­ря, это тер­ри­то­рия, ко­г­да ре­ме­с­ло пе­ре­хо­дит в ис­кус­ст­во и об­рат­но в ре­ме­с­ло.

Был во вре­мя съе­мок ка­та­ст­ро­фи­че­с­ки смеш­ной эпи­зод. В Юсу­пов­ском двор­це сни­ма­ли сце­ну ба­ла. Съем­ки но­ч­ные. Мас­сов­ка -- сту­ден­ты, ко­то­рым все это в ди­ко­вин­ку. Их на­ря­ди­ли в ши­кар­ные ко­с­тю­мы, шля­пы. Од­ной очень пыш­ной де­во­ч­ке до­с­та­лись ан­гель­ские кры­лья на лям­ках от па­ра­шю­та.

Вто­рой ре­жис­сер очень силь­но кри­чал на сту­ден­тов – что на­до бе­гать бы­ст­рее, не то­пать. За­ста­вил их снять обувь. И вот они бе­гут бо­си­ком, бро­са­ют кон­фет­ти, без­зву­ч­но сме­ют­ся. А в дверь им ну­ж­но про­бе­гать плот­ной груп­пой и с боль­шой ско­ро­стью -- что­бы не бы­ло пу­с­то­го про­стран­с­т­ва за ос­нов­ны­ми ге­ро­я­ми, сто­я­щи­ми на пе­ред­нем пла­не.

И вот ко­г­да эта тол­па по­не­с­лась в уз­кую дверь, та плот­ная де­ва­ха за­це­пи­лась за ру­ч­ку лям­кой от па­ра­шю­та. Как в ди­с­не­ев­ском муль­ти­ке вле­те­ла в кадр, про­дол­жая вер­теть но­га­ми, ос­та­но­ви­лась в воз­ду­хе ме­ж­ду ак­те­ра­ми в ка­д­ре и со ско­ро­стью пу­ли вы­ле­те­ла на­зад, сме­тая че­ло­век пять мас­сов­ки. Все, вклю­чая опе­ра­то­ра, упа­ли.

Ху­же все­го при­шлось иг­ра­ю­щим свои ро­ли ак­те­рам. Сна­ча­ла они ни­че­го не за­ме­ча­ли. По­том уви­де­ли, как пе­ред ни­ми упа­ла съе­мо­ч­ная груп­па. По­вер­ну­лись и на­ча­ли хо­хо­тать.

Со­гнув­шись по­по­лам от хо­хо­та, в ту ком­на­ту, ку­да вле­те­ла эта пыш­ка, за­бе­га­ет вто­рой ре­жис­сер. А дев­чон­ка ле­жит на спи­не, все эти кри­но­ли­ны за­дра­лись. Он не мо­жет ни вдох­нуть, ни вы­дох­нуть от хо­хо­та, а она не мо­жет по­нять, что про­ис­хо­дит. При­под­ни­ма­ет­ся и не­воз­му­ти­мо го­во­рит: «Что, раз­гля­ды­ва­ешь мои тру­си­ки?»

По­с­ле это­го у всей ко­ман­ды на­сту­па­ет вто­рой при­па­док. Пят­на­д­цать ми­нут ни­кто не мо­жет ни­че­го де­лать, по­том еще ми­нут со­рок ни­кто не мо­жет по­в­то­рять эту съем­ку – по­то­му, что ко­г­да лю­ди по­па­да­ют в эту же си­ту­а­цию, у них на­чи­на­ет­ся еще один при­ступ хо­хо­та.

Ле­нин­град («Санкт-Пе­тер­бург» вы­го­во­рить не мо­гу, и «Пи­тер» не мое сло­во) - это де­ко­ра­ция, сдан­ная в арен­ду. Ко­г­да мы там сни­ма­ли, сто­я­ла чу­де­с­ная су­хая осень, со­в­сем не пи­тер­ская. Как-то но­чью мы с ас­си­стен­т­кой вы­шли про­гу­лять­ся. И, уже воз­вра­ща­ясь к ме­с­ту на­ших съе­мок, в од­ном из пе­ре­ул­ков уви­де­ли го­ря­щий гру­зо­вик. По­том по­ня­ли, что это ды­мо­вая шаш­ка и ос­ве­ти­тель­ная ап­па­ра­ту­ра. Ока­за­лось, это идут съем­ки филь­ма «Штурм Бер­ли­на». На ас­фаль­те ле­жит на­гло­тав­ший­ся ды­ма мас­со­во­ч­ник. Кру­гом бе­га­ют лю­ди в про­ти­во­га­зах с ав­то­ма­та­ми, го­рят гру­зо­ви­ки, ле­жат ды­мо­вые шаш­ки и меш­ки с пе­с­ком. Та­кое ощу­ще­ние, что го­рит дом. А вну­т­ри лю­ди смо­т­рят те­ле­ви­зор, на ули­цу да­же не вы­гля­ды­ва­ют, им это дав­но уже не ин­те­ре­с­но.

На про­ти­во­по­ло­ж­ном бе­ре­гу ка­на­ла бе­га­ет мас­сов­ка, ус­та­но­в­лен кра­си­вый свет. Во­всю идут съем­ки.

Мы за­хо­дим в Юсу­пов­ский дво­рец, и я, при­от­крыв што­ры, по­ка­зы­ваю на­шим, что про­ис­хо­дит на ули­це. Вну­т­ри «Бед­ная На­с­тя», сна­ру­жи «Штурм Бер­ли­на».

Во двор­це сто­ят при­двор­ные, бо­сая де­во­ч­ка с крыль­я­ми ан­ге­ла, Игорь Дми­т­ри­ев, иг­ра­ю­щий ди­ре­к­то­ра Им­пе­ра­тор­ско­го те­а­т­ра, Аль­берт Фи­ло­зов, Ле­на Ко­ри­ко­ва… А с той сто­ро­ны ок­на бе­гут не­мец­кие сол­да­ты в про­ти­во­га­зах с ав­то­ма­та­ми-шмайс­се­ра­ми.

Это та­кой кадр а-ля Фел­ли­ни или ка­кой-то эпи­зод из соб­ст­вен­но­го фрей­ди­ст­ско­го сна. Очень жаль, что на тот мо­мент ни у ко­го из на­ших уже не бы­ло плен­ки и это нель­зя бы­ло сфо­то­гра­фи­ро­вать.

Та­кие вот слу­ча­ют­ся ис­то­рии, по­хо­жие на фраг­мент сце­на­рия. И осо­бый вкус при­да­ет им про­фес­сия. Ина­че ты мог бы это­го не уви­деть. Это тот же ужин с по­ро­ся­та­ми. Ко­г­да ты ви­дишь жи­вых лю­дей и жизнь, вы­вер­ну­ты­ми на­из­нан­ку. Это один ку­сок – ко­то­рый нель­зя раз­ре­зать и раз­де­лить. Это – жизнь. Она же те­атр. Она же ки­но.

Два­д­цать три по­с­лед­ст­вия ро­ма­нов

У ме­ня ни­ко­г­да не воз­ни­ка­ло со­жа­ле­ний по по­во­ду вы­бран­ной про­фес­сии. Это как дар ре­чи -- я это­го очень хо­тел, и мне это да­ли. Как бы все это ни бы­ло же­с­то­ко, чу­до­вищ­но, боль­но, не­спра­ве­д­ли­во, это при­но­сит ра­дость, не со­по­с­та­ви­мую ни с чем.

В ре­зуль­та­те ты ви­дишь ре­аль­ность, ко­то­рую со­з­дал ты, бла­го­да­ря, ко­не­ч­но, дру­гим лю­дям. И вот она жи­вет по за­ко­нам, ко­то­рые ты при­ду­мал и вклю­чил в дей­ст­вие. Мо­жет, не­что по­хо­жее ис­пы­ты­ва­ет изо­б­ре­та­тель или ар­хи­те­к­тор.

По за­тра­те и по от­да­че энер­гии это очень по­хо­же на то, как ты зво­нишь по те­ле­фо­ну, спе­шишь к во­кза­лу, да­ришь цве­ты, це­лу­ешь­ся… а по­том по­я­в­ля­ет­ся жи­вой че­ло­век -- ко­то­рый о чем-то меч­та­ет и че­го-то тре­бу­ет. И с ка­ж­дой ми­ну­той он все боль­ше и боль­ше ста­но­вит­ся от те­бя не­за­ви­сим.

Рань­ше, ко­г­да мне хо­те­лось ска­зать в ин­тер­вью что-то кра­си­вое, я го­во­рил, что у ме­ня трое де­тей и два­д­цать спе­к­та­к­лей. Те­перь бо­юсь, что де­ти оби­дят­ся. Хо­тя, мо­жет, и нет. Они уже взро­с­лые.

Как-то Лев Ду­ров ска­зал, что не де­тям ну­ж­ны ро­ди­те­ли, а ро­ди­те­лям ну­ж­ны де­ти. И мне то­же ка­жет­ся, что от де­тей мы в ито­ге по­лу­ча­ем го­ра­з­до боль­ше, чем от­да­ем.

Ко­г­да у ме­ня бы­ло два сы­на, и я уже ду­мал, что уже ни­че­го дру­го­го не бы­ва­ет, по­я­ви­лась до­ч­ка На­та­ша. На­вер­ное, те муж­чи­ны, у ко­то­рых де­во­ч­ка по­я­в­ля­ет­ся пер­вой, ни­че­го осо­бен­но­го по это­му по­во­ду не ис­пы­ты­ва­ют. А я дол­го не знал, что с этим де­лать. Вот это су­ще­ст­во ле­жит, вот оно пла­чет, вот на­ча­ло хо­дить… А ко­г­да по­том про­тя­ги­ва­ет к те­бе ру­ч­ки и го­во­рит: «Па­па!», это ху­же чем ав­то­мат­ная оче­редь. Про­ти­во­ядия это­му нет. И хо­тя На­та­ша этим не поль­зу­ет­ся, и я как-то на­у­чил­ся дер­жать се­бя в ру­ках, ско­рее все­го она по­ни­ма­ет, что в эту дверь мо­ж­но вой­ти все­гда.

Сы­но­вей я поч­ти не за­стал ма­лень­ки­ми. Ко­г­да по­я­вил­ся вто­рой, я уже со­би­рал­ся из этой се­мьи ухо­дить. У маль­чи­ков, ко­то­рым сей­час уже 21 и 19 -- од­на ма­ма, у до­ч­ки, ко­то­рой ис­по­л­ни­лось 14, дру­гая. В этом смы­с­ле я мно­го­бо­рец. Еще бы ко­го-ни­будь ус­петь ро­дить, но это как по­ве­зет.

Записала Юлия Баренгольц

(с) "Лилит"