Режиссёр Григорий Козинцев глазами фотографа Валерия Плотникова
Окончание. Начало здесь:
Понемногу я проникаюсь атмосферой последнего петербургского гнезда, уютом огромной обжитой квартиры, этого потерявшегося и чуждого миру человека, необыкновенно - энциклопедически - начитанного, интеллигентного, каких уже тогда оставалось всего несколько десятков, а теперь хватит пальцев одной руки, чтобы всех пересчитать.
Несколько раз мы видимся с ним в Большом зале филармонии, и каждый раз подобная встреча для меня как глоток свежего воздуха, прикосновение к подлинному Петербургу, осуществление мечты. Его манера себя вести, как проявление настоящей интеллигентности, не зависит от окружения. В равной степени ровен и вежлив он бывал со всеми, представляя один из немногих примеров режиссера, не прибегающего к брани даже на съемочной площадке, что само по себе исключительно. Козинцев "хронически" не мог никого обидеть. В его ближний круг входили замечательные люди: он состоял в родственных отношениях с писателем Ильей Эренбургом, женатом на его сестре Любе. Про самого Григория Михайловича в шутку поговаривали, что он "увел" жену у режиссера Бориса Барнета, снявшего нашумевший фильм "Подвиг разведчика".
Итак, я делаю этот кадр. Григорию Михайловичу снимок нравится, он даже планирует включить его в свою книгу. К нему обращается молодежный журнал "Аврора" с просьбой написать статью к моей выставке, которая проходит в это время в Петербурге, и Григорий Михайлович соглашается. Но тут неожиданно заболевает, и люди из редакции уже не ждут статьи. И тогда Григорий Михайлович - так уже сейчас не живут, наверно, - как будто что-то предчувствуя, диктует текст статьи по телефону, поскольку сам не может приехать.
Я часто задумываюсь, что значит для каждого данное им слово, обязательство? Что заставило Козинцева, больного, откликнуться на выставку работ какого-то мальчишки? Признанный мастер на пороге смерти не счел ниже своего достоинства позвонить в малоизвестный журнал, чтобы не подвести его.
Статья вышла потрясающая. Когда я прочел ее, я понял, что слова, сказанные им в мой адрес, я должен отрабатывать всю жизнь. Она оказалась последней в его жизни. Буквально через две недели Козинцева не стало. Слово "благодарность" не способно исчерпать того чувства, которое я к нему испытываю.
Уже после смерти Григория Михайловича Валентина Георгиевна показала мне его дневники, сейчас они изданы отдельной книгой и доступны каждому, а тогда у меня исчезло последнее "недопонимание", связанное с его личностью.
Дневник создателя великого "Гамлета" полон горьких раздумий и неразрешимых вопросов. Козинцев имел смелость предъявить счет себе и своей работе, когда в середине 30х годов в знаменитой трилогии о Максиме воспел образ библейского Хама. Строки дневника пронизаны мучительным сознанием собственной причастности к этому.
А фотография в старой петербургской квартире стала последней в жизни великого режиссера.
Из той статьи Г.М. Козинцева:
"Плотников - автор, чьи работы можно узнать без подписи. При этом он отличен не какой-то единой стилизацией "под импрессионистов" или "сюрреалистов", а особым отношением к модели, выраженным в каждом случае особыми средствами. Он - фотограф-режиссер."
Было интересно? Подпишись на наш канал и читай:
Записала Наталья Шелюхаева (с) "Лилит"