Чвсть 18
Часть 18
Ничего не перемалывалось. День проходил за днем, а Василь не отходил, замерев, застыв, в своем неизбывном, безграничном горе. Петра росла под присмотром Янины на козьем молоке, родительской ласки не зная, но о том не ведая, до поры не подозревая.
Вместо отсутствующего отца имелся у нее дед и дядя Адоль, недостатка в мужской любви не ощущала девочка. Хотели Адоль с Зосей забрать Петру в свой дом, но Янина категорически не позволила:
— Еще чего! Ишь, чего удумали! Умники! У вас своих двое. Петра у нас расти будет, и на этом кончен разговор! – сердито заявила Янина и рукой махнула на младшего сына.
— Но, мама, - начал было Адоль.
— ВСЕ! Я сказала! – Янина посмотрела грозно, брови сдвинуты, глаза сверкают, так и мечут искры.
— Ладно, мама, как скажешь. Тебе виднее. Если что, мы всегда рядом, - примирительно произнес Адоль и нежно поцеловал обветренную щеку матери.
— Знаю, сынок, знаю… - Янина потрепала Адоля по русому затылку и чуть толкнула к дверям, поставив тем самым точку.
Сильной, здоровой, веселой и смышленой росла Петра. При том, так сильно походила она на свою мать, покойную Сашу, что можно было лишь диву даваться – бывает же ТАКОЕ! Даже в мелочах, в повороте головы, в жестах, в манере держать ложку и пить чай. Лишь глаза ее цвета весенней травы, отличались от серых материнских. Янина с головой погрузилась в заботы о девочке, не замечая, не отдавая себе отчет, как помимо воли привязывается к ребенку все крепче. Долгое время ей чудилось, будто получается у нее обмануть судьбу, будто держит она чувства свои под контролем. Но то было большое заблуждение, о чем до поры Янина не догадывалась. Считала она себя женщиной волевой, сантиментов чуждой. Василя не трогала, как велел муж в душу ему не лезла. Иной раз хотелось ей приголубить сына, ободрить его ласковым словом, но Василь будто стену воздвиг вокруг себя. Почти ни с кем не разговаривал, только по работе с мужиками, да уходил изредка с Адолем в лес. Курил много и жадно, все думал о Саше своей, вспоминал, бередил рану.
Возвращались братья из леса всегда с полным кузовом грибов или ведром ягод, это уж как сами решат. Ставили добычу на крыльцо родительского дома, после чего Василь скрывался в мастерской, предоставляя матери и брату разбираться с набранным. Время шло, летели дни, сменяли друг друга месяцы. Пустующий дом наконец заселили. В соседней Волковщине у Янины жила племянница Крыся с тремя детьми. Баба рукастая, шустрая, хозяйка отменная, большая любительница готовить и собой хороша, как все в семье. Муж ее неожиданно загулял, увлекся бойкой парикмахершей из Миор. Однажды поехал туда на базар, мясо повез на продажу, а после удачной торговли решил постричься, вот и понесла его нелегкая. Попутал бес. Ладно скроенная белокурая курва околдовала его, лишила воли и разума. Будто рассудок утратил несчастный. Добрые люди быстро доложили, поставили Крысю в известность. Подобные вещи в тайне сохранить, в поселке проживая, было ой, как тяжко, а чаще совершенно невозможно. Так вот Янина предложила родственнице перебраться в Снеги, пожить лето, отдышаться.
Подальше от мужа своего непутевого, от забот и хлопот. Место красивое, дом прямо на берегу озера, летом детям - рай.
— Ты не будешь против, если Крыся с детями в доме твоем лето поживут? – спросила Янина Василя.
— А, пусть живут. Хоть лето, хоть круглый год, – махнул рукой Василь. Ему было все равно. А дом требовал жильцов, не может дом пустовать, сыпаться начинает, хиреет, грустит.
Глядя на сына, Янина с отчаяньем видела, как раньше времени состарился, огрубел и погас ее старший. Жизнь в нем едва теплилась, лишь по привычке он ел, мылся в бане и подолгу плавал в Укле до глубокой осени. С трудом верилось Янине, что способен Василь еще когда-либо впустить в сердце женщину. Но все сказанное Марылей много лет назад в точности сбывалось до сих пор, потому надежда имела все основания теплиться в сердце Янины.
Между тем помыслы ее все больше занимала Петра. Внучка завладела ею безвозвратно, обрела над ней некую таинственную безграничную власть. А часики тикали, тикали часики, ни на миг хода своего не замедляя.
Петре шел пятый год, Янина и Серафим девочку очень любили, и она тянулась к ним всем своим детским, бесхитростным существом. Петра справедливо считала бабушку и дедушку своими родителями, а угрюмого дядьку Василя почитала дядей или же братом, не слишком, впрочем, вникая в хитросплетения родства. Адоля Петра просто обожала и почти не расставалась с семьей дяди. А когда в год с небольшим она крикнула Янине:
— Мама! – Янина вздрогнула, сердце замерло на мгновение, в горле образовался ком, и чуть было не хлынули слезы. С тех пор так и повелось. Никто не возражал, жизнь текла своим чередом.
Время от времени, будучи очень дружелюбным и любопытным ребенком, Петра делала робкие попытки подружиться с Василем, но он неизменно отталкивал ее, не шел на контакт, мог сказать что-то резкое, отвернуться, невзирая на малый возраст Петры. Он знал, что обижает девчонку, но побороть нелюбовь не умел, не пытался, да и не хотел вовсе. Девочка так походила на Сашу, что Василю больно было смотреть на нее. Он по-прежнему видел в ней виновницу своей неудавшейся первой любви.
А жизнь, тем не менее, потихоньку налаживалась. Через четыре с лишним года после смерти Саши, Василь женился во второй раз. Женился он на вдове из Миор, звали ее Рита и работала она зубным врачом в местной больнице. У Василя разболелся как-то зуб, мочи терпеть не было, и он поехал в Миоры в больницу. Увидев Риту, Василь почувствовал интерес, прощупал аккуратно почву и назначил свидание. Стали встречаться. Он заезжал за ней после работы, гуляли по набережной, разговаривали. По выходным выезжали в Браслав, поднимались на гору-Маяк. Василь брал с собой корзинку с провизией, бутыль домашнего черноплодного вина, садились на траву и любовались ослепительным видом. Иногда просто сидели молча, смотрели вдаль, давая возможность глазам и сердцу насладиться дивным пейзажем.
Василь чувствовал, как оттаивает, как тепло ему рядом с Ритой, а в один прекрасный момент вдруг увидел солнце, зелень вокруг, ощутил запахи и звуки, которых не слышал несколько долгих томительных лет.
— А ведь жизнь продолжается, Ритуля. Правда? Продолжается, несмотря ни на что, – неожиданно произнес он вслух и улыбнулся солнцу, ветру, небу, зелени.
— Да… - протянула Рита и коснулась ласково его волос, провела ладонью по щеке.
Василь поймал ее руку, поднес к губам, а затем притянул Риту к себе и вдумчиво, осторожно поцеловал. Поцелуй не обжег его страстью, не затуманил разум, но оказался приятен и свеж. Василь понял, что готов жить дальше, что готов создать семью и похоронить прошлое. Время пришло. Пришла пора встряхнуться.
— Выходи за меня замуж, – предложил он в тот же вечер после их первого поцелуя. - Мы люди взрослые, оба вдовые. Чего тянуть время? «Прощай, Сашенька. Прощай, милая. Покойся с миром,» – добавил он про себя.
— Да. Я согласна, – без жеманства ответила Рита, которая любила Василя всем сердцем и очень хотела стать ему женой.
Узнав о том, что Василь собирается жениться, Янина едва не задохнулась от переполнившего ее облегчения и радости.
— Василька, сынок, радость-то какая! – Янина обняла его и безудержно, сладко заплакала.
— Все, мама, все. Не плачь. Все хорошо, – Василь крепко прижал к себе мать и поцеловал в макушку. - Жизнь налаживается. Все хорошо, мама, хорошо…
Надежда Ровицкая