Мужчины вошли во двор, а я еще несколько минут стояла у своей калитки. Почему Гаврилович так смотрел на меня? Его взгляд был изучающим, проникающим в душу. От него по коже пробегали колючие мурашки страха. Но разве мне стоит бояться этого человека? В конце концов, я спасла его от смерти.
Вернувшись домой я взялась готовить обед, включив радио. Немного музыки точно не помешает. Уж слишком все вокруг мрачное и давящее.
Но как бы оно, ни было, идти к бабе Явдохе все равно придется. Если Люба приходила ко мне живая, то из того света заявится. Я покосилась на пуговицу, лежащую на подоконнике. Зачем щенок ее принес? Странно…
В этот раз я не стала брать Ярчука с собой. Он был вялым, почти все время спал и ничего не ел. Наверняка это последствия от того порошка, который бросила в него ведьма.
Завернув в проулок, я уже почти дошла до калитки бабы Явдохи, как вдруг передо мной возник тот самый мальчонка, который на похоронах Полины проскочил перед гробом.
- Помогите! Там Ромка с дерева упал! – выпалил он, глядя на меня испуганными глазами.
- Кто и куда упал? – я заволновалась.
- Ромка! Друг мой! – начал сбивчиво объяснять мальчик. – Мы в овраге играли, он забрался на дерево… там ветка! Она сухая была! Ромка упал прямо на камни!
- Показывай, где это! – у меня даже руки затряслись от страха.
Мальчик побежал вперед, а я бросилась за ним. В конце проулка мы завернули в кусты терновника и, пройдя по узкой тропке, спустились к речушке, которая в этом месте была совсем мелкой. Кругом бушевала изумрудная зелень, квакали лягушки, и мягко плескалась о камни прозрачная вода.
Мальчишка помчался вдоль реки и вскоре исчез во влажных зарослях.
- Эй! – крикнула я. – Ты где?!
- Идите сюда! – отозвался он. – Я здесь!
Я углубилась в притихшую чащу и пошла вперед, раздвигая руками сочные стебли.
- Сюда! – раздался голос мальчика откуда-то сверху. – Ромка здесь!
Тропинка повернула вправо и устремилась вверх по склону. С трудом выбравшись наверх, я перевела дыхание и огляделась. Никого.
- Эй! – снова крикнула я, но в ответ никто не отозвался. Мне стало страшно. Позади меня раздался хруст ломаемой ветки, и я рванула вперед, чувствуя, как перехватывает дыхание.
Мои ноги тряслись, по спине ручьем катился пот, насквозь пропитывая тонкую майку. Духота, царившая в густом лесочке, опутывала своими липкими щупальцами, и мне все же пришлось остановиться.
Мои глаза сразу же наткнулись на редкий штакетник. Потом я посмотрела вверх и увидела крышу дома, Но мне казалось, что я нахожусь вдали от проулка… Ладно, пусть в страхе я не поняла куда бегу и вернулась обратно… И что? Идти через чужой двор?
Оказалось, что от забора осталось одно название. Десять штакетин, да столб, на котором висела маленькая калитка. Немного волнуясь, я вошла на чужую усадьбу. Черт… да это же дом Любы!
Вот тут-то я и похолодела от ужаса. Как меня сюда занесло?! А может…
Не может. Меня сюда заманили специально. От понимания ситуации стало еще страшнее. Я оглянулась. Идти назад в лесок? Ну нет… Потом посмотрела на калитку, ведущую на дорогу. До нее оставалось не более десяти метров. Что ж, придется проделать этот путь.
Глубоко вдохнув, я решительно пошла вперед.
Миновав огромную грушу, растущую посреди двора, я начала отсчитывать шаги до, как мне казалось, спасения. Раз, два, три… Мое дыхание стало сбивчивым. Четыре…
- Змея проклятая… Чтоб ты сдохла! Так же как и я!
Этот голос, пропитанный черной злобой, стеганул меня по спине. Нет… этого не может быть! Сейчас ведь не ночь!
- Не оборачивайся, - шептала я себе. – Не оборачивайся…
Мои ноги не касались земли, когда я рванула к калитке. Но она странным образом не становилась ближе.
- Не старайся. Не сбежишь, - снова раздался ведьмин голос. – В моей ты власти.
Тяжело дыша, я все-таки медленно повернулась. Люба стояла под грушей в том же халате, в котором лежала холодным трупом. Ее темное лицо приобрело синюшный оттенок, а глаза покрылись мутной пленкой.
- Разве ты не знаешь, что тот, кто виновен в смерти ведьмы, проклят? Забирает ведьма с собой виновника-то… В ад! – Люба оскалилась, глядя на меня, будто голодная собака на кость.
- Я не виновна в вашей смерти! – я начала пятиться от нее, но топталась на месте, словно привязанная.
- Виновна! Щенок твой проклятый между ног мне бросился! Я оступилась и все! Отошла в мир иной без обряда! Не по правильному отошла, тварь! Теперь нечистая сила мне покоя не даст! Из-за тебя все, паскуда! Да вот только одна я мучиться не хочу. Со мной пойдешь!
Я понимала, что ничего не могу сделать, что это, скорее всего конец и помочь мне некому. Господи помоги! Помоги, пожалуйста!
Тем временем мертвая ведьма вытянула перед собой руки и, шевеля пальцами, зашептала жутким, шипящим голосом:
- На Запад лицом - на восток задком, гласом кричу Бесову рать несметну зову! Подмоги, прошу! Кругом не помыкаю, Богом не призываю, Диаволу я услужаю! Бес приходи, на огонь лети, кругом черным пляши! Да тебе я готовлю не пламя в ночи, а дело в полуночи! Мне пособи, мне помоги, а я тебе кровину свою даю! Диаволу я служу, да службу верну несу! Не во имя отца, сына, да духу святого, а во имя Диавола Великого! Такова моя воля! Да будет так!
За ее спиной вдруг образовался темный вихрь, закручиваясь маленьким смерчем. Когда поднятая им пыль осела, я увидела мужчину в черном балахоне. Его лицо было скрыто капюшоном.
- Вот она! Забери ее! Забери! – зашипела Люба, трясясь как в лихорадке. – Пусть сдохнет!
«Балахон» двинулся ко мне, не касаясь ногами земли. Он словно парил над ней.
Как только это исчадие ада оказалось на расстоянии вытянутой руки, я почувствовала леденящий холод, исходящий от него. Существо обошло меня по кругу, после чего остановилось напротив. Мне были видны бледные скулы и резко очерченные губы.
- Что в тебе? – прошелестело рядом с моим ухом. Но губы существа оставались неподвижными. – Что ты прячешь в себе, смертная?
У меня волосы встали дыбом от ужаса. И тут мое тело стало заваливаться назад. Но не потому, что я падала, а потому что меня кто-то дернул на себя, прижимая к горячей груди.
- Плакун трава, плакала ты много, а выплакала мало! Пусть не катятся твои слезы по чистому полю, не разносится твой вой по синему морю! Будь ты страшен бесам и полубесам, старым ведьмам Киевским! А не дадут тебе покорища, утопи их в слезах! Убегут от твоего позорища, замкни в ямы преисподние!
Перед моими глазами появился густой туман, и сквозь его пелену я услышала, как утробно воет ведьма…