Глава 40.
Масленицу в городке отмечали с размахом. На центральной площади соорудили большое соломенное чучело Зимы, напряжённое в цветастый сарафан. На соломенной голове Зимы была повязана алая косынка. Рядом возвышался абсолютно гладкий, отполированный столб с парой женских сапожек на самой верхушке. Из динамиков лилась веселая музыка. Прямо на улице стояла большая дровяная плита, а на ней жарились блины сразу в шести сковородах, около которых хлопотали румяные поварихи в сарафанах поверх пальто и белых колпаках. Блины горками стояли на столе рядом с пузатым медным самоваром, огромным, дышащим дымом из загнутой трубы.
Около стола толпились и взрослые, и дети. Они, обжигаясь и дуя на блины, с которых капало душистое масло, с удовольствием поглощали их, запивая янтарным чаем на травах.
Семья Петровых в полном составе была среди них.
- Мам, а у тебя блины вкуснее, - облизывая пальцы заявил Мишаня.
- Ещё бы! Наша мама лучше всех, - подтвердил Илья, а сам косился на дружную пару, Елену и Максима, лакомившихся недалеко от них.
- Миша, не облизывай пальцы. Возьми салфетку. Вкусные блины, не выдумывай. Сам руки готов до локтя облизывать! - засмеялась Нина Петровна.
- А где Ларочка? - забеспокоилась она.
- Где ей быть, если не с Сашей? Вон она у тебя за спиной любезничает с кавалером! - хмыкнул Мишаня.
- Смотрите, смотрите,- вскрикнула Ларочка, - началось! Вон уже полезли за сапожками.Парни и молодые мужики, раздевшись по пояс, лезли на столб за сапогами и сваливались с него один за другим. Столб был скользкий, политый водой. Наконец один отчаянный парень разделся догола и в одних трусах полез по столбу под хохот и визг толпы.
Он добрался до верхушки, сбросил желанную добычу вниз и свалился мешком вслед за сапогами. Под аплодисменты вскочил, схватил сапоги и бросился к своей толстенькой жене примерять их.
- Саш, а если они ей не подойдут?
- Не волнуйся, Лара. Не подойдут, тогда продадут. Сапожки-то импортные.
- А ты что не полез, Саш?
- А тебе они, Ларочка, велики, - отшутился Саша.
Наконец, настал момент, который все ждали. После хоровода вокруг чучела Зимы, его подожгли. Пламя взметнулось до неба, солома затрещала и через несколько минут от чучела остались две жерди, которые потихоньку тоже догорали.
Зиму проводили в том году поздно. Впереди была самая настоящая весна, когда все цветет и благоухает. Сначала на проталинах появляются желтенькие глазки мать-и-мачехи, потом зацветают сады, черемуха, сводящая с ума, слива, вишня покрываются белоснежной пеной, яблони, как невесты, с тончайшим запахом роз и, наконец - роскошная сирень под окнами.
Ну, как не любить этот месяц-май? В мае Ларочка впервые увидела Сашу, без которого она уже не представляла своего будущего. Все ей казалось так понятно, так просто. Она закончит школу, он к тому времени уже будет студентом, и у них будет настоящая любовь, как в кино. Осталось подождать совсем немного. Сколько интересного произойдет, сколько нового она узнает!
А Саше сейчас было не до маленькой подружки, он уже готовился к выпускным экзаменам. В том, что он их сдаст успешно, никто не сомневался. А вот дальше-то что? А дальше - он вознамерился поступать ни много, ни мало, а в самый лучший в СССР университет, в МГУ, на факультет журналистики. Целыми днями он сидел в библиотеке.
А у Сорокиных вовсю шла стройка. Отец Максима, Федор Михайлович, нанял бригаду местных плотников. С восьми часов утра и до восьми вечера стучали молотки и топоры, визжали пилы. Обедать работники ходили к себе домой. Лена сама работала, да ещё была в положении, кормить бригаду не могла. Фундамент, траншею под который рыли ребята из училища, уже выстоялся, на нём была сложена кирпичная пристройка под ванную и туалет, возводились стены из бруса, пахнувшие сосновой смолой.
Туська, уставшая нервничать, к строителям уже привыкла и не реагировала ни на них, ни на шум, ими производимый. Соседка наоборот целыми днями сидела у окошка, наблюдая за стройкой. Плотники иногда подходили к ней с просьбами. Бабушка Рая с удовольствием поила их водой, отвечала на вопросы. Она удивлялась себе прежней. Зачем столько лет она злилась на Елену?
Как-то раз утром, когда у плотников во всю кипела работа, к калитке подошла женщина с большой хозяйственной сумкой. Одета она была плохо. Изношенный потерявший цвет плащ, драная шапчонка на голове, на ногах резиновые сапоги, хоть было сухо. Женщина заглядывала через забор, пытаясь разглядеть что-то. Туська угрожающе зарычала, шерсть у нее встала дыбом.
