"Наказание за измену" 3
Их всё время сжигало пламя впервые познанной страсти, и ни о чём и ни о ком другом думать они не могли. Маша всё поняла очень быстро, и даже не стала вызывать подругу на откровенный разговор – молчание той и отводимые в сторону глаза, стали красноречивее всяких слов.
В конце августа в женской консультации Маринке поставили пятую неделю беременности. Маша исчезла из поля зрения. Случайная встреча Артема с её мамой всё расставила по своим местам: Людмила Иннокентьевна сухо сообщила, что её дочь перевелась в другой город.
Расписались они с Мариной зимой, когда она уходила в академ, а в марте родильную палату их родного городка разорвал весёлый и бодрый вопль родившейся Надюшки.
Летом этого года Маша в родной город так и не вернулась – их курс полным составом уехал на Курилы, на рыбную путину в составе сводного студенческого стройотряда.
Очень неприятная это вещь - ночные телефонные звонки. Независимо от того, добрую или дурную весть они готовы принести. Маша после окончания института жила в съемной квартирке, причем даже – с телефоном. И вот теперь этот красный пузатый агрегат заверещал поздно вечером, когда она уже готова была провалиться в сон.
– Машенька, прости, что беспокою так поздно…да и честно говоря, позвонила вот, а теперь сомневаюсь – надо ли тебе об этом знать?
– О чём знать, мама? – Маша чувствовала, как тревожно застучало сердце.
– Марина погибла, - выпалила, будто бросаясь в воду, мама. – Попала под машину. Умерла на месте. И… – мать сделала паузу, было слышно, как она судорожно дышит, как дышат люди после или во время плача.– Свидетели говорят, что под машину она сама бросилась.
– Как так, мама? Маринка? Сама? Да что же это…
– Как говорят, Маринка бежала от квартиры, где застукала своего муженька с какой-то девицей. Так что, это его вина в смерти твоей подруги. Хоть и косвенная.
Разговор с мамой давно закончился, а Маша так и стояла босиком в коридоре, не чувствуя, как стынут на холодном полу ноги и не видя, как пальцы онемели и побелели – так сильно она сжимала трубку с короткими гудками внутри. Она даже не возразила на мамино «подруги».
Несколько лет назад мама ей говорила: «Ну и зачем именно в Новосибирск? И зачем вообще переводиться, Машенька? Всё равно ты с ними в разных вузах учишься, захочешь – даже случайно не пересечёшься».
– Нет, мама. Дальше – лучше. Тем более там новая кафедра открылась, новыми технологиями занимается. А мне это как раз интересно.
Мать только вздохнула. Характер дочери она знала. Если что решила – будет так, как решила. И дело даже не в упрямстве. Мария всегда очень спокойно и аргументированно отстаивала выбранную линию поведения. Она и с Артёмом в своё время была сплошное «рацио», с как можно меньшим уровнем эмоций. Может, потому парень и предпочёл импульсивную Маринку. Но вслух мать этого, конечно же, не предположила. Незачем оправдывать кобеля.
Последние месяцы беременности Марина дохаживала тяжело. Ей даже свадьба, которую она так хотела и которую она с Артёмом тщательно планировала, была не в радость. Мучил токсикоз, резко скакнул вес. Она стала замечать недовольную мину Артёма, когда он возвращался с учебных пар или с практики. Так что, когда Марина ушла в академический отпуск и уехала домой, к родителям, она сначала вздохнула с облегчением. Дома ведь помогают не только стены. Дома была чуткая мама. Но именно она сказала слова об «украденном счастье».
После рождения дочери, молодые быстро определились с форматом своей совместной жизни, на удивление родителей с обеих сторон. Да, на съёмной квартире. Да, не всегда высыпаясь после непонятных для неопытных родителей младенческих капризов дочки. Единственное, что не получилось, так это Марине выйти из академа после Нового года, как планировали. Пришлось ждать почти ещё год. Но не страшно. Фармацевт – не врач. Ординатуры-интернатуры проходить не нужно. Догонит, и по времени придёт с мужем к получению диплома голова к голове
Участие родителей в жизни молодой семьи тоже распределилось равномерно и равноценно. Чего ещё желать? Маринка в своих всё более учащавшихся перерывах активного воспитания Надюшки стала зубрить пропущенное за эти полтора года. И всё было бы хорошо – если бы не упорные шепотки по поводу легкомысленного, мягко говоря, поведения её мужа.
Этот шепот за спиной продолжался и позже, постоянно. В этот раз до неё даже доходило имя соперницы - аспирантки Ларочки Зиляутдиновой. Она пару раз попыталась выяснить отношения, но Артём только смеялся:
– Солнышко, да это они, те кто такую дичь тебе говорят, чисто из зависти! А Лариса... она не имеет ко мне никакого отношения.
Так длилось долго, пока не раздался этот анонимный телефонный звонок.
– Девушка, мне вас, право слово, очень жалко. Сколько вы ещё будете терпеть открытые и наглые измены вашего мужа?
– Ш…что? – у неё перехватило горло, так дико было слышать сквозь потрескивания мембраны в трубке то, что она слышала. – Кто вы?
– Да не важно, кто я, – женщина на том конце провода хихикнула. – Он буквально в сотне метров от вашей квартиры забавляется сейчас с Лариской.
– Какой Лариской? – переспросила Марина помертвевшими губами.
– Зиляутдиновой. Адресок запиши? Лесная, сорок четыре-девять. Там они, – и в трубке запищали короткие гудки.
Марина быстро глянула в сторону детской кроватки. Надюшка спала, разбросав ручонки и сладко посапывая. И тогда женщина быстро оделась, спустилась, не дожидаясь лифта, вниз, и побежала сквозь лёгкую позёмку к указанному дому – благо, до него действительно было около сотни метров – правда, по ту сторону улицы.
