— Вы сегодня отлично выглядите! — едва сдерживая смех, сообщила секретарша шефа, взглянув на Макара Васильевича.
Он приосанился и расплылся в улыбке. Значит, не зря столько сил потратил на свой внешний вид. Только вот почему секретарша смеется?
Через некоторое время Макар Васильевич это понял.
***
Макар Васильевич не желал стареть. Вот не желал и все! Даже когда его отправили на заслуженную пенсию, он не сильно расстроился.
— Вот и отлично! Будет время научиться новому. А то с компьютером я на вы! Иностранные языки — только немецкий уровня «пык-мык». Чувствую себя, как динозавр! — говорил он любимой дочке Ксюше по телефону.
Сказано — сделано. Пусть жена, Татьяна Петровна, пальцем у виска покрутила, зато Ксюша отца одобрила и даже курсы в интернете помогла найти. Учился Макар Васильевич самозабвенно, с жаром и полной отдачей. Только вот куда применить свои новые навыки, пока не знал.
А потом умерла Татьяна Петровна. Горе скрутило Макара Васильевича, придавило к земле, лишило сил. Три месяца он сидел дома. Видеть никого не желал, тосковал, уставившись в телевизор, изредка поглядывая на пустое кресло, в котором так любила устроиться жена, считая бесконечные петли на спицах. «Ушла, оставила, кому я теперь нужен со всеми своими новыми знаниями? Лучше бы с Танюшей больше времени проводил, глупый старик!» — ругал себя Макар Васильевич. Так бы он и хандрил, жалея себя, если бы не дочка.
— Ну все, папа, хватит! Маму ты своим затворничеством не вернешь! И самобичеванием тоже! Ты думаешь, она хотела, чтобы ты после ее смерти дома закис?! Нет! Жизнь продолжается! У меня, например, есть хорошие новости! Замуж выхожу.
Макар Васильевич посмотрел на дочку.
— Замуж? С ума сойти... Время-то как бежит! Казалось бы, недавно школу окончила, и вот тебе, пожалуйста — уже невеста. Да, пора вставать, шевелиться, жить!
На следующий день Ксюша познакомила отца со своим женихом Игорем.
— Неплохой мужик! — одобрил Макар Васильевич выбор дочери. — И поговорить с ним есть о чем! Да и не важничает, хоть и начальник. Я ему предложил, чтобы вы у меня после свадьбы жили, дом большой, просторный. Так он кривляться не стал — согласился и спасибо сказал!
— Ох, папа, ты у меня тоже отличный мужик! — Ксюша обняла отца, чмокнула в щеку. — Спасибо!
***
Как и договорились, Ксюша с мужем после свадьбы поселились у отца в его загородном доме. Макар Васильевич был рад этому чуть ли не больше всех! А как же иначе. Одиночества он никогда не любил, а после смерти жены оно его очень угнетало. А тут, мало того, что любимая дочка под боком, так еще и мужская компания появилась. Дом Макара Васильевича Игорь отремонтировал от крыльца до крыши, благо деньги позволяли, чем окончательно покорил сердце тестя. А уж когда пообещал взять Макара Васильевича на работу, так тот и вовсе растаял.
— Я как на пенсию вышел, так все занятия себе придумываю. Не люблю просто так сидеть! — как-то пожаловался Макар Васильевич зятю.
Игорь потер переносицу, посмотрел на тестя и спросил:
— А с современными технологиями у вас как?
— Дружу! — с готовностью отозвался Макар Васильевич. — Я ведь от нечего делать кучу курсов прошел онлайн!
— Тогда возьму вас к себе в фирму. Правда, коллектив у нас там молодой... Приживетесь?
— Да я со своей тещей пять лет под одной крышей жил, а она куда страшнее любого коллектива! Еще как приживусь! — пообещал Макар Васильевич с жаром.
— И еще одно условие: дома о работе не говорим! — Игорь вопросительно посмотрел на тестя.
— И правильно! — согласился Макар Васильевич. — Дома отдыхать надо.
***
В первый рабочий день Игорь отвел тестя в полуподвальное помещение архива, указал на одинокий стол со стареньким компьютером среди шкафов и сообщил:
— Ну вот, теперь это ваше рабочее место. Сейчас придет ваш предшественник Леха, и все вам расскажет.
Леха оказался суетливым юнцом лет двадцати трех.
— Как же я вам рад! Вы просто мой освободитель. Если бы не вы, меня бы не выпустили из этого каземата! — Леха смотрел на Макара Васильевича, как на святого.
Потом быстренько объяснил Макару Васильевичу его обязанности. Потыкал по кнопкам компьютера, повозил мышкой по коврику... Поинтересовался, все ли новичку понятно, и после утвердительного кивка, испарился из архива, чтобы больше там никогда не появляться.
Дни Макара Васильевича потянулись одинаковой чередой. Посетители в архиве были большой редкостью.
— Вот и зачем, спрашивается, Игорек спрашивал меня, уживусь ли я с коллективом? Можно подумать, мне есть с кем уживаться! — бормотал Макар Васильевич себе под нос, занося данные в компьютер.
Проработав месяц, Макар Васильевич не выдержал и нарушил уговор не говорить о работе дома. Он пожаловался дочери:
— Ксюш, я, конечно, все понимаю, но я рассчитывал немножко на другую должность! Я же скоро разговаривать разучусь: людей совсем не вижу!
Тем же вечером Ксения спросила у мужа:
— Игорек, а почему ты моему папе такую занудную работу нашел?! Он у меня человек общительный, ему тяжело в твоем архиве.
— Вот твой папа кляузник, договорились же не обсуждать работу дома. А куда я его дену? На ресепшен, вместо девочек? — Игорь посмотрел на жену со смесью удивления и раздражения. — Вот и делай после этого добро людям!
— Ну неужели во всей вашей фирме нет другой работы?
— Подумаю... — буркнул Игорь.
Но время шло, а ситуация не менялась. Однажды Макар Васильевич прослышал, что «наверху» освободилось место в отделе. Он вынырнул из своего заключения и напомнил о себе Игорю:
— Я тут в столовой слышал, что у вас место в рекламном отделе появилось... Может, переведешь меня туда? Согласен быть практикантом!
Игорь воздел глаза к светильнику дневного света, потом устало посмотрел на тестя и ответил:
— Да вы смеетесь, что ли? Вы наших рекламщиков видели? Они же вам во внуки годятся. Практикантом! Вам начальником над ними впору быть. Только вот вряд ли потянете — школа у вас другая.
Макар Васильевич повесил голову и побрел в свой подвал. Дома же снова нажаловался дочке:
— Не хочет твой муж мне навстречу пойти! Тут должность появилась симпатичная... А Игорь мне сказал, что я старый динозавр, и не справлюсь.
— Так прямо и сказал?! — округлила глаза Ксюша.
— Ну не совсем так... Но смысл был такой!
— Я ему сегодня устрою! — гневно пообещала дочь.
Вечером Макар Васильевич с виноватым любопытством слушал, как дочка ругалась с мужем за стенкой. Впервые в семейной жизни!
— Я не позволю притеснять папу! — возмущалась Ксюша. — Он твоим школьникам в работе фору даст. Короче, если ты его не вытащишь из архива, я тебя выгоню из супружеской постели!
— Ксюша, ну не кипятись... Я же о твоем отце забочусь — молодежь его живьем съест. Давай я их подготовлю, а после дня рождения фирмы потихоньку введу в отдел. Кому-нибудь ответственному поручу шефство над ним. — Место в постели Игорю было дорого, поэтому он быстро нашелся, как успокоить жену.
— Смотри у меня! — пригрозила Ксюша. — Не выполнишь обещание, выселю спать на диван в подвал. Чтобы ты на себе прочувствовала, каково папе!
«Вот же капризный и болтливый старик! — Игорь уже пожалел о том, что взял тестя на работу. — Теперь он угрожает моей личной жизни».
***
Приближался день рождения фирмы, и Макар Васильевич, предвкушая новую должность, стал все чаще смотреться в зеркало: он, конечно, не мальчик, но и не дряхлый старикашка! Можно кое-что подправить, и вообще за сорокалетнего сойдет.
— Ксюш, я ведь еще не совсем старик! Седина вот только картину сильно портит, лет добавляет. Может, закрасить ее к чертовой матери?! — однажды поинтересовался Макар Васильевич у дочки.
Ксюша его идею не оценила.
— Ну ты уж совсем, папа! Не портит тебя седина ни капли. Да ты представляешь, сколько с окрашенными волосами мороки?! Корни отрастут, и не заметишь! Надо будет постоянно подкрашивать твою шевелюру, иначе будешь выглядеть не молодо, а смешно. Забудь!
Макар Васильевич с дочерью вроде согласился, но в день праздника решил сделать по-своему. «Что бы там Ксюшка ни говорила, седина прибавляет возраст. А значит, долой ее!» — подумал Макар Васильевич, отправился в магазин и приобрел оттеночный шампунь для волос. Упаковка обещала, что эта изумительная краска прекрасно скрывает седину и придает волосам насыщенный каштановый цвет.
Следуя инструкции, Макар Васильевич нанес волшебное средство на волосы, поддержал на всякий случай чуть дольше указанного времени: чтобы уж наверняка! Смыл и посмотрел на себя в зеркало. То, что он увидел, ему понравилось. Седины и правда больше не было видно. Из зеркала в ванной на него смотрело помолодевшее отражение. «Отлично!» — оценил Макар Васильевич, оделся и отправился на корпоратив.
На улице светило вечернее солнышко, настроение у Макара Васильевича было прекрасное... Прохожие улыбались, глядя на него. Довольный и благодушный, он прибыл на праздник.
— Здравствуйте, прекрасно выглядите! — приветствовала его попавшаяся на пути секретарша Игоря и захихикала.
Макар Васильевич расцвел: не зря он столько времени сегодня приводил себя в порядок. Другие сотрудники фирмы тоже встречали его с улыбкой.
— Давайте вместе сфотографируемся! Вы сегодня просто звезда вечеринки! Идите к нам! — неслось со всех сторон. Макару Васильевичу было приятно и немножко удивительно: неужели это чудо сотворила обычная краска для волос?! Радовался он ровно до того момента, пока не увидел себя в большом зеркале...
Голова Макара Васильевича, которая в зеркале ванной выглядела вполне прилично, при ярком освещении в актовом зале фирмы напоминала по цвету спелый гранат. Так вот в чем крылась причина дружелюбия и улыбок коллег! Макар Васильевич застонал и ринулся к выходу. Уже на улице он вызвал такси и дождался его, прячась в тени раскидистого тополя.
«Молодые обормоты! — зло думал Макар Васильевич, сидя в машине. — Посмеялись на старым занудным архивариусом. Теперь можно забыть о переводе на новую должность. Кто же повышает клоунов! Может, Игорь не увидит этих фотографий».
***
Но, конечно, Игорь увидел. На следующий день интернет пестрел изображениями Макара Васильевича. Он спрятался в архиве и даже не пошел на обед. Всю ночь он смывал веселый гранат со своих волос, а потом плюнул и побрился наголо, чувствуя себя Кисой Воробьяниновым. Настроение у Макара Васильевича было отвратительное, и он обреченно ждал увольнения.
После обеда Игорь позвал тестя к себе в кабинет. «Ну вот и кончилась моя карьера, не успев начаться», — вздохнул тот и отправился к зятю на ковер.
— Здравствуйте! — поприветствовал тестя Игорь. — Лысина вам идет, впрочем, как и тот изумительный цвет, который я видел сегодня на фотографиях. Ошибся я в вас, Макар Васильевич! Думал, вы уже простите, закостеневший старик, не способный меняться.
Макар Васильевич удивленно поднял глаза на Игоря. Тот улыбался, но без насмешки.
— В общем, так: я решил назначить вас начальником наших рекламщиков! Если что, я вам помогу освоиться! Опыт у вас богатый, мыслите вы широко, перемен, как я понял, не боитесь! Просто шикарная кандидатура!
— Я же хотел практикантом... — не веря своим ушам, пролепетал Макар Васильевич.
— Ну уж нет! Никаких практикантов! Только руководителем! — твердо заявил зять.
***
Макар Васильевич быстро освоился с новой должностью. Игорь, как и обещал, помогал ему на первых порах. Ксюша осталась очень довольна тем, что для ее отца нашлась наконец достойная работа.
А молодежь из рекламного отдела гордится, что у них такой разносторонний и творческий начальник.
--
Автор: Алена С.
---
Красная машина и платье от "Шанель"
Когда-то Наталья любила свою молоденькую тетку, боготворила даже. Мама ревновала, бесилась от такой любви. Мама на нее совсем не похожа. Она тучная была, мама, тяжелая. Черты лица крупные, яркие. Южный тип фигуры. Ей шли крупные серьги и красная помада. Ей вообще очень шел красный цвет. Красное на черном. Мама степенно двигалась, и говорила степенно, словно советская продавщица в советском магазине, взвешивала слова на весах и кидала их в покупателя. Тяжелые слова, как булыжник, но круглые, как арбуз. Художник писал бы маму маслом, крупными мазками: вблизи – грубая мешанина, издалека – человек.
Ирина, наоборот, легкая, изящная. Тонкие запястья и тонкие щиколотки. Серые глаза и бледная кожа. Ирина создана была для акварельных портретов. И речь тетки текла, мелодично журчала светлой речкой, бегущей в чащобе густой тайги. Слов было много, образных, красивых выражений, что так нравятся людям в стихах. С Ириной было интересно и легко. Она никогда не давила.
А мама – давила. Она походила на своего отца Николая, крупного, черного, угрюмого во хмелю, опасного и обманчиво медлительного. Ира – вылитая Анна, их мамочка, светлая и почти невесомая, как летняя пташка. Идеальный тип воздушной феи. Мужчины таких любили. Их нравилось оберегать, воспитывать и холить. Но Николай никаких нежностей к жене не проявлял. Жена должна работать и воспитывать детей. Вкалывать. Пахать. И не ныть.
Он бил ее смертным боем, ломал ребра и зубы и никогда не мучился чувством вины. Такой характер. Об этом молчали тогда, но с войны редко приходили здоровыми. Если не покалечат физически, обязательно изуродуют духовно. Единицы были нормальными. Единицы.
Воевали наравне. Николай ненавидел Анну, за то, что она была на фронте. Он считал это своеобразным клеймом. Прожил с ней столько, детей родил, ел из ее рук, спал с ней в одной постели и … ненавидел. Потому и, тяжко напившись в пятницу, бил ее нещадно за измену. За блуд. А Анна, отсидев с детьми в укрытии у вдовой соседки, возвращалась в субботу с утра, ставила перед мужем стакан водки и яичницу, и принималась за нескончаемые женские дела.
Потому Мама Натальи была угрюмой и суровой, в отца. А сестра ее – легкой и улыбчивой – в Анну, Натальину бабушку.
Как не любить Ирку? Как не доверять ей? Наталья не сомневалась, если бы (ну если бы) с матерью что-то случилось – ее обязательно забрала бы Ирина. Счастливей Натальи не было никого в мире, если бы…