Не претендую на то, чтобы внести что-то новое в эту давно известную всем историю. Всё это враки, просто враки, не парьтесь.
Однажды в июле я сидел себе дома, млел от духоты и никого не трогал, но меня вызвонила соседка. Она тётка учёная, да и я не лыком шит. Впрочем, и не золотом.
– Приходи в гости! – брякнула она. – Познакомлю с греком.
Я и пошёл к греку, вернее к соседке.
Грек тот был как раз шит золотом. Успел пожить и у них, и у нас. Диссидент, одним словом. Мы долго болтали с ним о том о сём, потом ему принесли железнодорожные билеты, он углубился в их изучение и напрочь забыл обо мне. Серьёзно мы с ним поговорили только о Гомере. Он сказал, что в Греции чтят не Гомера, а Гомеров, потому что «Илиаду» и «Одиссею» не мог написать один человек.
Вернулся я, значит, домой. В порыве грековедения и греколюбия взял в руки мифы в изложении Куна, бухнулся в кровать и перечитал любимый после своего развода с женой миф – про Орфея с Эвридикой. Как музыкант в Аид спускался, значит, как там усладил слух мертвяцкого царя музыкой своей, как тень любимой довёл почти до выхода – и обернулся.
А потом я заснул. Тут следует сказать одно «но». Накануне у меня гостил приятель, который после Чечни немного поехал крышей и стал собирать черепа. Он работал могильщиком. Если не знаете, то, когда могилу копаешь, выковыриваешь из земли и старых «жильцов». Чтобы они не обиделись, то, что выкапывается, аккуратно складывается в кучку, а потом зарывается на дно свежевыкопанной могилы. Так вот. Друган мне череп подарил. Отлакированный и в десантном берете. Из самых лучших дружеских чувств. И череп этот я почему-то положил под кровать. Небрежно к подарку отнёсся, то есть. А зря.
Вот заснул я, и черепок тот мне сразу явился. Берет снял невидимой рукой, поклонился черепной костью своей и скрипит:
– Не так дело было. Эвридика не потому в Аиде осталась, что Орфей обернулся. У Куна вашего своя точка зрения, у нас своя.
– Как? – промямлил я.
Вообще в этом диалоге я был не на высоте, так как переволновался (или, по совести сказать, струхнул).
– Так! – веско клацнул череп. – Разговор между ними состоялся.
– Ка-какой?
– Ну, она ему, мол: «Если хочешь, я вернусь. Все вообще-то вернуться могут. Только никто не хочет. А я вот вернусь. Люблю, значит, тебя, и любовь моя – самая сильная за всю историю человечества». Типа того, только по-гречески. А он: «Что же хорошего в Аиде вашем?» А она: «В Аиде ничего. Только спокойно здесь. И проблемы на твою голову не свалятся. И волноваться по поводу обстоятельств жизненных не надо. Всё уже потеряно. Кажется, что это мелочи, а так затягивает! Да и ты, Орфей, оставался бы лучше здесь. Правда. Ничего у тебя там не будет хорошего, впереди».
– И Орфей поверил? – несколько осмелев, поинтересовался я.
Ко мне даже вернулась на какое-то время моя целительная ирония.
– Ну, – стукнул череп.
– И отпустил Эвридику, чтобы ей смерть не портить.
– Точно, – удовлетворённо кивнул мой собеседник.
– Ага. А почему же сам-то Орфей не остался, если так любил свою Эвридику и знал, что впереди его ждёт одно страдание? – возопил я во сне, думая, что поставил собеседника, вернее фрагмент его тела, в тупик.
Череп хмыкнул.
– Вишь, незадача. Если бы Эвридика простого смертного любила, он бы и думать не стал. Жили бы себе в Аиде – не тужили. Ан ведь Орфей – музыкант, поэт. Ему вдруг до жути любопытно сделалось, что же такое нехорошее впереди его ждёт. Он и шагнул…
Я проснулся. В комнате ничего не изменилось, только череп в десантном берете выкатился из-под кровати на середину комнаты. Не позавтракав даже, я пошёл с лопатой на кладбище и по-тихому закопал своего ночного собеседника в углу у ограды.
Вернувшись домой, позвонил соседке, думая напроситься на кофе с греком, но грека уже след простыл, а мы с ней друг другу настолько обрыдли за год совместной работы, что после грека не виделись аж до первого сентября.
Автор: Александр Киров
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого.
