Был день 24 сентября сорок первого года. Солнце высветило каждый лист на дереве, каждый камушек на земле. Оно было таким лучезарным, что чёрные горы стали голубыми, а мутная река Джединя — серебряной... В город входил Ужицкий партизанский отряд. На площади, у здания скупщины общины, народу собралось видимо-невидимо.
Командир первой роты поздравил население с праздником свободы. Ещё не смолкло радостное «ура», как из толпы пробились три девушки, с трудом волоча за собой большой деревянный ящик. Поставив его перед партизанским строем, они вытянулись по стойке «смирно», и самая молоденькая из них звонко отрапортовала:
— Товарищи партизаны! Наша группа девушек — членов Союза коммунистической молодёжи Югославии вручает вам ящик патронов... Вместо букета цветов.
Командир расплылся в улыбке:
— О таком дорогом подарке мы только мечтать могли!
Светленькая, худенькая, хрупкая, она скорее походила на подростка. Хотя в её движениях чувствовались сноровистость и ловкость, а взгляд так и сочился задорной решительностью. Ей, Данице Милосавлевич, дочери портного, гимназистке, едва сравнялось тогда шестнадцать.
Но сначала о ящике. Его вынесли девушки из подожжённого гитлеровцами перед отходом склада боеприпасов. Рискованная операция, к счастью, окончилась благополучно.
Нынче Народный герой Югославии Даница Милосавлевич вспоминает об этом случае с улыбкой:
— То была наша самопроверка на смелость. Мы готовились к войне, к революции, которые требовали от человека подвига. Молодость есть молодость… Хотя в моём сознании очень рано созрело чёткое социальное понимание правды и лжи, добра и зла, гуманизма и насилия... Насилия, которое царило в нашей стране и которое были доведено до геноцида фашистскими поработителями. Несмотря на нелегальные условия работы коммунистической партии, её Ужицкая организация была хозяином положения и в самом городе, и на селе. Особенно активно она работала среди молодёжи, рекрутируя и воспитывая борцов, беззаветно преданных коммунистическим идеалам... Эта преданность стала нашим главным оружием в народно-освободительной войне.
У Милоша и Анки Милосавлевич — её родителей — было пятеро своих и трое приёмных детей. Отец сочувствовал коммунистам, принимал участие в организуемых ими акциях. У Милосавлевичей был не дом, а улей, в котором гудело. К нему тянулись и рабочие парни — сверстники приёмных сыновей, и гимназисты прогрессивного толка, старшие друзья Даницы... И частенько кто-то из гостей забывал на её этажерке книгу. Бывало М. Горького или Д. Фурманова, бывало М. Шолохова или Н. Островского. Однажды «забыли» «Конституцию СССР». Все эти книги девочка прочитывала от корки до корки, впитывая каждое слово, как губка воду. «Забывчивыми» людьми оказались члены Союза коммунистической молодёжи. Приглядевшись к Данине, они открылись и стали давать ей поручения. А в сороковом её приняли в свою семью.
В апреле сорок первого она возглавляла молодёжную группу, которая рыла на подступах к Ужице и в самом городе окопы для обороны, выхаживала раненных и схватках с оккупантами патриотов. Потом окончила курсы медсестёр и работала в партизанском госпитале. Намерения её между тем были другими:
— Я хотела быть солдатом. Отцу-матери не надо говорить, о чём ты думаешь: они лучше тебя это знают... Когда стало ясно, что партизанские силы вынуждены будут оставить Ужице, папа сшил мне военную форму. Поверите ли, это была художественная работа! Примерил он её на мне и с грустью спросил: «А может, всё-таки не пойдёшь, дочка?» Засмеялась я и ответила: «В такой форме, папа, согласись, грешно дома сидеть!»
Вместе с третьей ротой Ужицкого отряда, сопровождая раненых, медсестра Даница Милосавлевич покинула родной город. А в мае сорок второго года в её военной судьбе произошёл поворот:
— Вручила я командиру и комиссару письменный рапорт с просьбой перевести меня в боевой строй... Они ни в какую: не девичье это дело... Тогда я спрашиваю у них: «А вы читали труд Бебеля «Женщина и социализм»? В нём, между прочим, с научных позиций обосновывается, что социализм обеспечивает женщине полное раскрепощение и равные права с мужчинами. Я хочу сражаться за социализм и равноправие наравне с вами, с винтовкой в руках!» Посоветовались они между собой и сказали: «Ладно, будь по-твоему».
Во второй половине июня сорок второго года ударная группа Пролетарских бригад начала прорыв в Западную Боснию. Громя гитлеровские и усташские части, она освободила несколько городов и вышла к местечку Купрес. Там, используя пересечённый рельеф, враг заранее построил крепкую систему обороны. Развернулись жестокие бои. Медсестра Станка Лакович из Ужицкого отряда вспоминает:
— Случилось так, что перед решающей атакой наша рота попала под начало командира, который нас не знал. И на его вопрос: у кого какая военная подготовка, Даница, не моргнув глазом, ответила, что она гранатомётчик, хотя на самом деле была стрелком. Мы, её подруги, раскрыли рты. Гранатомётчики в партизанской войне не то что были «смертниками», но подвергались наибольшей опасности. Они ходили на танки, на бетонные доты... Правда, Даница владела всеми видами оружия. Но, чтобы бросить гранату точно, ей надо было подобраться к цели на расстояние более близкое, чем, скажем, парню... Что ж, пулемётчики прорубили в заграждении из волчьей проволоки лаз и остались с этой стороны прикрывать пятерых гранатомётчиков, которые поползли к доту. Огонь был шквальный. Мы видели, как к земле недвижимо пристыл один из пятерых, как бездыханно раскинул руки другой... Даница ящерицей юркнула вперёд, обогнав товарищей, и когда до дота оставалось меньше десятка метров, без промаха метнула в «окно» три гранаты.
Её назначили отделённым. Командирская эта должность и в партизанской армии самая младшая, но отнюдь не маловажная. Отделению нередко поручались самостоятельные задания. И отделённому приходилось в неожиданной и сложной обстановке самому принимать решения, от которых зависел исход операции, зависела жизнь десяти — пятнадцати бойцов. Назначили Даницу не только за храбрость. Она показывала хорошие успехи и тонкую сообразительность на занятиях, особенно по тактике партизанского боя.
Партийная организация 4-го батальона Второй пролетарской дивизии приняла молодую партизанку в конце 1942 года в члены КПЮ. Партизаны стояли тогда под боснийским городом Ливно. В разгар боя Даница была тяжело ранена. Враг перешёл в наступление, усташские танкетки уже показались из-за ближнего бугра. Она просила товарищей оставить её и спасаться самим. Но те были верны долгу. И им удалось вынести подругу с поля боя, уйти от погони, скрывшись в буераке.
— Вопреки медицинским прогнозам я пошла мало-помалу на поправку, хотя условий для необходимого стационарного лечения и не было, — продолжает своё повествование Даница. — Враг нас теснил. Вскоре он начал крупное наступление, известное в истории народно-освободительной войны под названием — четвёртого, или битвы за раненых на Неретве... Там с начала февраля и до конца марта сорок третьего года партизаны вели ожесточённые бои с войсками оккупантов. Нас, таких, как я, раненых и больных, насчитывалось в обозе четыре тысячи. После оттепели лютовали морозы, долину и горы сковала гололедица, свирепый ветер пронизывал до костей. Еле плелись мы с двумя подружками-черногорками. Не плакать, а ревмя реветь хотелось. Но партизанские глаза не должны были знать слёз. Я и говорю девчатам: «Давайте-ка споём!» «А какую песню?» — спрашивают. «Да хотя бы вот эту: «Ой, развейся, красный флаг». Запели мы. И знаете, слово «ой» тянули вместо одного музыкального такта тактов десять, если не более того, изливая в нём все свои страдания, всю свою боль.
Неретва была форсирована. Устояв перед гитлеровцами и опрокинув соединения четников, партизанские дивизии в апреле сорок третьего переправились через Дрину и прорвались в Черногорию и Санджак. Даница вернулась в строй. Скоро ей, первой в Народно-освободительной армии женщине, указом Верховного главнокомандующего Иосипа Броз Тито было присвоено офицерское звание подпоручика.
В рядах Второй пролетарской она прошла с боями всю свою родную землю. И всегда была впереди, как у того дота пол Купресом. В апреле сорок пятого Даницу, серьёзно больную, со Сремского фронта доставили в Белградский госпиталь. Участвовать в параде Победы ей не пришлось. Она и сейчас жалеет об этом.
— Признаюсь чистосердечно, — говорит Даница. — Я довольна своей судьбой. Потому что дала народу всё, что было в моих силах... Наша общая великая цель — социалистическая революция осуществилась. Но одной моей мечте так и не суждено было сбыться... Моим идеалом с девичьих лет были ваши лётчицы. Я так стремилась в небо.
Врачи ей приказали жить и работать на земле И этому приказу она не могла не повиноваться. После войны Данина Милосавлевич одинаково самоотверженно трудилась и с лопатой в руках, и на высоких партийных и общественных постах. Многие годы она возглавляла коллектив, работавший над монографией «Женщины Сербии в народно-освободительной войне». Монография, вышедшая под её редакцией, — достойный памятник героиням, которые в одних отрядах вместе со своими отцами, братьями и сыновьями бились не на жизнь, а на смерть за свободу и революцию. Прежде чем подарить мне эту книгу, Даница долго листала её, задерживаясь на тех страницах, с которых глядели живые глаза подруг, чьи сердца остановила вражья пуля до Победы и говорила о каждой, какая она была красивая, душевная и отважная.
Я спросил у неё, была ли она в Советском Союзе. Была дважды. И в европейской части, и в Сибири, на Байкале. Неизгладимое впечатление на неё произвёл Ленинград.
— Я никогда не плачу, — сказала она. — А на Пискарёвском кладбище разрыдалась. Перед величием самопожертвования и подвига советского народа.
Звание Народного героя Югославии ей было присвоено за подвиг и готовность к самопожертвованию. А представил её к этому высшему отличию республики батальон, в котором она от начала и до конца прошла войну.
В. ЖУРАВСКИЙ (1985)