Теперь, наконец, в Покровский собор. Проходим мимо не так давно воздвигнутого храма матери великомученика Пантелеимона святой праведной Еввулы. 9 ноября 2003 году храм освятил архиепископом Черновицкий и Буковинский Онуфрий. Монахи говорят, что во время освящения храма явились святые великомученик Пантелеимон, праведная Еввула и священномученик Ермолай. Надеюсь, это чуда зафиксирована в летописи монастыря, которая, тоже надеюсь, кем-то пишется. В храм этот были перенесены мощи святых из маленького параклиса святого Димитрия. Не думаю, что это было сделано по причине большей доступности возведенного храма. Дескать, туристам легче забежать в храм, объезжая Афон, чем подниматься по лестнице. Сам был в свое время свидетелем, как протестантов завернули от мощей: не благословляется.
Протестанты не признают мощей, а монастырь не музей, такой предоставляется мне логика. Но наверх! Иначе мы так и не доберёмся до русского собора. На стене (в прежние времена, надеюсь) были за запрещающие знаки. Правило надо соблюдать, но безобразить стены святого монастыря, мне кажется, все же не стоило ради этого. Мимо картины преподобного Силуана, уже публиковавшейся ране. На верх! "На выспренний " этаж, по выражению Святогорца. Ранее, когда упоминалось имя Святогорца, то все понимали, что речь идет об иеросхимонахе Сергии (Веснине), не просто оставившем замечательный записки и воспоминания об Афоне, но просто заставившем русского человека любить Афон. Не давно, я в докладе написал с большой буквы Святогорец и редактор тут же автоматически исправил: Паисий Святогорец. Хорошо я это во время заметил. Во что же превратилась Россия со времен писателя Святогорца? Преподобного Паисия мы все чтим и уважаем. И на Афоне, его чтут и уважают, но, для многих это будет не неожиданностью, все-таки не все афонские монахи. По крайней к нему относятся как святому благочестивому монаху, но не делают из него оракула или своего рода нового апостола. Такое нетрезвое вознесение, увы, характерно для нашего народа, и почему-то чаще всего оно касается иноземцев. Видимо, интернет тут помогает.
Не могу не привести пространную цитату нашего Святогорца. Может, на монашеский вкус излишне лирическую. "...Может ли себе представить выспренний этаж, где устроена Покровская церковь для русского нашего братства, в настоящую пору уже размножившуюся до ста человек! Если бы вы и могли представить себе это здание, достойное русского братства, то все-таки не в совершенстве; потому что в бытность вашу на Св. Горе, если и был уже воздвигнут этот обширный корпус, так не иначе, как только вчерне, тогда как теперь и внутренние и внешние части его в удивительной между собой гармонии; и все в нем проявляет столько, с одной стороны, аскетический характер и назначение, столько ж - с другой русский вкус и верный тип подобных зданий в нашей отечественной стране под родственным небом православного Севера. Со своей стороны я не могу налюбоваться нашим русским корпусом, особенно в тихий вечер или глубокую ночь, когда все в безжизненном положении и мертвой тишине, кроме мирного говора морских прибрежных волн; полусвет луны, падая на это аскетическое здание, наводит много чувств, меланхолических дум и тяжкого раздумия о его грядущих судьбах и положении; много наводит и грустного сочувствия к далеким небесам, куда с этих Афонских гор, вытесненных в море из общего состава земли и таким образом перешедших в отдельный какой-то мир, отходили и отходят целые тысячи иноков, и куда с часу на час ждет и, может, скоро дождаться вызова и скромный Святогорец..." Слова эти написаны в 1853 году. 17 декабря этого же года он дождался вызова. Меня удивили слова: "...вытесненных в море из общего состава земли и таким образом перешедших в отдельный какой-то мир". Как интересно и точно сказал о Святой Горе Афон, которая как бы вырвана из материального мира вполне физически в виде почти что острова и стала ступенькой по пути на небо. Кратко о построении и освящении собора говорилось ранее. Только надо отметить, что тот же Святогорец пишет, что кроме Чернова и Стахеева, и причисленных в предыдущем рассказе людей потрудилось еще много благотворителей "имена коих ведает только Всеведец..." и мы их хорошо знаем, но обязаны скрыть их имена. Благочестивое напоминание, которое не может понравиться историку. Другая интересная деталь из записки Святогорца: что освящение, по его мнению, могло, происходить и без высшей иерархической особы (то есть архиерея, которым стал архиепископ Михаил, живущий на покое в Хиландаре, и приглашенного ради совершенства праздника). Странно, по нынешним правилам Русской Православной Церкви великое освящение храма совершается с участием "иерархической особы. В противном случае это так называемое малое освящение храма, позволяющее начать службу, но не отменяющее будущего совершенного освящения великим чином.
Интересно, что над притвором храма стояли хоры, на которых находились две небольшие келлии духовников. Обратимся сразу к важнейшему элементу храма - к иконостасу. Местные икон: Спасителя (само собой разумеющееся) и Тихвинская икона, которой преосвященный Александр Полтавский в своре время сказал, что "она весьма облагодатствована и впоследствии одухотворится многими знамениями". Пока мне не удалось обнаружить ни в истории монастыря, ни в дневниках, ни взаписках сведений о каких-то чудесах. Но возможно следовало тщательнее искать. Разумеется в местном ряду и храмовый образ Покрова Пресвятой Богородицы. Отметить, это своего рода революционное освящение храма. В греческой церкви в то время Покров Божией Матери, только начал входить в состав праздников, и не было ни одного храма, посявщенного этому событию во Влахернской церкви. Только сербская Церковь праздновала с Русской вместе, и в Хиландарской обители был параклис ему посвященный. Также параклис был в Анддреевском русском скиту. А в Пантелеймоновом монастыря был построен и освящен собор.
На левой стороне местного ряда иконостаса находится образ Святого Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. Вместе с покровским образом он написан в академическом художественном стиле. Но обе иконы созданы в церковном духе, и потому являются именно иконами. И ими восхищался патриарх Константинопольский Анфим, и даже греки смотрят на эти иконы без предупреждения и не замечают в них итальянского влияния. О других иконах и святых собора в продолжении