Три соперника Руслана описаны Пушкиным так, что каждый из них не похож на другого, но выписан необыкновенно ярко. Рядом с Рогдаем – Фарлаф, которому автор даёт убийственную характеристику:
Другой — Фарлаф, крикун надменный,
В пирах никем не побежденный,
Но воин скромный средь мечей.
Снова обращаемся к имени «героя». Практически все пишущие цитируют Русско-византийский договор 911 года: «Мы от рода русского — Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид — посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукою его, — светлых и великих князей, и его великих бояр, к вам, Льву, Александру и Константину, великим в Боге самодержцам, царям греческим, для укрепления и для удостоверения многолетней дружбы, бывшей между христианами и русскими, по желанию наших великих князей и по повелению, от всех находящихся под рукою его русских». В перечне имён мы видим и Фарлафа, и очень похожего на него Фрелава. Договор составлен почти на век раньше, чем происходит действие пушкинской поэмы, но сейчас мы говорим просто об имени. Вряд ли человек, подобный пушкинскому Фарлафу, оказался бы среди посланников русского князя.
Имя его, как указывают исследователи, скорее всего говорит о «варяжских» корнях героя. А кое-кто указывает ещё и на некоторую аналогию с шекспировским Фальстафом.
Чтобы закончить разговор о литературных «родственниках», скажу ещё об одном, появившемся, думаю, не без влияния Александра Сергеевича. В романе М.Н.Загоскина «Аскольдова могила», написанном в 1833 году, действует Фрелаф - княжеский дружинник, варяг, «неуклюжий воин с рыжими усами и красным носом», к которому полностью применима пушкинская характеристика о первенстве на пирах и «скромности» на войне (замечу ещё, что Загоскин, скорее всего, тоже опирался на приведённый выше текст договора: помимо Фрелафа, в его романе действует и Стемид, играющий куда более важную роль. А действие романа происходит тоже в правление князя Владимира, но ещё в языческую пору).
Однако и Фальстаф, и загоскинский Фрелаф, хотя и схожи с Фарлафом, всё же во многом от него отличаются. Их хвастовство не переходит, как у персонажа поэмы, в откровенные подлость и предательство.
Фарлаф чаще всего воспринимается именно как комический герой. «Повинен» в этом отчасти и М.И.Глинка, создавший колоритнейший образ, однако заставивший его только похитить Людмилу и выдать себя за её спасителя.
А что же у Пушкина?
Через плечо глядя спесиво
И важно подбочась, Фарлаф,
Надувшись, ехал за Русланом.
Он говорит: «Насилу я
На волю вырвался, друзья!
Ну, скоро ль встречусь с великаном?
Уж то-то крови будет течь,
Уж то-то жертв любви ревнивой!
Повеселись, мой верный меч,
Повеселись, мой конь ретивый!»
Бахвальство героя не знает границ, но только все его слова так и остаются словами. Поразителен юмор совсем ещё юного Пушкина:
В то время доблестный Фарлаф,
Всё утро сладко продремав,
Укрывшись от лучей полдневных,
У ручейка, наедине,
Для подкрепленья сил душевных,
Обедал в мирной тишине.
А дальше, увидев преследователя, «доблестный» витязь, «покинув свой обед, копьё, кольчугу, шлем, перчатки, вскочил в седло и без оглядки летит». Не случайно же сравнит его автор с зайцем, убегающим от пса! И, конечно, великолепен финал погони, когда конь Фарлафа сумел перескочить через расселину,
Но робкий всадник вверх ногами
Свалился тяжко в грязный ров, - так, что вызвал только презрительный смех у своего преследователя.
Но именно в этот момент произойдёт его встреча с Наиной, пообещавшей (о том, почему именно ему, - позже) свою помощь:
Опасно разъезжать по свету;
Ты, право, будешь сам не рад.
Последуй моему совету,
Ступай тихохонько назад.
Под Киевом, в уединенье,
В своем наследственном селенье
Останься лучше без забот:
От нас Людмила не уйдёт.
А вот следующее появление Фарлафа вызывает уже вовсе не смех. В отличие от Рогдая, жестокого, но сражающегося в открытом бою, Фарлаф действует исподтишка. Недаром его появление предваряется тревожной картиной:
Луна чуть светит над горою;
Объяты рощи темнотою,
Долина в мертвой тишине...
Изменник едет на коне.
И мы видим не только похищение спящей Людмилы, но и подлое убийство беззащитного во сне Руслана:
Изменник, ведьмой ободренный,
Герою в грудь рукой презренной
Вонзает трижды хладну сталь...
И мчится боязливо вдаль
С своей добычей драгоценной.
Очень ярко описано появление Фарлафа с княжной в Киеве, когда, прежде чем дать слово «спасителю» Людмилы, автор напомнит нам о его «деяниях»: «И вот изменник у крыльца», а княжна, «очарованная дремлет в руках убийцы». Ну, а он заговорит с обычным своим бахвальством:
«Людмила спит, — сказал Фарлаф, —
Я так нашел её недавно
В пустынных муромских лесах
У злого лешего в руках;
Там совершилось дело славно;
Три дня мы билися; луна
Над боем трижды подымалась;
Он пал, а юная княжна
Мне в руки сонною досталась».
Верен себе он будет и дальше: в то время, как защитников Киева «война влекла в поля кровавы», он, «чуждаясь славы, вдали от вражеских мечей, в душе презрев тревоги стана, стоял на страже у дверей» князя.
Да, он будет страшно напуган явлением Руслана («В нём кровь остыла, взор погас, в устах открытых замер глас»), но мне кажется, что обошлись с ним слишком уж мягко. Это только в фильме А.Л.Птушко его хоть от двора прогнали, а у Пушкина:
Неправый старца гнев погас;
Фарлаф пред ним и пред Людмилой
У ног Руслана объявил
Свой стыд и мрачное злодейство;
Счастливый князь ему простил…
Почему-то Фарлафам везёт на свете…
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале
Навигатор по всему каналу здесь
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
