оглавление канала, часть 1-я
Я прикрыла глаза и постаралась расслабиться. Хорошо бы подремать, хоть немного, хоть двести ударов сердца, тогда бы удалось скопить немного сил, которые мне вскоре очень бы пригодились. Но все тело ныло и болело, жажда заполнила собой все пространство моего разума, не давая думать ни о чем другом. Все слуги Кащеевы с их проклятым Пекельным миром!!! Я ведь могу, умею отключить боль, отключить все, что мешает мне во внешнем мире!!! Это все ненависть! Жгучая, едкая, словно кислота, которой златокузнецы вытравливают замысловатые узоры на украшениях! Прочь!!! Все прочь!!! Только я и Сварга надо мной, усыпанная россыпью холодных и таких далеких звезд. Где-то там, высоко, высоко меня ждут мои Предки, ждет моя ПраРодина, материнская колыбельная, коей я не помнила, но которая жила всегда где-то в самых отдаленных уголках моей памяти, моего сердца! Извлеченная измученным сознанием, тоненькой, едва различимой нитью, она прозвучала во мне неясной мелодией, почти на грани восприятия. Я ухватилась за эту, почти неощутимую нить, словно вытаскивая ее из кудели шерсти, наматывая ее на клубок своей памяти.
- Мать ведмедица́ поёт, своей ди́тке сон пошлёт
Он ешо собо́ю мал, што в берлоге засыпа́л
Свои глазуньки сомкну́л, под напевное усну́л
Сталось лапоньку́ соса́ть, лес еловый в нём гуля́ть
Яко в древности Воло́сь, сладок материн голо́сь
Слаще мёда во лесу́, зрит лесную он красу́
Сон в берлоге сла́док есь, спи мой маленько́й Веле́сь…
Голос матери, словно наяву, звучал тихо и ласково. Я увидела над собой, будто выплывающие из дымки ее лицо, ее ласковые карие глаза, ее улыбку. И я, забыв о саднящей боли, о лютой жажде, мучавшей меня, обо всех ужасах, которые мне пришлось пережить сегодня и предстоит пережить еще в будущем, улыбнулась и тихо прошептала:
- Мама…
- Спи, донюшка…спи… Все пройдет…
Веки мои смежились в один момент став будто налитые свинцом, и я уплыла по этой тихой мелодии вслед за маленьким ведмеденышем, осторожно ступающим по россыпи звезд, спешащим туда, где его ждала мама…
Звон в ушах, все еще сохраняющий слабые отголоски той, такой знакомой и родной маминой колыбельной, почему-то, уже не успокаивал, а раздражал. Я приоткрыла глаза. Вокруг царил полумрак. На тумбочке, рядом с кроватью, стояла керосиновая лампа, кем-то заботливо прикрытая бумажной ширмой, чтобы свет не падал мне на лицо. Тело все ныло, будто накануне мне пришлось выкосить литовкой не один гектар высокой, сочной травы. Я чуть повернула голову, и увидела Егора, сидящего в кресле, рядом с кроватью. Поза его была расслаблена, глаза закрыты, а дыхание спокойное и размеренное. Он спал. Я попробовала встать, и нечаянно задела рукой эмалированную зеленую кружку с каким-то отваром, стоящую на табуретке рядом с изголовьем. Кружка с веселым звоном покатилась по полу, оставляя коричневое пятно выплеснувшейся жидкости на крае простыни. Егор моментально подскочил, испуганно озираясь. Я виновато улыбнулась.
- Прости… Не хотела тебя будить. Я неловкая, как слон в посудной лавке...
Он быстро протер лицо ладонями, и кинулся мне помогать подняться, словно я была тяжелобольной.
- Как ты? – Тревога в голосе и во взгляде.
Я пожала плечами. А и, в самом деле, как я? Наверное, хорошо. Кроме напряженной боли во всех мышцах, никаких ран, ни увечий я на своем теле не ощущала. И, коротко ответив на его вопрос: - Нормально…, - задала свой:
- Что произошло?
Егора, похоже, игра в вопросы без ответов увлекла, потому что, он спросил:
- Ты ничего не помнишь?
Я нахмурилась. Помнить ясно, будто все происходит здесь и сейчас, свою прошлую жизнь, это можно назвать «ничего не помнишь», или, все-таки, нет? Егор выжидательно смотрел на меня, и было понятно, что пока кто-нибудь из нас не начнет не только задавать вопросы, но и отвечать на них, толку не будет.
- Помню, яркий свет, помню страшный грохот, будто подземелье обрушилось на нас. А больше… - ничего.
О своих воспоминаниях прошлого, я решила пока умолчать. Ни к чему его тревожить своими видениями. Ведь они предназначались только для меня. Кстати, неплохо было бы еще и понять, к чему мне все это. О чем и с какой целью до меня пытаются докричаться через толщи веков или даже тысячелетий?
Егор несколько сконфуженно посмотрел на меня.
- Вспышка была, и довольно яркая, и если бы мы с Николаем после твоего предупреждения не отошли за поворот коридора, то, наверное бы, уже ослепли. Но грохота я не слышал. Некоторая вибрация была, словно от слабого землетрясения, и даже с потолка посыпались мелкие камешки и песок, но все быстро закончилось. Когда мы выскочили к тому месту, где оставили тебя, ты лежала рядом со стеной без сознания. Мы тебя принесли сюда в дом, и…все. – И он опять выжидательно посмотрел на меня, как видно, ожидая объяснений.
Меня несколько озадачил его ответ. Та Полина, которая до всех прошлогодних событий была, как бы это помягче сказать, непробудившаяся, наверное, на подобное сообщение просто пожала бы плечами в недоумении. А вот я теперешняя серьезно задумалась, стараясь отыскать ответ в глубинах своей прежней памяти. На несколько мгновений прикрыла глаза, стараясь ощутить все то, что я почувствовала в тот момент, когда мои пальцы коснулись шершавых кирпичей кладки. При прикосновении я вложила совсем немного силы, чтобы просто почувствовать, где вход. И получила такую мощную отдачу, словно взяла в руки оголенный электрический провод. И теперь изо всех сил пыталась понять, чтобы это значило. От моего понимания зависела Валькина жизнь. И это было, вовсе, не преувеличением.
Услужливая память мне тут же подсказала: сработала защита, установленная Предками, и нисколько не утратившая своей силы, несмотря на прошедшие века. И означало это только одно: в подземелье проник кто-то чужой, буквально, проломивший первоначальную защиту. И теперь, охранная система напрочь заблокировала проход. Валька…!!! Но как…?! Как она сумела пройти, проломиться?! А самое главное, осталась ли она после этого жива?! Ото всех этих мыслей мне сделалось нехорошо. И тут же, действуя на каком-то автомате, я послала поиск, проходя мысленно через все коридоры, спускаясь в подземелье, проникая сквозь все защитные барьеры. Краем сознания я чувствовала присутствие рядом Егора, Николая и дяди Славы, но все мои устремления были направлены туда, вниз, в самую глубь тайных проходов, через толщу камня. Слабая голубоватая искорка медленно двигалась по подземелью. Я, утратив сосредоточенность, вздохнула с некоторым облегчением и открыла глаза, незаметно для себя, прошептав вслух:
- Жива…
Егор смотрел на меня с некоторым испугом и недоверием. Я про себя горько усмехнулась. Кому нужна такая жена, от которой неизвестно когда и неизвестно чего можно ожидать? Но сейчас было не до выяснения личных отношений. Я, было, открыла рот, чтобы как-то постараться пояснить все произошедшее, как дверь осторожно приоткрылась, и, в образовавшуюся щель, просунулась голова Николая. Он не сразу меня увидел, смотрел на Егора. Свистящим шепотом спросил:
- Как она…? – И тут заметил меня, сидевшую на краешке кровати. Распахнул дверь на всю ширину, и быстрым шагом, выдающим крайнюю степень его волнения, вошел в комнату. Сухо, почти по-военному спросил: - Как ты? Что произошло?
Вот это я понимаю, называется, «брать быка за рога». Придуряться и создавать видимость неведенья, я не стала, понимая, что он сейчас чувствует. Так же сухо, без особых эмоций ответила:
- Я в норме… Валентина каким-то образом умудрилась проломить защиту и попасть внутрь. Как это случилось, мы выясним, когда найдем ее…
Николай не дал мне договорить, вся его сдержанность слетела с него, словно слой высохшей глины с сапог. Он кинулся ко мне, присел рядом на корточки, и, заглядывая мне снизу вверх в глаза, хриплым от волнения голосом, спросил:
- Она жива???!
Да… Тоненькая шкурка материализма слазила с него быстро, как кожа со змеи по весне. Кажется, он уже не сомневался в моих способностях увидеть сквозь камень и понять, жива ли его любимая Валюшка. Я кивнула головой:
- Жива. Но ее, если так можно выразиться, силовой проход сквозь защитный барьер, напрочь перекрыл вход. И мы теперь не можем войти отсюда, из подземелья. Придется идти, так сказать, с тылу, оттуда, откуда мы выбрались в прошлый раз.
Я старалась говорить несколько отстраненно, почти небрежно, не выдавая своего волнения о судьбе подруги, но Кольша, чутким сердцем влюбленного почувствовал, что я чего-то не договариваю. Сдвинув брови, сурово спросил:
- Ей что, угрожает опасность… там, внизу? – Видя, как я слегка замялась, с нажимом проговорил: - Полина, не скрывай ничего. Говори, как есть! Мы должны ясно представлять ВСЮ ситуацию, чтобы понять, как действовать дальше.
Я внимательно посмотрела на друга. Тяжело вздохнула. Вряд ли у меня получится его обмануть, или что-то недосказать. Любовь – самый чудесный пророк и предсказатель, и сердце влюбленного похлеще всяких ведунов, способно многое почувствовать и понять.
- Опасность есть, Коля. До овального зала она дойдет без проблем. А вот дальше… Дальше будут ловушки, и я опасаюсь, что она их обойти не сможет…
Николай не стал впадать в отчаянье, хвататься руками за голову или еще какими-либо эмоциями выражать свою тревогу. Он просто сухо проговорил:
- Тогда нам следует поторопиться…