Горе оглушает, но жизнь продолжается.
Ты ушел. И уже никогда не вернешься.
Тишина за окном моей вновь одинокой души.
Только в снах ты опять моим шуткам смеешься,
Только там я кричу тебе снова и снова: Дыши!
Как же так? Один крохотный сгусточек крови
Закупорил артерию так, что ничем не пробить!
И огромное черное душное горе, как море
Увлекает на дно. Без тебя я уже никого не умею любить.
30 лет мы везде и всегда были вместе, и 40 дней без тебя я не живу - я существую. Есть подруги, и есть двое прекрасных сыновей, но нет даже не половины - нет части меня. Кровоточит всё, начиная с души. За эти годы мы проросли друг в друга, став одним целым, а что мне делать сейчас? Как дышать без тебя?!
Хожу, говорю, готовлю еду, молюсь, гуляю с собакой, лечу кошку, поливаю цветы, пишу. Хожу в церковь и просто по пустым улицам. Не могу видеть людей, их сочувствие, как острый нож, вновь и вновь проходит лезвием по одной и той же ране, делая ее только глубже и болезненнее. Я научилась притворяться, что куда-то тороплюсь, и молча уходить, приняв соболезнования. Но от себя, как мне уйти от себя?!
Это днем еще есть отвлекающие моменты: уборку, готовку, стирку и глажку никто не отменял. Ночью приходят мысли, которые не прогонишь, не получается. Воспоминания уносят в далекие года юности, когда улыбками, смехом, поцелуем и объятиями лечилось все, начиная от отчаяния до головной боли. Ты научил меня возделывать огород, а я тебя - ухаживать за садом и варить варенье изо всего. Твое самое любимое - зеленое, из недозрелого крыжовника. А над моим любимым вареньем из роз ты смеялся, что оно напоминает варенье из пластиковых пакетиков, а листики цветов пищат на зубах, как новорожденные мышки.
Впервые мы поссорились, когда вместе укладывали керамическую плитку в ванной. Ты все никак не мог поверить, что девушка может правильно и быстро затирать швы. Моя мама уверила тебя, мой недоверчивый любимый, что я умею это делать с пяти лет, недаром дочка строителя вместе с папой на шабашку ходила.
Кусочек к кусочку, память выкладывает каждую ночь новый пазл. Растут дети, приходят и пролетают праздники, командующие меняют вашу форму чаще, чем я - свое пальто, их требования растут, а твои финансы - не очень. Но деньги всегда для нас с тобой были вторичны. Спасибо, что из-за них мы не ссорились никогда. Смех был нашим лекарством от всех невзгод.
Я старею, все больше морщинок у глаз, а ты - как заговоренный. И мне невероятно льстит, как смотрят на тебя встречные женщины, да даже девчонки оглядываются. И что он в ней нашел?! И правда, что ты тогда во мне увидел, в посленовогоднюю ночь, когда провожал в общагу после новогоднего санитарного вылета уставшую до слез ефрейтора-лаборантку ГСМ? Ты никогда мне этого не рассказывал, отшучивался, что от усталости у меня были совершенно зеленые глаза. - Да ты ведьма! Они же всегда были серыми. но от слез и усталости они вдруг становятся зелеными, это правда. Они и сейчас зеленющие...
За окном одно за другим гаснут огни чужой семейной жизни в пятиэтажке напротив, загораются звезды в темном небе, а потом гаснут, вытесненные сумерками раннего утра. Новый день. Еще один день без тебя...
Ночи без сна куда легче, чем сны, возвращающие меня в то раннее июньское утро. Тогда я вновь кричу, зову тебя, прошу вернуться.... и просыпаюсь от собственного хриплого вопля. А сердце заходится в бешеном стуке, сыновья капают валокордин и вызванивают "скорую". Сурово поджимая губы, фельдшер снова уговаривает уехать в больницу, но я не могу. Я просто не могу покинуть эти стены и своих мальчишек. Они уже давно взрослые, но как им больно и одиноко, знаю только я. И покинуть их сейчас - почти предательство.
Что было между нами эти годы? Это была не страсть и не безумная влюбленность, просто осознание, что ничего никому не надо объяснять - мы могли продолжать мысли или фразу друг друга, даже не задумываясь. Конечно, были обиды и ссоры, куда же без них. Но в этих ссорах не было ожесточения и злобы. Просто усталость от сложного дня, плохое настроение, раздражение.
Ты никогда не был идеальным, да и я не нимфа с цимбалами. Мы просто были вместе, единым целым. Семьей. А сейчас эта ваза расколота. И не склеить ее, не починить. Только всем вместе, сложив руки и любовь сердец, закрывать эту зияющую брешь. Со временем эта тонкая преграда станет прочнее, и любовь не выльется, как вода в песок. А там, куда ты ушел, ты будешь наблюдать за нами, правда? И, надеюсь, не оставишь нас своей заботой и любовью.
Говорят, после 40 дней уже нельзя будет плакать столько, сколько плачут в эти дни. Что там, за гранью, вам труднее от этих горьких слез. Я стараюсь держаться, честно-честно. Не всегда получается, прости меня за это, тогда я сажусь писать. Эти строчки - тоже слезы, мои крик и боль, только они не высыхают на щеках.
Неправда! Время не лечит. Просто ты привыкаешь к этой боли в груди, живешь с огненной кровоточащей дырой в сердце и улыбаешься, делая вид, что все хорошо. Как же я ненавижу это лицемерие! Запрещать оплакивать уход любимого, чтобы не портить настроение окружающим. Подло!
А ты все так же смеешься со всех своих снимков. Прости....
Твоя мама сказала, что так и нужно в этот день: вспоминать все хорошее, что было. Смешное и грустное, забавное и обычное - все, что снова ненадолго сделает тебя живым.
- Я попросила тебя процедить бульон. Ты взял сито, дуршлаг и процедил. Но про чистую кастрюлю ты не вспомнил. Чистейший говяжий бульон для хаша, варившийся 12 часов, уплыл в дальние дали. А ты растерянный и расстроенный с ситом, полным костными останками говяжьей ноги.
- Делаем ремонт в моей комнате в общаге. Ты отправляешь меня наверх, держать полотно обоев - уж очень сложный угол и высота потолков под 3 метра. В результате обои на полу, страсть пылает, а через положенное число месяцев у нас рождается первый сын. Кстати, те обои мы так и не наклеили, я переехала к тебе.
- Ты что-то ремонтируешь и просишь у меня принести разводной ключ. Приношу газовый. "- Это что?! Ты забыла, как выглядит разводной ключ? - Я помню, как он выглядит, и помню, что месяц назад ты его забрал в часть. Чини этим, разницы никакой." Разницы и правда, никакой! А разводной ключ вернулся домой только через год, а то и два.
- Я собираюсь процеживать вишневый компот. "СТООООЙ" !!! Ты с воплем прибегаешь на кухню. - А ты про кастрюлю не забыла?". Я про нее действительно забыла - она стоит приготовленная, у меня за спиной, на столе. Хохот...
- - Я тут тебе рыбки принес, клев был УХ! - Ухи не будет, аквариума нет. Брось этих рыбьих детей кошке.
- Поехал на рыбалку с сыновьями и надувной лодкой. Посреди озера просто с удочкой сидеть тебе было скучно, как же современный мужчина без телефона? А тут поклевка! И телефон летит в воду, и, разумеется, тонет. Злой, как Свирепый Бабмбр ты возвращаешься к берегу, одеваешь очки (у тебя - 2), набиваешь за пазуху камни поувесистей и возвращаешься едва ли не бегом) на то же место, где булькнул гаджет. Его ты выловил, и даже потом высушил до рабочего состояния, что само по себе сродни чуду, но это был настоящий Soni Errisson. Вот только очки свои ты утопил безвозвратно.
- Едем в поезде, старшему сыну 3,5 года. Болтает без умолку, забавно картавя. За окном так много интересного, и он рассказывает тебе обо всем, что видит. Дама из соседнего купе подходит к тебе и спрашивает, зачем мы такого кроху учим французскому - у него идеальное произношение и тот самый нужный прононс, которому она, педагог parlez-vu francais, безуспешно добивается от своих учеников. Ты горд и счастлив, а через 5 лет на вокзале Красноярска тот же мальчишка помог справиться отчаявшейся туристке-француженке с неговорящими ни на одном иностранном языке кассиршам. И ты горд не меньше!
Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Своей подпиской на канал и комментариями вы даете мне силы жить и мотивацию писать дальше