Любаша подбежала к окну, подобрала с полу фонарь и глянула перед собой. Там за стеклом на белом снеге босиком в простых холщовых штанах и рубахе стоял ее Егорушка. Он виновато улыбался, смотрел на нее прямо и не отводил взгляд. Люба вскрикнула и прикрыла рот рукой, снова из глаз хлынули слезы. Ее всю затрясло. Кто-то внизу вцепился зубами в ее ногу. Она дернулась и взглянула вниз — Аглая ее укусила и намеривалась сделать это еще раз.
— Ты чего? — сквозь слезы проговорила Любаша.
— Фонарик зажги, — сердито сказала скотница. — Ишь чего удумала, реветь тут стоять, сырость разводить, плакса-вакса. Отвернись от окна.
— Как назло, полная луна в окна еще светит, всю дорогу нам освещает. Хорошо, что двор под защитой, — сказал Афоня. — А то бы и сюда набилась бы всякая нечисть.
Люба дрожащими руками с третьего раза смогла зажечь фитиль. Не глядя в окно, поставила она фонарь на подоконник. Слезы не хотели отпускать, естественно, в таком состоянии петь она не могла.
— Гадские твари, — ругался Афоня.
Любашка отошла от окна, уселась на диван, обняла себя и горько заплакала.
— Да что же ты, милая, — бросила все Аглая и села рядом с ней.
Афоня устроился с другой стороны, и они стали утешать ее.
— Не плачь, не надо, все пройдет, боль постепенно притупится, — поглаживала Любино плечо Аглая. — Его слезами не вернешь.
— А может, это правда он. Граница стала тонкой. Егорушка и смог пройти, на мой голос и вышел. Я хоть выйду с ним попрощаюсь, обниму напоследок, — встрепенулась Люба, вытирая мокрые щеки ладонями.
И тут же ей с той стороны откликнулись.
— Любашка, это же я, Егорушка, я твой голосок, как услыхал, так на него и пошел. И вот он я, стою перед твоими окнами, выгляни, посмотри на меня, ведь никогда больше не увидишь, не поговоришь со мной. Хоть в окно на меня взгляни, если так боишься ко мне приблизиться.
Люба опять глаза закрыла, лицо ее скривилось, и она снова зарыдала.
- Аглая, принеси ей взвара, там на печке стоит, а то же она так и будет реветь до самого утра. Этот ирод небось ее всю ночь мучить будет, - сказал Афоня.
Скотница спрыгнула на пол и босыми ногами пошлепала на кухню. Чем-то там погромыхала и принесла две трети стакана напитка.
- Вот, что-то нет больше, видать, все выпили, - она сунула его в руки Любе. - Пей, и полегчает, только маленькими глотками пей, чтобы не захлебнулась.
Люба взяла в руки стакан и принялась пить, иногда давясь содержимым.
- Вот ведь напасть-то какая, - сокрушался Афоня. - И ведь как прознали, давят на самое больное.
- Может, это он? - с надеждой в голосе сказала Люба. - Я только во двор выйду. Он же у нас под защитой. Одним глазком взгляну. Хоть не дотронусь до него, а полюбуюсь.
Она вскочила со своего места, поставила на стол стакан с недопитым и рванула в сторону двери.
- Вали ее на пол, - крикнул Афоня, юркнув вперед.
Он ловко подставил подножку Любе, и она растянулась на полу.
- Аглая, вяжи ее.
- Чем?
- Нитками своими.
Они вдвоем быстро связали Любу, хоть она и сопротивлялась и отбрыкивалась.
- А чем это от нее пахнет? - приблизился к ее лицу Афоня. - Аглая, ты чего ей дала?
- Там в ковшике что-то было на плите, я и налила.
- Я же сказал, что на печке взвар стоит, а это был отвар снотворный для Юрика. Он свою порцию выпил, а остальное вылить не успели.
Люба лежала на полу и скулила.
- Отпустите меня пожалуйста, что я вам плохого сделала. Я только на него одним глазком гляну, и сразу домой вернусь. За ворота выходить не буду.
- Ну чего ты, голубка, полежи, отдохни, весь день на ногах, - гладила по волосам ее Аглая.
- Помнишь, что баба Надя про Навь говорила? - спросил Любу Афоня.
- Не знаю, - помотала она головой и шмыгнула носом.
- Вспоминай, не можешь вспомнить? А ты ведь в Нави то и не была. Про забвение она говорила, про то, что души попадая туда постепенно забывают свою земную жизнь.
- Так прошло всего ничего с того дня, как он умер.
- Бабушка на вторую ночь чуть памяти не лишилась, а она живая, а там человек мертвый, к телу своему не привязан. Забыл он уже тебя.
- Может голос мой услышал и вспомнил, и вышел ко мне.
- Вот глуподырая, - сердито сказала Аглая, - Забыл он уже все, а это не он, а искуситель тебе голову дурит. Выйдешь, задурманит, заморочит, мозги киселем забьет и уведет с собой и будешь жить с нечистью, а он тебя будет жрать.
Аглая вскочила со своего места и стала расхаживать по комнате, размахивая маленькими ручками.
- Во время войны знаешь сколько их вылезло? - сказала она, - Много, очень много, и вот они ходили по вдовым солдаткам. Кто-то устоял и смог прогнать, а кто-то не выдерживал и впускал их в дом и жил с ними, как с мужем. Потом они с ума сходили быстро, а еще могли забеременеть и родить упыренка. Доводил их такой муж до могилы, выпивал, высасывал жизненные силы. Страшные они, жуткие, с домовыми в первую очередь расправлялись, чуяли, что те будут свое жилье от зверя всякого охранять. А потом и до дитятев добирались, и из них все вытягивали. Ты же не хочешь, чтобы Верочка твоя вслед за мужем ушла.
- Нет, - шмыгнула носом Люба, - Можно я хоть на него в окошко посмотрю? Хоть одним глазком?
- Нет, - хором ответили Аглая с Афоней.
- Любашка, нитки ветхие, ты их легко порвать можешь, - послышался голос с улицы.
Люба голову приподняла, прислушалась.
- А откуда он знает, что у нас тут творится? - спросила она с тревогой.
- Чувствую я тебя, радость моя, счастье мое, любовь моя. Рви нитки и выходи ко мне. Завидуют они тебе, вот и удерживают. Они-то не могут жить семьями, а у тебя настоящая семья: ты, Верочка и я. Выходи ко мне, душа моя, в последний раз с тобой обнимемся и поцелуемся, - продолжил уговаривать ее голос.
Она стала дергаться, и часть ниток порвалось.
- Не пущай ее, - крикнула Аглая.
Афоня схватил тот самый ковшик и ударил Любу по голове. Она удивленно на него посмотрела.
- Больно. За что?
- Чтобы беду к нам не привела.
Домовой не выдержал, подул ей в глаза. Она от неожиданности их закрыла, положила голову на руку и засопела.
- И зачем ты ее усыпил? - спросила Аглая.
- Не я один к этому руку приложил, кто-то ей снотворного отвара дал, - пробормотал домовой.
- А если фитиль потухнет, а она спит? Нам-то его с тобой не зажечь.
- Разбудим, - сердито сказал Афоня.
- Так ведь нельзя ей спать.
- Ты понимаешь, что ее голос уже одурманил. Она все равно сбежит туда. Хочешь, чтобы тебя они на клочки разорвали? Нет? И я не хочу. Мы с тобой можем не спать, а уж как людей будить, мы с тобой знаем и умеем.
- Эх, горе горькое, наказание какое, - вздыхала Аглая.
- Не кликушничай, без тебя тошно, - сердито сказал Афоня.
- Эх, и укусили ее, и по голове дали ковшиком, а она все к нему рвалась. Как же у нее душенька-то болит за ним, - покачала головой Аглая, - Жалко девку.
- Да сама же слышала, что времени прошло совсем мало.
- Это да. Ну что делать-то будем? Сказки друг другу рассказывать?
- Да хоть и сказки, - кивнул Афоня.
- Ты первый начинай, ты же умеешь книжки читать.
- Жила была девица, выдали ее замуж за старого мужика, а она взяла под поезд и бросилась.
- Зачем? Дождалась бы, когда мужик помрет, да жила бы в свое удовольствие, - удивилась Аглая, - Глупая какая сказка.
- А еще жила-была девица, влюбилась она в одного красавчика, а ее сосватали за другого. И нет бы сбежать с любимым, а она своему дружочку отказала. А он все за ней бегал и кричал: «Маша, я Дубровский».
- Вот сказки ты какие-то дурацкие мне рассказываешь, давай что ли нашу, про Лукоморье.
- Давай, - кивнул Афоня, - У Лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том, и днем и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом.
- Эх, все это враки, нет на том дубе никакой цепи, да и кто бы ее туда повесил, - отмахнулась Аглая.
- Ой, все, сама сказки рассказывай, все тебе не то и не так, - рассердился Афоня.
- Слышишь, замолчал. Может, глянем? - спросила она.
- Нет, лучше принеси для Любы одеяло и подушку, и так на полу девка спит, так хоть накроем.
Аглая притащила все из спальни.
- Там Верочка проснулась и в окошко смотрит и смеется.
- Вот же гадство какое, - сердито сказал Афоня, - Охраняй нашу спящую красавицу, а я пойду дитенка спать уложу.
Он зашел в комнату в тот момент, когда Верочка своими маленькими пальчиками пыталась повернуть шпингалет на окне.
- Вот егоза, спи, - дунул он ей в глаз.
Девочка несколько раз моргнула, закрыла глазки и тихонько опустилась в кроватку.
Автор Потапова Евгения