После похорон Настя долго приходила в себя. Однако рефлексировать и умирать от тоски было некогда. Мама Григория слегла. Настя каждый день ездила в больницу, подолгу разговаривала с лечащим врачом. Прогнозы были неутешительные:
- Пожилой человек. Хронические заболевания. Горе. Стресс. Делаем для Вероники Павловны все возможное и невозможное, но… Сами понимаете…
Настя понимала. А еще она понимала: беспечной жизни под крылышком супруга пришел конец. Дальше – сама. Дети, слава Богу, самостоятельные. Гриша в свое время дал им хороший старт. Они справятся. А Настя, а свекровь? Как повезет…
Был составлен план действий: избавляться от всего ненужного. Зачем Насте такой дом? Помощники, охрана, садовник? Автомобили? Огромная квартира? Нужно продавать всю эту роскошь. Необходимо рассчитать весь персонал. Вдовам красивая жизнь без надобности. Иначе обязательно пристанет какой-нибудь альфонс. Или преступники позарятся на имущество. Плавали – знаем. Все нажитое годами становится обузой, без грамотной, крепкой руки все развалится и приведет к большим проблемам.
Как только Настя вступит в права наследства, так сразу устроит распродажу всего движимого и недвижимого имущества. За деньги можно не беспокоиться – у Григория неплохой банковский счет, отсутствие долгов и обязательств. Этого должно хватить на безбедную жизнь – в каморке Настя бедовать не собирается. Купит небольшой домик где-нибудь в тихом, живописном месте, заберет с собой Вероничку и будет доживать свой век.
А что? После Гриши никаких замужеств ей не надо. Она – однолюбка. Пусть дети привозят ей внуков, она будет хорошей бабушкой. Да, бабушкой. Ничего она больше не желает. Жизнь не закончилась со смертью мужа, женщины сильны от природы в этом плане. Но того, что было раньше – больше не будет никогда.
Вероничку Павловну собирались отправить домой. Перед выпиской Настя решила привести ее квартиру в надлежащий вид, да и вообще, хотелось проверить: все ли в порядке? Вероничка постоянно жаловалась на помощницу, какую-то девушку из деревни. Где эта девушка? Дома у свекрови? Уехала? Что с ней? Спросить у самой Веронички неудобно. Да и зачем волновать человека зря, если есть ключи.
Она вежливо поздоровалась с бабушками, этими «Гингемами» старого двора дома великолепной «сталинской» архитектуры. Те покивали крашеными средством от седины головками, осведомившись о состоянии здоровья соседки. Не очень-то их допускала в свою жизнь Вероничка – другого круга человек. Она терпеть не могла старых сплетниц.
Сплетницы хорошо чувствовали невидимую грань, которой отделила их от себя Вероничка. Они всегда были с ней сдержанны. Но тут они (скучно, что ли стало) наперебой затараторили последние новости – наверное, лицо Насти не вызывало в них чувство отстраненности и робости.
- А у Павловны девица живет, как у себя дома!
- Мужика привела!
- Крики, визги, пьют, музыку играют!
- Весь подъезд изгваздали!
- Участкового вызовем!
- Никогда такого позора не было! У нас дом высокой культуры, между прочим!
- Скажем!
- Напишем!
- Пожалуемся!
Вот это новости, так новости! Настя рассеянно кивнула и оставила старушек возмущаться без зрителей. Она не стала лифт вызывать – залетела на третий этаж, как молоденькая. Повернула ключ в замочной скважине и сразу на пороге всегда опрятной, чистенькой квартиры Веронички почувствовала отвратительный запах. Пахло густым, концентрированным даже - сигаретным дымом, пивным перегаром и несвежей одеждой. Музыки не слышно, потому что любительница музыки крепко спала в спальне Веронички.
Всю свою семейную жизнь Настя старалась соответствовать званию супруги образованного, интеллигентного мужчины. До знакомства с Григорием она была обыкновенной девчонкой с рабочей окраины. Люди там хорошие, но за словом в карман не полезут. И эти слова были крепкими и солеными. Мужики частенько дрались по пьяной лавочке – боролись за справедливость. Но эти же самые драчуны легко мирились, если справедливость была установлена.
Простые люди – винить их в чем-то глупо. Научных степеней не имели, что есть, то есть. Зато они строили нашу страну, трудились на заводах и фабриках, хлеб растили и пекли, добывали нефть и руду. Не жалели себя. Не жалели своих мозолистых рук и были уважаемой прослойкой нации – людьми труда. Цвет страны. Гордость ее и оплот.
Настя умела за себя постоять. И крепкие, рабочие, «районные» словечки знала прекрасно. Потому она и не упала в обморок при виде взлохмаченной девицы, разметавшейся на прекрасной кровати, специально для хозяев квартиры изготовленной из карельской березы каким-то искусным мастером. Отличного качества хлопковое белье было свалено в неопрятный комок, длинные ноги спящей попирали эксклюзивные подушки с натуральным пуховым наполнителем (Вероничка не переносила синтетику). Вероничкин роскошный халат, вручную отделанный шелковой вышивкой, едва прикрывал белое тело девы. Судя по всему, в отсутствие хозяйки юная вакханка чувствовала себя комфортно. По-домашнему.
Чем и поплатилась. Настя схватила ноги девицу и одним махом сдернула «спящую красавицу» с постели.
- Вставай! – рявкнула она, - немедленно!
Молодая «Венера» соизволила приоткрыть глаза. Что-то промычав спросонья, снова задремала. Настя сбегала на кухню, где творилось что-то невообразимое: гора посуды в мойке, коробки из-под суши и пиццы на полу, в любимой кружке хозяйки устроена пепельница, батарея бутылок с дорогим алкоголем – точно из бара Веронички, заляпанный столик, занавески, служившие кому-то пепельницей, и… паренек, мирно спящий под столом. Разбираться некогда – нужно было привести в чувство основательницу вертепа. Настя включила кухонный кран и набрала полный кувшин холодной воды.
После бодрящего душа девушка очнулась. Увидев рассерженную фурию (Настю), она живо приняла вертикальное положение и взвизгнула. Ну а поняв, что «фурия» не представляет для нее видимой угрозы, открыла свой красивый рот и начала поливать нарушительницу покоя отборной бранью. Цитировать грязную речь у автора нет никакого желания. А смысл прост, как три копейки: «Кто ты такая? Откуда? Прошу покинуть мое жилище, «а не то я как выскочу, как выпрыгну – полетят клочки по закоулочкам»
Настя церемониться не стала, а очень жестко намекнула девушке, что нисколько ее не стесняется. Что девица здесь – никто. И если она тотчас не поднимется, не снимет с себя чужую одежду, не выставит из квартиры чужих людей и не наведет в жилище порядок, то познакомится с приятными мальчиками по вызову, одетыми в камуфляжную форму, и будет досыпать в другом месте, менее комфортном и теплом, чем это.
Девица поднялась и тут же бухнулась в комфортное кресло Веронички. Раскинув полы расшитого иероглифами халата, положив длинную ногу на другую длинную ногу, сказала:
- Никуда я не пойду.
- Почему это, интересно?
- Потому что я здесь прописана бабушкой! И имею право спать, где хочу, с кем хочу и когда хочу. Съела, крыса?
- Чт-о-о-о? Какая бабушка, детка? Ты не проснулась?
Настя еще хорохорилась, но в ее голове уже стрекотали сверчки. Она ровным счетом ничего не поняла, а по сердцу пробежал неприятный холодок смутных, (очень смутных) догадок.
Красивая она, эта «девушка из деревни». Ни убавить, ни прибавить. Прекрасная фигура, правильные черты лица, пышные волосы. На таких клюют представители противоположного пола. Клюют легко и быстро, как окуни во время вечернего жора, потому что, помимо классических форм, в ней была чертовщинка, изюминка, отлично прочитываемая мужиками и называемая одним словом «Можно».
А если мужчины угадывают это «Можно», то даже и красивой быть не обязательно. Легкодоступные барышни всегда популярны. Правда, популярность их весьма сомнительна – джентльмены не хотят на таких жениться. Особая самцовая гордость не позволяет – жена всегда подберёт замену супругу, когда тот хоть ненадолго отлучится из дома. Это не Настина лебединая верность. И не бесконечное терпение Пенелопы, ожидавшей своего Одиссея полжизни и простившей все его блудни на той стороне жестокого моря.
Девица усмехнулась и вопросительно посмотрела на Настю, словно бы говоря: «Умылась, крыска? А теперь иди домой!»
Но Настя сдаваться не собиралась. Она решительно уселась в такое же кресло напротив и так же вызывающе скрестила ноги, даже туфелькой помахивать стала.
- Ну? И? Просвети меня, глупую. Когда же успела твоя работодательница Вероника Павловна превратиться в родную бабушку?
Барышня сощурила свои длинные глаза и ответила:
- Когда меня мама родила. Еще вопросы будут?
У Вероники Павловны не было никаких дочек. Может быть, внебрачная? Вдруг уважаемый Дмитрий Егорович, отец Григория, начудил?
Ах, какая же издевательская улыбочка у девушки. А зубки какие белые. Что-то знакомое улавливается в ее чертах, неуловимое, каждую секунду ускользающее, но такое родное. Нос, губы, упрямый подбородок…
- А про папу спросить не желаете?
Настя вдруг вздрогнула. Она. Не. Хотела. Ничего. Знать. Про. Папу. Этой. Девицы.
- А придется, тетенька. Давно пора было познакомиться, да папа все стеснялся. Боялся – не поймете!
Сердце Насти заколотилось в груди. Плохое предчувствие напоминало змею, вдруг забравшуюся за пазуху. Змея сидело тихонько, не показывала ядовитых зубов, но присутствие ее лишало умения разумно мыслить. В мозгу зашевелилась, бодро отозвавшись на прилив дурной крови, спящая долгим сном дракона паника.
- Водички? А может, чего покрепче? – поддельно заботливым тоном поинтересовалась девица.
Настя сглотнула тягучую слюну. В горле, действительно, образовалась вечная сушь – подскочивший уровень адреналина высушил в глотке всю влагу. Девица поняла состояние «тетеньки» без слов. Она бойко протопала на кухню, откуда через мгновение донеслось ее веселое «Сашка, пошел-ка ты вон отсюда!» По коридору прошлепал молодой паренек, сладко спавший под столом. По пути он заглянул в туалет, а потом бесшумно закрыл за собой входную дверь. Все, что рассмотрела Настя – татуировка в форме длинного дракона на белой, голой, узкой Сашкиной спине.
Барышня вернулась. Несмотря на бессонную ночь, выглядела она свежо, будто только что умылась утренней росой. Свежая и торжествующая, как майская роза. В руках поднос с двумя стаканами и бутылкой. Она подала Насте стакан с водой. Настя приняла его, критически оглядев стеклянные стенки (привычка смотреть на посуду на предмет чистоты) и выпила содержимое стакана.
- Сушняк замучил? – хохотнула «майская роза».
Не услышав ответа, она поставила поднос на прикроватный столик, налила себе из квадратной, с жидкостью чайного цвета бутылки и со вкусом глотнула содержимое посуды. Облизав губы, девица забралась в свое кресло с ногами и уютно, как кошка устроилась в нем.
- Ну, начнем, помолясь, тетенька. Усаживайся удобнее, рассказ будет долгим. У меня язык чесался давно, а бабка не хотела нас знакомить. А я имею право, между прочим – папашка много зла моей семье причинил. И обидно даже – ты тут вся в шелках, в обожании всеобщем: Настенька -*ерастенька, а мама моя померла в нищете, чуть ли не на помойке, между прочим!
Девица всхлипнула и резким движением обиженного в драке пацана смахнула со щеки злую слезу.
- Зовут меня Лилией. Это мама так меня окрестила, а так-то я – Лилька. Просто Лилька. Ты думаешь, тетенька, что я рвань какая-нибудь подзаборная, дерёвня, а я не деревня. Я родом из Питера, куда в скором времени уеду, потому что глядеть на вас никого не желаю. Потому что, хлебнула от вашей семейки по самое не могу, ясно?
Настя помалкивала. Она оцепенела, слушая, и еще некоторое время плохо воспринимала рассказ Лильки. Но та, наверное, обладала талантом рассказчика, речь ее была образной, яркой, и даже не лишенной юмора. Невольно Настя втянулась в историю, словно в горький, трагический и очень красивый роман.
Автор: Анна Лебедева Поддержать автора
Кого из этих авторов вы хотите читать на Книготеке? Голосование!