Стас открыл было рот, чтобы возмутиться, но наткнувшись на взгляд Маши, ничего не сказал, просто устало сел на скамейку.
— Я не должен сейчас уезжать, — тихо заговорил Артур Михайлович, когда они с Машей вошли в подъезд. — Во-первых, ваш муж...
— Бывший!
— ...он до сих пор сидит на скамейке. А во-вторых, я не могу оставить вас в таком состоянии. Настя рассказывала, что в больнице вам было плохо... на нервной почве.
— Спасибо вам, — совсем раскиснув от доброты и участия абсолютно постороннего человека, Маша всё же не смогла сдержать слёз.
— Ну-ну, — вздохнул Кораблёв, когда они вышли из лифта. — Я могу просто здесь побыть, в подъезде, чтобы вас не стеснять.
— Зачем? Проходите, я сделаю чай или кофе. Хотя для кофе, наверно, слишком поздно уже. Салат есть, мы с Настей готовили. Кстати, и сок виноградный остался.
— Уговорили, — улыбнулся Артур Михайлович. — Салат и виноградный сок, — кто ж откажется?
Он снял кроссовки, прошёл в студию и осмотрелся. А Маша даже зависла на несколько секунд: настолько непривычно было видеть в этой квартире не Стаса, а какого-то другого мужчину.
Конечно, папа и брат Игорь бывали здесь, когда приезжали в гости, но так, чтобы Маша оставалась тут с каким-то мужчиной наедине...
Пришлось напомнить себе о том, что Кораблёв — не просто мужчина, а будущий начальник Маши. И ещё он отец её подруги. Да и оказался тут по стечению обстоятельств!
Если бы Стаса не принесла нелёгкая, не было бы здесь и Артура Михайловича, который сидит теперь за столом, послушно сложив руки на коленях, и ждёт, когда Маша накроет на стол.
— Мария Александровна, — насмешливо заговорил гость, увидев что стол сервируется на одну персону. — Несмотря на то, что прошедшие полтора года я прожил бобылём, я терпеть не могу есть в одиночестве.
— Поняла, — кивнула Маша, которая уже почти успокоилась, и достала для себя тарелку.
Присутствие Кораблёва и небольшие бытовые задания удивительным образом привели Машу в чувство, и истерика, повторения которой очень боялась женщина, миновала.
Маша как бы между прочим выглянула в окно.
— Он до сих пор там? — спросил заметивший всё Артур Михайлович.
— Стаса не видела, а машина там.
— Хочет дождаться, пока я выйду, — усмехнулся гость. — Наверняка дал волю фантазии.
— Пусть думает всё, что угодно, — сухо ответила Маша. — А вообще, скоро ему позвонят и призовут к порядку, если ещё не позвонили.
— Мне кажется, он вас не разлюбил, — мягко сказал Артур Михайлович. — Просто оказался в очень цепких руках. Возможно, если бы хотя бы примерно представлял, к каким последствиям, к каким бедам приведёт его неверность, был бы осмотрительнее и принципиальнее.
— А я думаю так: человек, который любит другого человека, никогда не изменит, даже если наверняка будет знать, что правда не вскроется, — пожала плечами Маша. — Это всё, что нужно знать.
— Вы очень хорошо сказали, Мария Александровна, но поверьте, в жизни всякое бывает. Однако каждый сам решает за себя, единого маршрута выхода из тяжёлых ситуаций не существует.
— А вы, Артур Михайлович? Почему вы сказали, что полтора года жили бобылём?
— Настя была замужем в течение полутора лет, жила у мужа, а сам я уже пять лет, как разведён. Если честно, я был уверен в том, что теперь навсегда бобылём останусь, но вот так нелепо и драматично оборвалась семейная жизнь у дочки...
Кораблёв тяжело вздохнул, и Маша поняла, насколько искренне и сильно он переживает.
— Возможно, я покажусь романтиком и идеалистом... Хотя это не так... Но я видел эти чувства между Настей и Мироном. Меня не волновало то, что Мирон — отпрыск состоятельных родителей, мы и сами не бедствуем, хотя до Чижевских нам очень далеко. Реально казалось, что ребята созданы друг для друга. К счастью, дочь держится. Знаете, пусть кто угодно и что угодно говорит, а я дочь не виню. Но безусловно, Мирон имеет право на своё видение ситуации.
— И я не виню Настю, — задумчиво ответила Маша. — То, что случилось, могло случиться и без всякого перелёта, без путешествия. Прямую причинно-следственную связь никто не устанавливал.
— Возможно, вы правы. Но и мнение Мирона имеет право на существование. Тут больше нашей с матерью Насти вины, ведь Надя подала на развод и занялась устройством личной жизни тогда, когда дочь находилась в очень нежном возрасте. А я в силу своей постоянной занятости не имел возможности объяснять что-либо Насте достаточно дотошно и доходчиво. Всё же беседы на подобные темы с девочкой должна вести мать.
— А где... мать Насти? — Маша всё же отважилась на этот вопрос.
— Живёт в Уфе вот уже почти пять лет. Счастливо замужем.
— А чем её не устроила жизнь в семье?
— Опять же моя вина. В какой-то момент я начал казаться Наде слишком занятым и... слишком простым, невзрачным, посредственным...
— Вы?! — не смогла сдержать изумления Маша.
— Надеюсь, ваше удивление всё же относится к моей внешности, а не к моей занятости, — улыбнулся Артур Михайлович.
— Простите, — Маше стало настолько неудобно и неловко, что она покраснела.
— Всё нормально, Мария Александровна, — успокоил её гость. — Сейчас, погодите.
Кораблёв взял со стола свой смартфон и начал что-то искать.
— Вот, фотографии с мероприятия шестилетней давности в нашей школе. Таким я был тогда.
Маша взяла из рук Артура Михайловича смартфон и начала листать фотографии в галерее. Пока листала, поняла, почему в её мозге при знакомстве с отцом Насти возник своеобразный когнитивный диссонанс. Кажется, она видела когда-то фотографии прежнего Кораблёва, и именно тот образ отложился в её памяти.
Не сказать, что Артур Михайлович раньше был чудовищем, а теперь стал красавцем. Раньше он казался обыкновенным мужчиной средних лет; таким, на котором не станешь задерживать взгляд.
Банальная стрижка, скучный серый костюм, скучные очки, средняя фигура.
— Конечно, я следил за собой, старался не распускать себя, однако никогда не придавал значения внешности. Был уверен в том, что основное оружие мужчины, — это интеллект. А потом оказалось, что мой хвалёный интеллект мало интресовал мою супругу. В сети Надя познакомилась с тренером из Уфы, много лет занимающимся боевыми искусствами. Они встретились и больше не захотели расставаться. Я даже общался с ним как-то и был разочарован: мне казалось, боевые искусства требуют бо́льшего интеллекта. Возможно, я просто утешал сам себя, хоть и понимал, что внешне мне с новым возлюбленным моей жены никогда не сравниться. И всё же я взялся за себя. Сделал коррекцию зрения и избавился от очков. После, как только офтальмологи дали разрешение, начал бегать по утрам и трижды в неделю посещать тренировки. Стал постоянным клиентом самой модной парикмахерской. Уже через полгода меня было не узнать, однако личного счастья мне эти метаморфозы не принесли, как и душевного равновесия. Зато привык держать себя в форме, и это очень помогает, дисциплинирует. Хотя внутренне я совсем не изменился.
...Стас уехал приблизительно через полчаса, а вскоре начал собираться и Кораблёв. Договорившись с Машей встретиться в понедельник для оформления документов, Артур Михайлович уехал домой.
Мира Айрон
Продолжение: