Часть 8
Часть 8
Понести никак не получалось. Всякий раз, когда становилось понятно, что желанная беременность снова не наступила, Захар запирался в ванной, включал воду и горько плакал, ладонями размазывая слезы по всему лицу. Мария же, трагедии не видела никакой:
— Ну, нет, так нет, – развела она руками и наполнила бокалы вином после очередной осечки.
Из ванной вышел Захар, лицо его выглядело помятым, глаза опухли.
— Отметим? – предложила она и, не дожидаясь ответа, выпила сначала один бокал, затем, помедлив немного, другой.
— Манечка, может быть, пока мы пытаемся… пока ждем… – невнятно забормотал Захар, не смея поднять на супругу глаз.
— Че лепечешь? – грубо спросила Мария, - говори по-человечески!
— Я хочу сказать, не пила бы ты, а? – едва слышно промямлил Захар и втянул голову в плечи.
— Ай, молодца! Вот советник нашелся, тебя-то мне и не хватало! – Мария с силой хлопнула мужа по спине и, поигрывая бокалом, непристойно вихляя бедрами, удалилась в комнату.
"Ничего, ничего, вот забеременеет, по-другому вести себя будет", - успокаивал себя Захар.
Он будто не замечал, как неотвратимо тонет жена, спасти не пытался, принимал как есть, ни миг не задумываясь. Но…
Время шло, и вот уже с самого утра Мария тенью кралась на кухню, где лихорадочно шарила по шкафам, в поисках заначки.
Собирался в школу Арсений, ставил чайник, жарил яичницу.
— Слышь, есть у нас? – не глядя на сына, спросила Мария.
Не обращая на мать никакого внимания, Арсений сел завтракать. Машенька материлась, один за другим выдвигала и с грохотом задвигала обратно ящики. Иногда она уходила спать дальше, а бывало, одевалась, и отправлялась к соседке за самогоном или же в ближайший магазин за водкой, торговать которой из-под прилавка начинали уже в восемь утра.
День за днем сплетались в месяцы, незаметно для себя Захар почти перестал прикасаться к жене. Иногда ему казалось, что он физически ощущает, как любовь милостиво покидает его сердце, собирается, печально вздыхает. Мало-помалу Захар принялся с удовольствием поглядывать на других женщин, остро ощутил, что жизнь уходит, счастья в ней нет и неплохо бы что-то поменять.
Однако через тринадцать лет, после первой попытки, когда оба устали, отдалились и почти возненавидели друг друга, Мария обнаружила, что беременна. Сидя на краешке ванной, она хрипло расхохоталась. Затем встала и внимательно посмотрела на себя в зеркало. Первым порывом было сделать аборт и никому ничего не говорить. Но поразмыслив хорошенько, Мария решила использовать свое положение.
"Попляшешь у меня, дружок"! – мстительно подумала она и смачно сплюнула в раковину. Ее немилосердно шатало, с самого утра она выпила бутылку портвейна, но, несмотря на то, что время близилось к трем, еще ничего не ела.
— Мам, у тебя все нормально? – раздался голос Арсения, вернувшегося из школы.
— Не знаю я! Нормально, не нормально! – отшатнувшись от зеркала, раздраженно ответила Мария. — Не решила еще… «Откуда он может знать?! Как догадался?!» - в ужасе подумала она. Ей показалось, будто Сеня знает о ее беременности. Мария распахнула дверь ванной и, опершись о косяк, уставилась на сына мутными глазами.
Мальчик посмотрел на нее холодно и, не сказав более ни слова, начал раздеваться. С матерью он никогда не спорил, на крик не реагировал.
Арсений вырос очень самостоятельным, серьезным и скрытным парнем. Он прекрасно учился, не доставляя хлопот ни в первом классе, ни дальше. Кроме того, Арсюша давно уже добровольно взвалил на себя обязанности по ведению дома. Мальчик вынужден был повзрослеть раньше времени и принял сей факт, как данность. С помощью бабушки Сеня научился готовить и вскоре стал получать удовольствие от того, что делает. Продукты его любили, пропорции и количество специй, Арсений чувствовал интуитивно и редко, когда ошибался. Если что-то не получалось, он звонил Браниславе и аккуратно записывал все, чем охотно делилась бабушка.
Вставив в уши наушники, Арсений занимался уборкой, стиркой, всем тем, что окончательно перестала делать Мария.
Домашние обязанности мальчика не тяготили, но матери своей он стеснялся, скрывал ее ото всех. К Сене никогда не приходили гости, он не разговаривал со знакомыми о родителях, как если бы их вовсе не существовало. Чтобы избежать лишних вопросов, Арсений ни с кем не сближался, держался особняком. Парни считали его заносчивым задавакой, спесивцем, гордецом.
— С такой-то внешностью, Арсюша может себе позволить быть любым, - кидая на Арсения томные, манящие взгляды, вздыхали девочки. Им он казался уверенным в себе, самодостаточным, влекущим и абсолютно недоступным. Ни те, ни другие об истинном положении вещей не догадывались.
— Скорее бы бабушка приехала… мне так ее не хватает! – вслух произнес Арсений, печально глядя в окно. Шел мелкий, колючий дождь, небо окрасилось безнадежно серым, без единого просвета.
Мария, тем временем, откупорила бутылку красного сухого и, наполнив бокал, подошла с ним к большому зеркалу в прихожей:
— И? – сказала она отражению, - что мы будем с этим делать? А? – Мария пила вино и пристально разглядывала себя. За последние годы она отталкивающе подурнела и ничем не напоминала себя прежнюю, лицо опухло, глаза заплыли, кожа приобрела нездоровый, землистый цвет, стала пористой, с красными прожилками. Волосы поредели, испортились зубы. Выглядела она лет на пятнадцать старше своего возраста и, глядя на нее, ни у кого не оставалось сомнений в том, что эта женщина беспробудно пьет.
— Да… - прохрипела она, приблизившись к зеркалу вплотную и скорчив рожу отражению, - хороша! Нечего сказать... – Мария поставила на комод пустой бокал и закинула руки за голову.
Волосы она не мыла уже дней десять, они свалялись, спутались, начисто утратили цвет, походили на войлок или грязную тряпку. Ногти Марии давно позабыли о том, что такое маникюр, но она не унывала:
— А Захар-то, идиот, меня и такую любит! – сказала она вслух и пьяненько хохотнула.
Надежда Ровицкая
