Доктор прошел к столу и через минуту вернулся к девушке, склонился над ней со шприцем в руке.
— Вам нужно поспать… Не дергайтесь, спокойно! Я не хочу вам навредить! Вот так, тише… Все хорошо. Видите, совсем не больно, — он послал ей едва ли не влюбленную, как почудилось Марии, улыбку. — Не волнуйтесь, буквально завтра вы сможете поговорить не только со мной, но и с моими коллегами. И мы во всем разберемся.
Мария хотела еще раз сказать, какой же абсурд вокруг нее происходит, но… Поняла, что ее клонит в сон…
— И мой вам совет, Машенька, — повернулся доктор, уже стоя в дверях. — Если вы хотите выйти отсюда побыстрее, то подумайте о том… Что будете говорить мне и другим врачам. Пока все, что вы говорите… Заставляет меня подозревать у вас безумие в самой его опасной форме!
Когда Маша очнулась в следующий раз, она не могла понять — какое теперь время дня… Через некоторое время в палату вошла женщина в форме медсестры и поставила на столик поднос. Она вежливо спросила у Маши, как она себя чувствует и сказала, что если девушка готова, то им нужно сделать несколько важных вещей. Во-первых, ей требовалась перевязка — на теле было полным-полном следов, которые оставил бег по ночному лесу. Во-вторых, нужно было поесть. И чтобы все это было возможно сделать, медсестра ее освободила, но делала это осторожно, как будто оказавшись на свободе Маша могла бы начать кусаться.
Маша уже поняла, что это не лучший вариант — кричать, что она не сумасшедшая, поэтому девушка ответила только, что она не собирается делать глупостей и вежливо добавила, что она сделает все, что нужно и что еще ей нужно, пожалуйста, в ванную.
Потом Маша вернулась в постель — добровольно нырнула под тонкое одеяло и свернулась клубочком. Ей очень хотелось остаться одной! Ей очень нужно было обо всем подумать!
— Может быть, вам нужно что-нибудь? — медсестра еще не ушла.
Маша скосила на нее глаза. Это была невысокая, полненькая женщина лет тридцати с пышно взбитой прической. Доктор Гектор производил впечатление холеного, образованного, но… какого-то ледяного человека. Но это работница психушки казалась почему-то доброй, такой уютной и возможно, искренне сочувствующей пациентам женщиной…
— Может быть, книжку почитаете? — предложила она.
— А можно… — Маша ухватилась за внезапную догадку. — А вы можете сообщить одному человеку, что я здесь?
— О, — медсестра, видимо, такого не ожидала. — Давайте я передам вашу просьбу доктору Робертсу?
— А можно не надо? — Маша села на постели и постаралась состроить самое жалобное лицо. — Понимаете, он… Очень строгий! Вдруг он решит, что мне нужен полный покой без визитов... И потом… Зачем его отвлекать? Понимаете… Это моя подруга, она, наверняка очень обо мне волнуется! Просто сообщите ей, где я… Моему начальнику уже сказали, что я не выйду на работу, потому что больна, — Маша нахмурилась, задумавшись о том, а откуда они вообще узнали, где она работает? Потом вспомнила, что, наверное, они нашли ее дамскую сумочку, а в ней она носила запасной бейджик — потому что босс очень сердился, если кто-то из сотрудников терял его во время смены. — Но моей подруге начальник может и не сказать, — продолжила она. — Кто его знает...
— О, — отозвалась медсестра — ее лицо выражало смятение и нерешительность. — В принципе, визиты к пациентам не запрещены и вы тут… Еще не совсем наша пациентка, в том смысле, что ваше состояние еще под вопросом, — было ясно, что говоря все это, она как бы ищет ответ на свой вопрос — можно ли сделать что-тов обход доктора Гектора. — Да, конечно! А кого из ваших родственников еще известили о том, что с вами случилось?
— У меня нет родных в Америке, у меня вообще нет семьи, — ответила Маша.
На лице медсестры теперь читалось очень сильное сочувствие и Маша поняла, что она выиграла!
— Хорошо, — закивала женщина. — Кому нужно сообщить?
На следующий день Маше потребовалось собрать всю свою силу воли для того, чтобы просто не рассмеяться в лицо тем персонажам, с которыми ей пришлось говорить. Доктор Гектор не солгал — определять то, насколько Маша сумасшедшая или нет, собралась целая группа врачей-мозгоправов.
Девушка решила, что, вероятно… Даже если она точно уверена в том, что все было так, как она сказала, но придется ей говорить совсем иное!
Теперь она говорила о том, что в тот вечер после работы она чувствовала себя очень усталой и решила срезать путь, пройдя новой дорогой, незнакомым маршрутом, потом запаниковала, что заблудилась посреди города, потом ее напугала какая-то бродячая собака… А дальше все было как в тумане и вот она очнулась в лесу от кошмарного сна, очень испугалась того, что непонятно как там очутилась и побежала…
Маше задавали вопросы, она отвечала… А потом она услышала невероятное.
Оказалось, что ее просто не имели права задерживать в клинике дольше, чем на пару дней и раз уж комиссия убедилась в том, что в настоящий момент она полноценно осознает, кто она такая и не собирается причинять себе вред, то ее должны отпустить…
Маша едва не закричала от счастья, она была готова расцеловать каждого из этих докторов — ведь наконец-то ей встретились адекватные люди! Но тут со своего стула поднялся доктор Робертс. С видом ужасно серьезным, вообще не глядя на нее, он заговорил о том, что хотя формально он не является постоянным сотрудником этой клиники, но его компетенция и знания, позволяют говорить о том, что случай этот не такой уж однозначный…
Он сказал о том, что также просто чувствует себя не в праве вот так запросто отпускать Марию без какой бы то ни было помощи, потому что совсем не ясно, нет ли риска, что подобный эпизод не повторится в дальнейшем…
— В связи со всем вышесказанным, я настаиваю на том, чтобы меня временно назначили опекуном мисс Марии Ивановой, — сказал он.
Мария почувствовала себя так, будто ее ударили по голове… Какой еще опекун?! Что за бред?! Она была так поражена этим, что даже не сопротивлялась, когда ей велели вернуться в палату и препроводили туда под сопровождением двух здоровенных санитаров… Будто бы она по пути могла что-нибудь эдакое выкинуть! Через некоторое время в палату явился Гектор.
— Итак, завтра утром у меня на руках будут все необходимые бумаги, — улыбнулся он.
— В каком смысле вы будете моим опекуном? Что за бред?! — спросила Маша.
— Полагаю, вас напугало это слово, поэтому вы… реагируете так неадекватно, — ответил он вежливо. — На самом деле речь идет лишь о том, что в течение нескольких месяцев вы обязаны будете посещать мои сеансы. В ходе них мы вместе постараемся выяснить, что могло стать причиной… вашего срыва. Сеансы бесплатны для вас. Кроме того, опекунство означает, что вы не сможете без моего разрешения покинуть город, заключить брак, управлять любым транспортным средством, а также приобретать оружие, пользоваться услугами клиник для прерывания беременности или ЭКО.
— В туалет можно без вас? — процедила Маша сквозь зубы.
Лицо доктора оставалось непроницаемым.
— Я с пониманием отношусь к вашему… нестабильному состоянию. Это естественно и я настаиваю на том, чтобы вы даже не пытались извиняться за него — вы не виноваты в том, что ваш разум явно болен. Если вам так будет легче, то можно, конечно, нанять адвоката, однако… Его услуги стоят дорого, а вы… Как я знаю, работаете обычной продавщицей и даже имеете долги. Но вы, конечно, можете поискать себе защитника в благотворительных организациях… Однако, боюсь, они вам откажут — ведь вы долго не жили в этой стране и кроме того, у вас есть не только гражданство США, но и другое… Итак, я перечислил основные пункты. За их исключением ваша жизнь будет такой же, как и раньше. Знаете, Маша, вы показались мне довольно благоразумной особой… И если вы действительно хотите, чтобы наше… скажем так, знакомство, завершилось поскорее, то вы будете выполнять все мои рекомендации, а также, если я так решу — станете принимать все назначенные вам лекарства. Но если… — он шагнул к ней.
Как-то вдруг резко оказался совсем вблизи и его пальцы оказались в близости от лица девушки, но не прикоснулись к ней.
— Если вы будете совершать глупости, то, боюсь, мне придется пересмотреть свое опекунство… И взять за себя более неприятные для вас обязательства.
Это было сказано тоном самым вежливым и заботливым, но Маша чувствовала — это угроза! А еще она не понимала, почему, но ей казалось… Что в отношении Гектора к ней есть что-то… Темное. Недоброе.
Несколько минут они молча смотрели друг на друга. Он — пожирал ее взглядом. Она — силилась не врезать по этой морде!
— Вы свободны, Мария. Может быть, вы хотите наконец-то уйти из клиники?
— Спасибо, доктор, — ответила она. — Именно этого я и хочу больше всего на свете!
После того, как Маша передала просьбу той медсестре, она ждала, что к ней придет единственный человек, которого она здесь, в Америке, могла называть своей подругой…
А когда этого не случилось, то Маша решила, что, должно быть, никакая она Ребекке не подруга…
Поэтому она была удивлена и даже шокирована, когда выйдя из клиники, она вдруг увидела на парковке белый с нарисованной на капоте зеброй пикап Ребекки и саму свою коллегу, которая буквально вприпрыжку понеслась к ней навстречу, попутно размахивая зонтиком — на улице накрапывал дождь.
— Ох, дорогая моя! — Ребекка взлетела на крыльцо и обняла Машу. — Какой ужас! Прости, прости что раньше не появилась! Только сегодня, вот час назад узнала. Я же на работе отгул взяла — тетушка Сабрина сказала, что помирать собралась и велела собираться всей родне! Но она уже который раз помирать собирается… Как решит, вычитав про очередную смертельную болезнь, что у нее есть все симптомы! В общем, оказалась, она переела несвежих апельсинов, а думала, что у нее какая-то лихорадка, которой болеют вообще в Бразилии, если ужалят комары! А где у нас тут комары бразильские, правда?! Ох, милая… Как ты?! Ты что, всё-таки пошла в бар и решила напиться в первый раз, как в последний?!
— Нет, я не пила… — вздохнула Маша и тепло улыбнулась Ребекке — всё-таки подруга не подвела!
— В общем, я уезжала… А как вернулась, мне сказали, что меня искали из больницы… — она кашлянула нервно. — Но босс у нас, хоть и гад местами, а никому про это не сказал, да, так что ты не бойся, никаких слухов не пойдет… Ой, — Ребекка захлопала глазами, наконец-то и вдруг уделив внимание доктору Робертсу, который стоял тут же — буквально в паре шагов от Марии.